Его зоркие глаза заметили свежие отпечатки ног на мягкой почве у валуна. Отсюда Кимбо начал свою смертельную погоню за кроликом. Не особенно обращая внимания на следы, оставленные собакой, он начал искать глазами ближайшее место, где бы мог спрятаться кролик, и тут увидел большое бревно. Ему уже отсюда было видно, что Кимбо был там. Однако, похоже, что он опоздал. «Старый безмозглый кретин, — пробормотал Элтон, — сколько раз тебе можно повторять, что ты никогда не догонишь кролика по прямой, ты должен был схватить его, бросившись наперерез…» Он издал особый свист-сигнал в надежде, что Кимбо роется где-то поблизости в поисках норы другого, более сговорчивого кролика, но безрезультатно. Слегка озадаченный, Элтон вернулся на тропу. «Он никогда такого раньше не выкидывал», — мягко произнес он.
Он профессиональным движением видавшего виды охотника переломил ружье пополам и аккуратно зарядил его. В округе ходили слухи о том, что однажды Элтон Дру попал в пшеничное зернышко, подброшенное в воздух. Слухи были истинной правдой. Ему не составляло труда расщепить установленную на острие ножа пулю или затушить одним выстрелом две свечи, стоящие в полуметре друг от друга. И не было на свете того, чего убоялся бы Элтон Дру, ибо знал: нет на свете живого существа, которое невозможно было бы убить метким выстрелом. В это, по крайней мере, он искренне верил.
Существо в лесу с любопытством взирало вниз на то, что осталось от Кимбо. Оно попыталось застонать, как застонал Кимбо перед смертью, и само подивилось звуку, исторгнутому собственным ртом. Оно постояло с минуту, анализируя случившееся в своем холодном, рациональном мозгу. Кровь была теплой. Солнечный свет — тоже. Те, кто двигались и носили мех, имели сердце, заставляющее вязкую красную жидкость течь по крохотным канальцам в их телах. Через определенное количество времени жидкость засыхала. Жидкость, которая стекала с зеленых неподвижных существ с корнями, была совсем иного рода. К тому же потеря большой или малой части тела для них не означала потерю жизни. Это было очень интересное наблюдение, но существу с прогнившей землей в голове таких наблюдений было недостаточно. Единственным желанием его было желание познания. Оно было просто заинтриговано всем происходящим вокруг.
Вечерело. Солнце изменило свой цвет и стало клониться за холмистый горизонт, окрашивая облака и багровые тона. Чудовище резко подняло голову навстречу надвигающейся темноте. Даже для тех, кто знаком с ночью ближе, чем со своим соседом, она была и поныне остается таинственным явлением. Для него же, от которого вряд ли можно ожидать такого чувства, как страх, это также было чрезвычайно любопытным. И только с этой позиции оно наблюдало за сгущающимися сумерками.
Что происходит? Видеть становится труднее. Отчего так? Оно мотало своей бесформенной головой из стороны в сторону. На самом деле все вокруг погружалось во тьму, с каждой минутой лес терял свои очертания. Предметы меняли форму, вся гамма дневных цветов поглощалась единственным и неповторимым цветом ночи — черным. Что видели уничтоженные и разорванные им на куски существа? Как они видели? Например, то, что было побольше и атаковало его, имело два специальных приспособления на голове, которые меняли свое положение в зависимости от внешних обстоятельств. Сначала оно оторвало у этого создания две ноги, затем ударило по его мохнатой морде. И тогда создание, видя приближающуюся руку, затянуло пленкой приспособления — закрыло глаза. Следовательно, оно видело.
Уже потом, когда жертва умерла, а удары все наносились с прежней силой, это никак не отражалось в ее глазах. Они оставались открытыми и смотрящими в одну точку. Логическим выводом этого было то, что когда существо перестало жить, дышать и двигаться, оно утратило необходимость иметь глаза. Другими словами, потеря зрения означает смерть. Мертвые не умеют ходить, бегать и вообще двигаться. Они лежат без движения. То ли потому, что оно стало плохо различать предметы в темноте, то ли по какой-то другой причине, но чудовище сочло себя мертвым существом, поэтому улеглось прямо на тропу, неподалеку от изуродованного трупа Кимбо и на какое-то время действительно поверило в то, что оно мертво.
Элтон Дру шел в темноте по лесу. Он был по-настоящему обеспокоен. Он свистнул снова, затем позвал — никакого ответа. «Старый блохастый коврик… Ты никогда раньше не позволял себе этого», — он сокрушенно потряс головой. Давно прошло время ужина, Кори должно быть нужна его помощь, на ферме осталось немало работы. «Кимбо!» — закричал он в темноту что есть силы. Крик эхом прошелся по черным теням и затерялся где-то среди них. Элтон поставил ружье на предохранитель и опустил приклад на землю у самой тропы. «Дела…», — подумал он, опершись на него. Вдруг он почувствовал, как земля под прикладом стала оседать, словно мох у болота. Преодолев минутное колебание, он шагнул прямо на грудь нежити, лежащей у тропы. Его нога по щиколотку погрузилась в податливую, теплую гниль. Он громко выругался и отпрыгнул в сторону.
— У-ух, черт!! Да здесь чей-то труп!.. Пролежал здесь, наверное, невесть сколько времени… А а, ч-черт! — он с омерзением стал вытирать ботинок пригоршней листьев, в то время как глубокий отпечаток ноги, оставленный Элтоном в груди нежити постепенно, издавая слабое шуршание, затягивался гладко стекающей с краев темнотой. Оно лежало и лениво наблюдало за человеком своими мерцающими мутными глазами, за его плавными, уверенными движениями. Ему захотелось поближе познакомиться с этим новым неосторожным существом.
Элтон тщательно протер приклад ружья новой пригоршней палой листвы и пошел по тропе дальше. Он все свистел и свистел. Не терял надежды.
Клисс Дру стояла в дверях коровника. Поверх ее аккуратного в красную крапинку платья был надет синий рабочий фартук. Ее золотистые волосы с пробором посередине были собраны на затылке в тугой узел.
— Кори, Элтон! — громко закричала она, вытирая о фартук руки.
— Ну, что там? — недовольным голосом отозвался Кори из амбара, где он доил Эршир. Приятный, журчащий звук наполняющейся молоком канистры доносился оттуда.
— Зову и зову вас, — сказала Клисс, — ужин стынет, да и Малышка не хочет есть, пока все не соберутся. А где Элтон?
Кори усмехнулся, отнес канистру от дороги, с шумом установил ее в углу, щелкнул металлическим замком и ласково похлопал корову по спине. Та сделала шаг в сторону и, грузно покачиваясь, словно лодка на море, вышла во двор.
— Еще не вернулся.
— Не вернулся? — Клисс переступила порог амбара и приблизилась к мужу. Он уже сидел возле следующей коровы, уткнувши свой лоб в ее теплый бок. Вид у него был весьма озабоченный. — Но Кори, он же сказал, что…
— Да-да, я знаю. Он сказал, что вернется к ужину. Я прекрасно это слышал. Однако, он не вернулся, сама видишь.
— Ты немедленно должен… Ах, Кори, дай мне закончить с этим самой. Элтон давно вернулся бы, если мог… Может, он…
— Может. Может, он со своей умненькой собачкой увидел голубую сойку и увлекся охотой, — Кори сделал неопределенный жест рукой в сторону коров, — у меня впереди еще двадцать шесть недоенных голов. Мне еще нужно накормить свиней и уложить цыплят спать. Кроме того, необходимо подбросить сена лошадям, убрать навоз, отремонтировать упряжь и выгнать на ночной выпас. Еще есть дрова, которые нужно поколоть и перетаскать в дом, — минуту он доил молча, нервно кусая губу, — и ты это прекрасно знаешь.
Клисс стояла, скрестив руки на груди, и думала о том, как бы унять прилив раздражения Кори. Уже не в первый раз Элтон со своей охотой забывал о прямых обязанностях фермера…
— Так что я буду заниматься своим делом. Зачем мне отвлекать Элтона? Пускай веселится. Всякий раз, когда он вынюхивает какую-нибудь белку, я почему-то остаюсь без ужина. Мне это уже начинает надоедать, извини меня…
— Я помогу тебе, — уверила Клисс. Она вспомнила прошлую весну, когда Кимбо удерживал огромного, с полтонны весом, черного взбешенного медведя, пока Элтон не всадил тому в голову пулю. Малышка тогда нашла крошечного, оставленного на несколько минут матерью медвежонка, и понесла его домой. По дороге она споткнулась, упала в яму и поранила себе лобик. — Нельзя ненавидеть собаку, которая спасла жизнь твоего ребенка, — думала она.
— Этого, как раз, делать не нужно! — огрызнулся Кори. — Быстро возвращайся в дом. Уверяю, ты найдешь там достаточно работы. Когда освобожусь, я подойду… Ах ты, черт! Клисс, не плачь. Я не хотел тебя обидеть; честное слово… Вот незадача! — он встал и обнял ее, — я малость погорячился, слышишь? Прости. Ладно… Теперь ступай. Я не хотел быть грубым с тобой, извини. Иди к Малышке. Я должен закончить здесь все сегодня же вечером. Работы, сама видишь, немало. Тут четверым не управиться за день, а все, чем мы располагаем — это я, да еще этот… охотник. А теперь уходи, Клисс.
— Хорошо, — всхлипнула она и положила голову на его плечо. — Кори…
— Да?
— Хотя бы позови его. Вдруг он не в состоянии вернуться. Вдруг что-то случилось. Может… Не дай бог!
— Никто и ничто не может причинить вред моему брату, он превосходный стрелок. Прекрасно сам о себе сможет позаботиться. Хотя, честно говоря, не представляю, что могло его так задержать. Ну все, все… Иди в дом и накорми ребенка.
Клисс возвратилась в дом. Ее молодое красивое лицо было омрачено. Если Кори сейчас крупно поссорится с Элтоном (а все шло к этому) и отошлет его отсюда, хозяйство окажется под угрозой свертывания — они просто не справятся со всем одни. Вопрос о найме рабочих вообще не рассматривался — все ляжет на плечи одного Кори и он просто загнется, не осилит. И никто бы не осилил. Она вздохнула и закрыла за собой дверь. Было семь вечера, а ужинать еще никто и не собирался. Боже, ну почему Элтон…
Прошло два часа, Малышка была уже в кровати. Клисс слышала, как Кори копошился в амбаре: вот он в сердцах швырнул кусачки в угол и раздался металлический звон.
— Элтон не вернулся? — спросили они друг друга одновременно, как только Кори ступил на порог кухни. Клисс обреченно покачала головой. Он подошел к печке, убрал загородку и сплюнул на раскаленные угли.