Но Томаз ждал возле шкафчиков. А когда Вундер попытался просто пройти мимо, Томаз преградил ему путь.
– Так ты правда это сделал? – спросил он.
– Что сделал? – Вундер подошёл к своему шкафчику и сосредоточился на том, чтобы набрать нужную комбинацию на замке.
– Сам знаешь что, – сказал Томаз.
– Твой папа не должен разглашать тебе полицейские тайны, – сказал Вундер. Он вынул свой учебник по природоведению и положил в шкафчик учебник по английскому. – Это конфиденциально. Таков закон.
Томаз фыркнул. Вундер не смотрел на него, но был почти уверен, что тот встряхнул волосами.
– Брось, Вундер, – сказал Томаз. – Если бы я ограбил городскую ратушу и твой папа узнал бы об этом, ты бы об этом тоже узнал. Папа подумал, что я мог быть с тобой. Я чуть не попал в неприятности! – Вундер ничего не сказал. Он опустился на колено, чтобы засунуть учебники в рюкзак. – Алло! Вундер! Ты хоть что-нибудь скажешь?
– Мне жаль, что ты чуть не попал в неприятности, – сказал Вундер.
Томаз снова фыркнул, на этот раз более сердито.
– И всё? Это всё, что ты хочешь сказать?
Затем к ним подошёл Дейви.
– Вундер, я слышал… – он, запнувшись, умолк и, моргая, переводил взгляд с Томаза, с недоверием всплеснувшего руками, на Вундера, молча глядевшего на друга. – Пойдём в универсам? – наконец пропищал он.
– Всё, что я хочу сказать? – произнёс Вундер. – Я? Не я избегал разговоров обо всём!
– Это ещё что значит? – потребовал Томаз. – Я каждый день приходил к твоему шкафчику и всегда приглашал тебя погулять, даже несмотря на то, что ты теперь почти не разговариваешь, совсем не улыбаешься и ничего не хочешь делать. Как будто у меня нет дел интереснее! Как будто у меня нет других друзей!
Вундер был потрясён этими словами: ведь Томаз был прав. Они всегда встречались у шкафчика Вундера. И Томаз действительно предлагал ему заняться разными вещами. Гнев Вундера начал угасать.
Но затем ему в голову пришла одна мысль, и он вспыхнул с новой силой.
– Может, это и правда, но ты ничего – ни слова – не сказал о моей сестре. Ты ни разу не упомянул о ней – ни один из вас не упомянул! Ты просто притворяешься, будто ничего не случилось!
– А что мы должны были сказать? – воскликнул Томаз. – Если ты хотел поговорить об этом, нужно было поднять эту тему. И к тому же, это был не твой папа или кто-то, кого ты хорошо знал. Она прожила сколько – день? Два? Подумаешь!
Было такое чувство, что после этих слов весь коридор умолк. Если кто-то и шумел, то Вундер этого не слышал. Он слышал лишь кровь, стучавшую у него в висках, и собственное дыхание, быстрое и тяжёлое. Он увидел, как Дейви в ужасе прижал ладони к губам.
– Восемь дней, – сказал он. Он не знал, кричал он или шептал. Он едва слышал свой собственный голос. – Она прожила восемь дней.
А затем ушёл.
Выйдя через главную дверь, он почувствовал, как кто-то дотронулся до его руки.
– Вундер. Подожди…
Он развернулся и увидел, что Дейви идёт за ним с таким видом, будто вот-вот расплачется.
А Вундер никогда бы не подумал, что заставит Дейви плакать: только не Дейви, который был его лучшим другом всю его жизнь, который приносил ему вырезки из газет с чудесными историями, который готов был на что угодно ради него. Никогда-никогда, даже за миллион долларов.
Но всё же он это сделал.
– Просто оставь меня в покое! – прокричал он.
Он побежал к велопарковке, где его, разумеется, ждала Фэйт. Она равнодушно наблюдала за тем, как он отстёгивал свой велик и рывком устанавливал его на земле.
– Вунди, – сказала она. – Нам нужно поговорить.
Вундер не хотел разговаривать. Он больше не хотел задавать себе вопрос за вопросом. И не хотел прилагать усилия, чтобы удерживаться от этих вопросов. Он больше не хотел бродить по дому, по кладбищу, по городу, словно призрак, озлобленный, одинокий и растерянный.
Он был готов получить ответы.
Он сунул руки в карман и вынул письмо.
– Не сейчас, Фэйт, – сказал Вундер. – Нам нужно доставить это.
Часть 4Письма
Глава 21
– Но Флоренс же не Сильвестр, – в десятый раз повторила Фэйт.
Они ехали на великах на другой конец города, удаляясь от леса и кладбища в сторону церкви Святого Жерара.
– Я знаю, – в десятый раз повторил Вундер. – Но у них одна фамилия, а я не знаю других Дабровски. Может, они родственники.
– Значит, мы пойдём в церковь и спросим о Флоренс Дабровски?
– Почему нет? – спросил Вундер. – Попробовать стоит.
Здание церкви Святого Жерара было старым – пожалуй, старейшим в городе, кроме, может быть, Портал-Хауса. Оно, однако, было в куда лучшем состоянии. Фасад был облицован светлым камнем, чистым и яркого цвета; здание украшали окна с витражным стеклом. Верхушка колокольни и главная дверь были небесно-голубыми.
– Мы можем войти в святилище? – спросила Фэйт, когда Вундер открыл эту дверь.
– В церковь? – переспросил Вундер. – Можем, наверное. Но я не хочу.
– А я хочу, – сказала Фэйт. – Я всегда хотела посмотреть, как там всё выглядит.
Она первой вошла внутрь и направилась прямиком к двойным стеклянным дверям, в которые Вундер не входил с тех пор, как не стало его сестры. Он нехотя последовал за ней – в последнее время ему постоянно приходилось делать это.
Церковь была прекрасна. Свет радужными лучами врывался сквозь витражные окна, покрывая пятнистыми узорами деревянные скамьи и белые колонны. К освещению добавлялось ярко-золотое мерцание, особенно за алтарной оградой, в святилище, где всё словно светилось. Запах ладана, сладкий и острый, не ослабевал. А свод за деревянными арками, как и дверь и верхушка колокольни, был голубым.
Вундеру всегда нравилось в церкви то, что самые высокие места и вход были цвета неба. Иногда он представлял, что все слова, произнесённые в святилище – все молитвы, стихи из Библии и псалмы, – поднимались прямо к небесно-голубому потолку и вылетали наружу, текли с колокольни и проникали сквозь щели во входных дверях, словно ветер, словно дым, взлетали от потолка, расписанного небесно-голубой краской, прямо в небесно-голубое небо.
Туда, где светило солнце. Туда, где летали птицы.
Он не удивился, увидев, что Фэйт закалывает свою чёлку и, задрав голову, рассматривает всё вокруг, словно желая запечатлеть в памяти каждый уголок и закоулочек.
– Здесь чувствуешь себя очень необычно, правда? – спросила она, слегка вздрагивая.
– Я так не думаю, – сказал Вундер. Он остался стоять позади и не смотрел на потолок. – Так кажется из-за украшений и освещения.
– Вунди, ты сам знаешь, что это не так, – она пошла назад, разглядывая всё вокруг, и тут её взгляд остановился на месте над алтарём. – Почему Иисус на кресте?
– В смысле? – спросил Вундер. – А где же он должен быть? Он ведь умирает.
Фэйт покачала головой.
– У нас в церкви Иисус никогда не изображается висящим на кресте, – сказала она. – Потому что Он не остался мёртвым. Он вернулся к жизни. – Она повернулась к Вундеру. – Это ведь чудо, да? Воскресение?
Вундеру показалось, что последнее слово, сорвавшееся с губ Фэйт, взмыло прямо к небесно-голубому потолку. И всё же он не поднял взгляд. И не ответил ей. Он был готов идти дальше.
Фэйт догнала его, когда он открывал стеклянные двери.
– Думаю, и то и другое имеет значение, – сказала она. – Невозможно вернуться к жизни, если сперва не умереть.
Административные помещения церкви не были красивыми. Они выглядели как обычный офис, точно так же, как офис страхового агентства «Жив-здоров». За столом у входа сидела женщина. Она складывала бюллетени, на которых было написано «День Всех Святых»[17] и изображены белые цветы и свечи. Вундер её знал: это была миссис Сейба. Она вела его класс в воскресной школе, когда он ещё ходил в садик. На уроках она пользовалась куклами и раздавала крошечные чашечки с печеньем в форме животных.
– Вундер, – сказала она. И грустно улыбнулась. – Я собиралась зайти к вам. Как ты?
– Я в порядке, – сказал он. Он не хотел говорить о себе – совсем не хотел, – поэтому быстро сказал: – Мы пришли увидеться с Флоренс Дабровски. Вы её знаете?
Сострадание на лице миссис Сейбы сменилось печалью.
– Флоренс? – прошептала она. – Вы ищете Флоренс? Что ж, мне очень жаль, но… вы её знали? Мне очень жаль.
– Почему вам жаль? – спросила Фэйт. – Что случилось?
– Лидия, вы говорите со мной? – проревел кто-то из-за двери.
Вундер узнал этот голос. Его было невозможно забыть. Раздались шаркающие шаги, стук трости, а затем из-за двери показалась лохматая, седая голова.
Это был служитель утешения.
Глава 22
– О, здравствуйте, служитель! – миссис Сейба поднялась. Она говорила очень громко.
– Я ведь вам говорил, Лидия! – прокричал служитель. – Не нужно кричать. Я вас прекрасно слышу! – Он осмотрел комнату сквозь очки и остановил взгляд на Фэйт и Вундере. – А вы кто такие?
– Это Вундер Эллис, – сказала миссис Сейба всё ещё очень громко. – А это его подруга…
– Фэйт, – сказала Фэйт.
– Его подруга Фэйт. Вундер, это служитель Дабровски.
– Дабровски, – повторил Вундер. – Вы знаете Флоренс? Вы знаете Сильвестра? У нас есть кое-что для него, – он показал письмо.
Служитель в ответ поднял свои кустистые седые брови. Миссис Сейба начала заламывать руки. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке.
– Идите в кабинет! – прокричал служитель. Шаркая ногами, он вышел за дверь.
Кабинет был тесным: всё пространство занимали старый письменный стол, усыпанный бумагами, и два ветхих кресла. Служитель стоял в дверном проёме и смотрел, как Вундер и Фэйт усаживаются. А затем он закрыл дверь – довольно резко – и начал прокладывать себе путь к столу.
Это заняло некоторое время, и Вундер, пока ждал, смотрел на стену напротив усыпанного бумагами стола. На ней висело изображение Святого Жерара. На картинке святой был в длинном чёрном балахоне и прижимал к сердцу распятие. Позади него на кровати лежала женщина и мирно спящий младенец. Женщина сжимала в руках белый платок. История с этой картинки, написанная в секции «О нас» из церковного бюллетеня, занимала одну из первых страниц в