Вундер: И где вы родились?
Джейла и Джейден (вместе): В больнице Бранч-Хилла.
Вундер: Не могли бы вы описать обстоятельства вашего необычного рождения?
Джейден: Мы знаем только то, что нам рассказывала мама…
Джейла: Потому что мы были малышами! Мы не помним.
Вундер: Я понимаю. Прошу, расскажите мне, что вам рассказывала ваша мама.
Джейла: Ну, мы родились рано…
Джейден: Слишком рано. Всего на 26-й неделе. А должно было пройти 40 недель…
Джейла: Близнецы почти всегда рождаются раньше, но не так рано. Мы были совсем-совсем крошечными и весили меньше килограмма. Мы были самыми маленькими детьми, которые когда-либо рождались в больнице Бранч-Хилла. Когда мы родились, то не дышали, и нас пришлось подключить к аппарату…
Джейден: Мы были похожи на роботов! И мы долго пробыли в больнице, много-много месяцев. Джейла пробыла там дольше… с ней что-то случилось.
Джейла: Мама говорит, что-то с сердцем. Поэтому мне пришлось остаться, а Джейден отправился домой.
Джейден: Но потом она тоже приехала домой. Джейла, ты тоже приехала домой.
Джейла: Да. Я тоже приехала домой. Мы оба приехали.
В то время это было лишь ещё одно чудо. В дневнике было много чудес, связанных с детьми: дети, родившиеся у матерей, считавших, что никогда не смогут иметь детей, как его мама; дети, выжившие, когда все врачи пророчили, что скоро они погибнут; дети, пережившие ужасные катастрофы без единой царапины. Если читать только о чудесах, можно было подумать, что дети всегда действовали наперекор судьбе.
Теперь Вундер знал, что это было не так. Но Джейдену и Джейле это удалось.
Тогда почему их мама должна была получить письмо?
Вундер вышел из комнаты и вошёл на кухню. Их перестали навещать уже через несколько дней после похорон, присылать запеканки перестали спустя две недели, но открытки продолжали приходить до сих пор. На кухонном столе их лежала целая огромная стопка. Он перебирал их, пока не нашёл то, что искал.
Это была открытка, которая пришла вместе с запеканкой в день похорон. В ней было написано:
Никто не знает, через что именно приходится проходить другому человеку, но я знаю, что значит пережить потерю. Когда будете готовы, прошу, приходите поговорить со мной. Я была бы рада с вами пообщаться.
На ней была подпись Марии Лазарь. А также её номер телефона и адрес.
Вундер решил пойти к ней прямо сейчас.
Глава 28
Лазари жили на другом конце города. Вундер решил поехать на велике. Он быстро крутил педали, и с каждым их проворотом у него появлялись новые вопросы. Ему казалось, что он ждал именно этого письма, что именно в нём содержались все ответы. Оно было адресовано матери, чьи дети были спасены. Матери, которая написала открытку его маме. Это, надеялся он, положит конец его поискам.
Когда Джейла открыла дверь, он чувствовал себя как насос, готовый к работе. Как плотина, которую вот-вот снесёт.
– Привет, Вундер! – воскликнула Джейла. – Ты пришёл, чтобы снова провести интервью со мной и Джейденом?
– Нет, Джейла, – сказал Вундер. – Не в этот раз. Мне нужно поговорить с вашей мамой.
Мария Лазарь оказалась моложе, чем Вундер ожидал. Она была высокой, с длинными тёмными косами. Увидев его, она улыбнулась ему грустной улыбкой, к которой Вундер уже привык. Она опиралась о дверной косяк.
– Вундер Эллис, – сказала она. – Я тебя помню.
– Вы присылали нам запеканки, – сказал Вундер.
Она кивнула.
– Верно. Прошу прощения за это – я ужасно готовлю. А ещё я веду группу поддержки скорби, хотя её посещает не так уж много людей.
Вундер подумал обо всех тех письмах, что он доставил, о дюжинах людей по всему городу, которые кого-то потеряли.
– Но почему? – удивлённо спросил он.
– Легче объединяться вокруг вещей, которые делают нас счастливыми. Намного сложнее протянуть руку, когда нам грустно. Пусть даже это именно то, в чём мы нуждаемся. – Она развела руки в стороны. Вундеру показалось, что это выглядит так, будто она предлагает ему обнять её и в то же время показывает, что ей нечего скрывать. – Надеюсь, что твои родители к нам присоединятся. Когда будут готовы, конечно.
– Мой папа всё время работает, – вдруг сказал Вундер. – И не знаю, будет ли мама когда-либо готова.
– Люди справляются с горем по-разному, – ответила Мария. – Некоторые хотят, чтобы их окружали друзья и родные. Другие уходят в работу. Кому-то хочется побыть одному. И это нормально – до каких-то пор.
Вундер подумывал рассказать ей о том, что папа выглядел потерянным и одиноким, когда бывал дома. О том, что мама всё ещё большую часть времени проводит в своей комнате. О том, что она пытается расспросить, как прошёл его день, но в итоге начинает плакать. Но затем вспомнил, зачем он вообще пришёл. Он вспомнил, что ему нужны были ответы.
– Джейла и Джейден чудом выжили, – сказал он. – Но вы ведёте группу поддержки скорби. И у меня есть для вас письмо. Поэтому я знаю, что с вами, должно быть, случилось что-то ещё. Что-то совершенно не чудесное.
Мария вздохнула.
– Это случилось ещё до рождения близнецов, – сказала она. – Я потеряла дочь, так же как твоя мама потеряла твою сестру.
Вундер знал, о ком она говорит. Он понял это в тот самый миг. У него в голове возник образ надгробного камня: без дат, с летящей птицей.
– Эйвери, – сказал он.
Теперь настала очередь Марии удивляться, но она не спросила его, откуда он знает.
– Эйвери.
После этого он уже не мог сдерживаться.
– Но вы считаете, что её больше нет? – спросил он. Его голос звучал странно: это был не бесцветный, сломленный голос, которым он говорил последние несколько недель, а хриплый, скрипучий, ломающийся голос. – Она ушла навсегда? Вам когда-нибудь казалось, что она может вернуться? Или вам просто грустно? Вы просто злитесь? Чувствуете, что всё, во что вы верили, было ложью, самой ужасной ложью на свете?
Он запыхался. Он смотрел снизу вверх на Марию Лазарь, хватая ртом прохладный воздух, а она смотрела на него сверху вниз, больше не улыбаясь, но и не сердясь.
– Слишком много вопросов, – сказала она. – И должна сказать, ответ на всё – да.
– Как такое возможно? – спросил Вундер. – Как можно ответить «да» на всё?
Мария выпрямилась, больше не прислоняясь к косяку. Она наклонилась к Вундеру.
– Мне приходится верить, – сказала она, – что есть вещи, которых я не понимаю, вещи, которые я однажды узнаю. Когда я потеряла Эйвери, да, мне казалось, что её больше нет. Что она ушла в лучший мир, ушла навсегда. Но иногда, – она наклонила голову, чтобы быть поближе к нему, – иногда, когда я слышу пение птицы или чувствую, что на меня упала капелька дождя, на какой-то миг мне начинает казаться, что она здесь. Но это мгновение кончается слишком быстро. Этого недостаточно. – Она умолкла. – Этого совсем не достаточно… – Мария снова развела руки в стороны. – Но кое-что помогает. Джейден и Джейла помогают. И поэтому я начала вести группу поддержки скорби.
– Это позволяет вам помнить об усопших, – сказал Вундер.
– Это позволяет мне помнить Эйвери, – согласилась она. – Есть так много прекрасных и действенных способов почувствовать близость с теми родными, которых мы потеряли.
Вундер почувствовал усталость. Он слишком устал, чтобы задать остальные вопросы. Ему понравилось, что сказала ему Мария Лазарь. И да: она была права. Этого было недостаточно. Этого было мало.
– Спасибо, что поговорили со мной, – сказал он.
– Пожалуйста, Вундер, – сказала она. – Всегда пожалуйста.
Она подождала, пока он усядется на велик, и только потом закрыла за ним. Она сделала это очень тихо. Он даже не слышал, как щёлкнул замок.
По дороге домой Вундер понял, что семьи усопших, столкнувшиеся с чудом, не смогут ответить на его вопросы. Он понял, что потратил слишком много времени на неверие. На самостоятельный поиск ответов. Единственное, что могло помочь, – это поговорить с ведьмой: спросить её, что она здесь делает, чего хочет от него и кто она такая. Спросить её, является ли она его сестрой.
И всё же, всё же… он не знал, сумеет ли это сделать.
Потому что, так как всего остального было недостаточно, она была его последней надеждой. Она была последней надеждой для всех.
Глава 29
В тот год Хэллоуин[20] выпал на среду, а костюмированная вечеринка в средней школе «Золотой инжир» была запланирована раньше – в пятницу. Вундер не собирался идти, но Фэйт настаивала.
– Слушай, Вунди. Мы должны пойти, – сказала она. – У меня лучший костюм, но ты единственный, кто его поймёт. Так что если ты не придёшь, его никто не поймёт. Я к этому привыкла, но было бы приятно, если бы кто-то понял его. Хоть раз в жизни.
– Хорошо, хорошо. Я пойду. Я его пойму, – сказал Вундер. – Но в этом году я буду без костюма.
– Мой будет достаточно хорош для нас обоих, – убедила его Фэйт.
И когда пятничным вечером она вошла в спортзал, Вундер признал, что её костюм действительно очень хорош. И Фэйт была совершенно права, когда сказала, что больше его никто не поймёт.
На Фэйт было белое платье. Руки, туловище и талию она обернула белыми бумажными салфетками, белой банданой и даже белой туалетной бумагой. У неё был парик с длинными чёрными волосами, а лицо покрывали нарисованные линии: линии, тянущиеся от носа к губам, линии вокруг глаз, линии на лбу. Линии морщин. В руке она держала стопку конвертов.
Вундер рассмеялся.
– Наверняка все решат, что ты мумия, – сказал он.
– С такими-то волосами? – Фэйт откинула свои чернильно-чёрные локоны назад. – Ни за что.
– Что в конвертах? – спросил он.
Она открыла один из них. Он оказался пуст.
– Я не смогла придумать, что написать, даже понарошку, – сказала она.
Они ходили по залу, беря конфеты из пластиковых котлов, расставленных тут и там. Все, кроме Вундера, были в костюмах. Оглянувшись вокруг, он понял, что узнаёт каждого из ребят даже в масках и с краской на лицах. К этому моменту он доставил письма дюжинам членов их семей: маме Далии Аткинс, дедушке Иво Рейеса и дяде Нэша Мёрфи. И Вундер был уверен: если он продолжит доставлять письма, то рано или поздно каждый из его одноклассников получит своё собственное письмо. Каждый человек в этой комнате столкнётся с чудом, а возможно, со множеством чудес. И он знал, что каждый столкнётся с ужасной-ужасной потерей.