Чудеса случаются — страница 4 из 8

Старый да малый, или вселенец-проходимец

Пролог

Олег Петрович Панов собрался умирать. Сегодня пятого мая 2021 года в двенадцать часов пятнадцать минут ему должно исполниться семьдесят пять лет, и он достигнет того возраста, который юбиляр сам для себя определил как граничный между жизнью и смертью. Хоть и принятый не так давно новый закон о пенсионном обеспечении обещал «срок дожития» после пенсии до десяти лет, он понимал, что это ему «не грозит». Как сказал поэт: «Я выжил жизнь почти что до предела…» (Лашевский Р.А.)

Не дай Бог, уважаемые читатели, если Вы решили, что господин Панов собирается совершить суицид. Просто его жизненные силы подошли к концу. Он это прекрасно понимал и решил больше не бороться за жизнь. Он знал, что стоит ему сегодня уснуть, то проснуться уже не удастся. Такая смерть его полностью устраивала: по его мнению, она была лёгкой, ни для кого не обременительной, а для него и желанной.

Гостей он не ждал, да и некого было ждать: ни жены, ни детей у него не было. Прожил жизнь бобылём. Хотя женщин не избегал. Встречались ему и красивые, умные, интересные, но вот как-то не сложилось… Друзья, если и были, то все далече. Связь с ними была потеряна ещё пятнадцать лет назад, когда в своё шестидесятилетие Олег Петрович переселился из Санкт-Петербурга, где прожил всю свою сознательную жизнь, в маленький посёлок около финской границы, поменяв свою двушку в Питере на небольшой кирпичный дом с маленьким приусадебным участком на берегу озера со странным названием Капля.

Олег Петрович лежал на кровати в спальне в своём доме и прокручивал в голове прошедшую жизнь. И чем больше подробностей ему вспоминалось, тем неспокойнее становилось у него на душе. Не зря говорят, что старики отлично помнят то, что случилось в их молодости, и забывают те события, что произошли с ними несколько часов, а то и минут назад.

До определённого им срока оставалось ещё три часа, поэтому вспомнить свою жизнь и войти в согласие с самим собой при оценке её наиболее значимых событий, времени было достаточно.

«Вот если представить себе, что мне бы пришлось прожить заново мою жизнь, стал бы я повторять свой жизненный путь без изменений, или внёс бы в него корректировки? Но ведь изменив даже сущую малость в тех или иных событиях моей жизни в молодости, непременно очень сильно изменил бы всю оставшуюся жизнь. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне хочется вернуться назад и прожить жизнь заново. Прекрасно понимаю, что это невозможно, но „мечтать не вредно“. Ведь и чудеса случаются! Самое главное, что я бы обязательно сделал, это изучил холм, находящийся недалеко от моего дома. Раньше я на него никакого внимания не обращал, а вот в последнее время стал он меня чем-то привлекать. Даже скорее не привлекать, а заставил обращать на себя внимание какими-то странными ощущениями, идущими от него ко мне. Как будто кто-то о помощи просит, но так тихо, неуверенно. Сходил я несколько раз к холму, обошёл его кругом, поднялся на вершину… Чувствую, кто-то ко мне с какой-то просьбой постоянно обращается. А вокруг — никого. И решил я, что всё это мне привиделось. Старость — не радость. Да и сил, чтобы исследовать этот холм у меня уже не было. Но исследовать его обязательно стоило бы».

В постели лежать было тепло и уютно. Мысли текли неровно, скача по прожитым годам, а не плавно переходя из года в год, двигаясь от конца к началу.

«Какой же год для моей жизни был самым значимым? Когда могла бы произойти важная развилка, могущая направить течение моей жизни по другому пути? Вот, хотя бы вспомнить 1993 год. Вполне мог уехать в Японию вместе со своими партнёрами по бизнесу, когда преподаватели в ВУЗах стали получать сущие копейки и им пришлось уходить в бизнес. Кто мог, конечно».

Тогда мы только начали получать прибыль от своего детища, как бандиты зажали нас так, что было «не вздохнуть, ни пёрнуть», когда наша «крыша» отвернулась от нас, испугавшись наезда бандитов. Когда органы правопорядка за защиту просто предложили отдать им долю в семьдесят процентов уставного капитала, оставив нам, основателям успешного кооператива «Инновационный Центр», всего по десять процентов каждому. Пришлось срочно «делать ноги» вместе со своими семьями. Хорошо хоть был подготовлен «запасной аэродром» в городке провинции Фокушима в Японии, где приходилось часто бывать по делам бизнеса. Мои друзья организовали там в «Европейском техническом колледже» отделение, где обучали японцев на английском языке теории и практике производства микросхем. Сейчас кажется это невероятным, но что было, то было: все мы были специалистами очень высокого класса: кандидатами и докторами наук, работавшими по заказам оборонки. Как мне известно, колледж пользовался большим успехом, и желающих пройти в нём обучение было значительно больше наличных мест. Мои друзья проработали в нём до 2010 года, после чего переехали в Америку и стали пенсионерами, доживая свой век в Пенсильвании в уюте и достатке. Но я остался в России, о чём особенно не жалею.

Или 1975 год — когда защитил диссертацию и выбирал, куда пойти работать. Было несколько предложений, все интересные и престижные.

Пожалуй, наиболее значимым был 1961 год, когда мне исполнилось пятнадцать лет, и я стоял перед выбором: продолжить учиться в дневной школе и окончить одиннадцать классов, потеряв год согласно введённой тогда в школьную программу обязательной производственно-технической практике, что привело к лишнему, одиннадцатому году обучения в школе. Или пойти работать на завод и окончить десятилетку в школе рабочей молодёжи (ШРМ). Я выбрал очное дневное образование и проучился в школе одиннадцать лет: жалко было расставаться со школьными друзьями, да и мать не хотела «лишать меня детства», как она говорила. Именно тогда я определился с выбором направления моей будущей деятельности: радиоэлектроника и физика твёрдого тела. Этот выбор стал моей судьбой, когда я не сам уже определял своё дальнейшее движение по жизни, а судьба тащила меня по ней. Не зря ещё латиняне придумали пословицу: «Желающего судьба ведёт, а не желающего — тащит».

Надо было успокоиться. Воспоминания привели к учащённому сердцебиению и болям в сердце. Пришлось вылезать из-под тёплого одеяла и принимать таблетки.

«Раз уж встал, то нечего валяться в постели. Одеться, умыться, оправиться — сделать всё согласно разработанному плану на этот день. Потом позвонить Марине Павловне: единственному человеку, с которым продолжал до сего дня поддерживать связь в Питере. Проститься и попросить приехать сюда. С ней всё давно оговорено, и она знает, что надо делать».

В половине двенадцатого Олег Петрович сделал последний телефонный звонок в Питер, и лёг на диван: в этой жизни ему больше ничего было не нужно. Пролежал немного с закрытыми глазами, сознание затуманилось, и душа покинула бренное тело.

Часть перваяНа горку

Глава первая

Олег проснулся от звонкого дребезжания будильника, что поставила у его кровати мать, уходя на работу. Стрелки стояли на девяти часах.

«Сегодня первый день летних каникул! Сданы экзамены за восьмой класс, впереди — два месяца отдыха!»

Почему-то голова была тяжёлой, мысли, цепляясь друг за друга, норовили опять окунуться в сон, не дав порадоваться наступившим каникулам. Олег не стал сопротивляться этому желанию и опять заснул.

Второй раз он проснулся около двенадцати и как-то сразу ощутил себя одновременно пятнадцатилетним пареньком Олегом и умудрённым жизнью семидесятипятилетним стариком Олегом Петровичем Пановым. И вспомнил всё!

«Уж не знаю, как это получилось, но я снова оказался пятнадцатилетним парнем с памятью о дополнительно прожитых мною шестидесяти годах: с 1961 по 2021 годы. Получается, моя последняя в прошлой жизни мечта: прожить жизнь заново — реальность? За что мне дано такое счастье, да и счастье ли это? Но, как говорится: „Всё, что ни делается — делается к лучшему!“ Буду воспринимать случившееся как бонус, полученный мною неизвестно от кого и неизвестно за что».

* * *

Олег Петрович лежал в своей постели и размышлял.

«Как же мне теперь построить свою жизнь? Что, например, писатель Н. Островский говорил по этому поводу?

— „Она (жизнь) дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое, чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому главному в мире — борьбе за освобождение человечества.“

Если посмотреть на это изречение с высоты прожитых мною лет, то немедленно возникает несколько вопросов:

— Что такое „подленькое и мелочное прошлое“? Что под этим подразумевается с точки зрения двадцать первого века? Мне кажется то, что считалось ранее подленьким и мелочным сейчас является тем фундаментом, на котором строится наше общество. И уж позор за это никого не жжёт, наоборот, является добродетелью.

— Что такое борьба за освобождение человечества? Тут речь идёт опять же о населении всего земного шара. А вот надо ли это „человечество“ освобождать? И от чего?

Ведь мне прекрасно известно, что случится с СССР, куда денутся Коммунистическая партия вместе с блоком беспартийных. Что десятилетиями выстраиваемый в России коммунизм переродится в капитализм, который народ воспримет с радостью и будет также истово строить, пока не разочаруется и в нём.

Кому как, а я с высоты прожитых лет прекрасно вижу, что наши прежние коммунистические правители, да и теперешние капиталистические за редким исключением борются именно за власть, а не за счастье народа. Стараются построить для своих близких „личный“ коммунизм, напрочь забыв о простых россиянах, хотя день и ночь говорят про „социальное государство“. Прекрасно понимают: власть в их руках — не навсегда, их подпирают снизу такие же властолюбцы, у которых также имеются родные и близкие, которым тоже хочется пожить в „персональном коммунизме“.

Толкаться локтями, пробиваясь к партийной кормушке, мне не комильфо. Да это и невозможно! Для меня невместно „облизывать сверху донизу“ своих начальников за протекцию и помощь в продвижении по ступенькам власти вверх. Тем более, когда ты их совершенно не уважаешь. Да будь я хоть семи пядей во лбу, во власть мне ходу нет: нет у меня „волосатой“ руки, которая придаст мне верное направление движения вверх. Нет высокопоставленных родственников, готовых посодействовать в этом. А система власти в СССР выстроена так, что только сверху можно разрушить её. Ведь только сверху можно что-то изменить в нашей стране, если не доводить дело до революции, которую народ боится, как огня, памятуя о гражданской войне в начале двадцатого века.

Конечно, можно стать диссидентом, влиться в группу нескольких десятков борцов с режимом, провести лучшие годы жизни в лагерях и тюрьмах и, в конце концов, оказаться высланным за границу. Существующий порядок вещей в СССР был разрушен не ими, а тем, что коммунистический строй полностью себя дискредитировал, и народ больше не хотел жить как раньше под властью коммунистов, что ясно выразилось в миллионных демонстрациях и нежеланием защищать власть с оружием в руках. Значит, я должен пойти другим путём, не ставя перед собой тех великих целей, что определены Н. Островским.

Так каков же должен быть этот путь? Опыт прожитых лет говорит, что в моём юном возрасте — пятнадцать лет — получение знаний — это главное. Конечно, я уже многое знаю. Поэтому новые знания должны дополнять уже имеющиеся, чтобы их сплав позволил мне совершить значимый рывок как специалисту в какой-либо конкретной перспективной области науки, востребованной человечеством. Определить её — моя ближайшая цель. Пусть буду считать, что для её достижения мне надо десятилетие. Сейчас на более долгий срок загадывать бесполезно.

Значит, сначала надо закончить десятилетку, потом поступить в высшее учебное заведение, приближающее меня к поставленной цели, далее стать специалистом высшей квалификации в избранной отрасли науки. А дальше — бой покажет.

И последнее. Идти к поставленной цели в этом мире надо пользуясь девизом иезуитов: „Цель оправдывает средства!“ Как они с нами, так и мы с ними!

Кстати, чтобы избежать конфликта между сознанием пятнадцатилетнего парня, воспитанного в духе „марксизма-ленинизма“, и моим сознанием старого циника и интригана, много чего повидавшего на свете и знающего жизнь, необходимо не слить эти сознания воедино, а искусно разделить их, считая, что во мне единовременно находятся сразу старый да малый. Думаю, тогда мне будет значительно легче добиваться душевного согласия, идти на компромиссы с совестью и идти к намеченной цели».

* * *

Пора было переходить к конкретике.

«Сейчас в первую очередь необходимо поменять планы на ближайшие два года и добиться их осуществления. Когда придёт мать, сразу скажу, что после долгих раздумий я решил пойти работать и учиться в ШРМ. Причины приведу такие:

— я уже взрослый, пора зарабатывать деньги и помогать семье.

— не хочется терять год, протирая штаны в одиннадцатом классе.

— будет в запасе ещё год для поступления в институт, если этого не удастся сделать с первого раза.

Думаю, этими аргументами смогу поколебать принятое ею решение об отправке меня в одиннадцатилетку».

Семья у Олега была совсем маленькой: он да мать. Отец был военным лётчиком и погиб в войне в Корее в 1951 году. На фотографии, висевшей на стене в гостиной, были сфотографированы отец и мать, он — в лётной форме, она — в простеньком ситцевом платье. Как рассказывала мать Олегу, этот снимок был сделан в день, когда его отец сделал ей предложение руки и сердца.

Участие наших лётчиков в этой «корейской» войне не афишировалось, тем более их безвозвратные потери. В то же время государство выплачивало семьям погибших ежемесячно определённые денежные пособия. Однако денег в семье постоянно не хватало, хоть мать и работала в объединении «Светлана» начальником бюро изобретательства и рационализации (БРИЗ) после окончания политехнического института. Жили они на 2-м Муринском проспекте, (в 1971 году переименованным в проспект Шверника и вернувшим старое название в 1993 году), недалеко от Светлановской площади в двухкомнатной квартире старого, кирпичного, ещё довоенной постройки дома. Всё было рядом: и школа Олега, и работа матери, и политехнический институт.

* * *

По сложившемуся годами порядку мать обедала на работе в столовой, Олег — в школе, когда были занятия. Сейчас же, в каникулы, обед находился в холодильнике. Быстро разогрев его, и съев, Олег отправился на улицу: заново знакомиться с районом проживания.

«Обязательно надо уходить из дневной школы в ШРМ и устраиваться на работу. Иначе меня на раз расшифруют приятели: объясняйся потом, почему я вдруг стал совершенно не похож на себя. А для начала буду говорить всем, что упал и сильно ударился. Теперь болит голова, и врач запретил какие-либо физические упражнения на свежем воздухе: нужен покой. Жаль, что ни синяк, ни шишку на голове предъявить не могу. Ничего, через неделю большинство друзей разъедется на лето, а потом я уйду из школы и устроюсь на работу. А вот с матерью будет сложнее. Её на мякине не проведёшь. Может быть, стоит признаться и взять её в союзники? Она — железная женщина. Если поверит, то лучшего и желать не надо. Конечно, разволнуется и может поступить необдуманно, например, решит, что у меня что-то не в порядке с головой и отправит к психиатру. А мне оно надо? Придётся разубеждать. Вот только получится ли у меня это? Поступлю ситуативно, в зависимости от её настроения и предварительно прощупав реакцию на моё необычное поведение, которое она, в чём не сомневаюсь, сразу заметит».

Прогулка по городу оставила в душе Олега двоякое чувство: он сравнивал увиденное с тем, что стало через шестьдесят лет, и не мог решить, что ему больше по нраву.

«Здесь я молод, вся жизнь впереди. Жизненные силы бьют через край, хочется того, этого и многого другого. В то же время я знаю, что будет через десятилетия, и часть из будущего мне совершенно не нравится. В то же время умом понимаю, что жизнь не затормозить, и что назначено судьбой, то и совершится. Возможны только локальные изменения действительности, не затрагивающие основ, а влияющие в первую очередь на жизнь отдельного человека или небольшой группы связанных с ним людей. И все, кто думает иначе: недалёкие фантазёры. „Лучше синица в руках, чем журавль в небе“».

Во время прогулки никого из знакомых и друзей Олег не встретил, чему был очень рад, и к приходу матери с работы уже вернулся домой.

* * *

Мать немного задержалась: у её подчинённой был день рождения, и они всем коллективом: впятером, его отмечали с чаем и тортиком. Дома она быстро приготовила ужин и Олег, уплетая за обе щеки жареную рыбу с картошкой, внимательно слушал её рассказ о прошедшем дне. Когда все новости с работы были озвучены и обсуждены, он решил, что пора и ему поделиться собственной информацией.

— Мам, я сегодня гулял на улице и встретил знакомых ребят из соседней школы: мы вместе занимаемся в спортивной секции. Так вот, они уходят в вечернюю школу и устраиваются на работу. Причём торопятся сделать это как можно быстрее: скоро хорошие места на заводах для пятнадцатилетних будут все заняты. Они говорят, что их родители уже договорились об их трудоустройстве и им надо выходить на работу уже в августе.

— Так ты же вроде решил оканчивать одиннадцать классов? Тебе-то до них какое дело?

— Знаешь, не хочу потерять год, протирая штаны в одиннадцатом классе. Там ведь всё равно все три года придётся проводить один-два дня в неделю на производстве. Тем более нам сказали, что работать мы будем в мастерской на телефонной станции и изучать телефонные аппараты, а потом их ремонтировать. И так все три года. А по окончании школы получим специальность слесаря-электромеханика телефонных аппаратов второго разряда. А мне совсем не нравится эта работа и специальность!

И ещё: ребята сказали, отработав два года и окончив ШРМ можно получить направление от завода в институт. То есть поступить можно будет, просто сдав приёмные экзамены и независимо от оценок быть зачисленным. А потом получать стипендию даже имея тройки в сессию! А стипендия — до сорока рублей в месяц.

— Всё-то ты уже подсчитал. Мне кажется, что тебя больше устраивает, что, плохо учась, ты всё равно будешь получать стипендию! У тебя не будет стимула стать хорошим специалистом.

А вот заработать рабочий стаж за два года и получить хорошую специальность на производстве — это неплохо. Только я слышала, что в ШРМ одни двоечники учиться идут. Те, кого из дневной школы за плохую успеваемость выгнали. И преподают там кое-как, только чтобы ученики хоть как-нибудь аттестат получили.

«Похоже, мать совсем не против моего предложения, по крайней мере, в штыки его не принимает. Надо додавливать!»

— Мам, ведь за восьмой класс у меня в аттестате всего две четвёрки! С чего ты взяла, что я плохо буду учиться в ШРМ? Да я там отличником стану! Золотую медаль получу!

— Ловлю тебя на слове! Обещаешь мне получить медаль в ШРМ? Хоть серебряную! Тогда поговорю на заводе, может, удастся тебя учеником на хорошую специальность устроить. Вот только твои пятнадцать лет… Было бы тебе шестнадцать — проще бы было. А чем бы ты хотел заниматься? Какую специальность получить?

— Помнишь, ты меня на завод водила? Тогда мне очень понравилась работа в Центральной лаборатории измерительной техники (ЦЛИТ). Там ещё ремонтировали и настраивали осциллографы, электронные мультивольтметры, звуковые генераторы и другую сложную радиоаппаратуру. И специальность красиво называется: регулировщик радиоаппаратуры. Вот туда бы учеником устроиться!

— Откуда ты всё это знаешь? Не припомню, чтобы тогда ты с кем-нибудь из работников ЦЛИТа разговаривал.

— Ну, как же! Пока ты с их начальником про выполнение плана по рационализаторским предложениям говорила, я с ребятами про их работу поговорил. Они там все радиолюбители, карманные радиоприёмники собирают. Я тоже хочу.

— Ладно, поговорю на заводе. У меня хорошие отношения с начальником отдела подготовки кадров — Марией Ивановной. Поспрашиваю её, что и как. Потом тебе расскажу. Может, ты и прав: устроиться на завод и ШРМ окончить. Потом — в институт, а не в армию. Одного военного было в нашей семье достаточно.

Ты кино по телевизору будешь смотреть? Уже начинается. Включай скорее!

* * *

Прошла неделя и мать рассказала Олегу о своих успехах в рамках их предыдущего разговора.

— Мария Ивановна мне посоветовала сходить к главному инженеру и поговорить с ним о тебе. Или он, или директор могут решить этот вопрос. По её словам, уже три человека подали в отдел кадров заявления на приём на работу, правда, в ЦЛИТ — пока никто. Сходила я к главному инженеру, поговорила, попросила содействия. Ко мне, как начальнику бюро у него претензий нет. Наоборот, одни похвальные грамоты от обкома профсоюза. Он расспросил о тебе, как учишься, чего хочешь в жизни добиться и пообещал помочь. Тебе надо завтра же сходить в заводской отдел кадров и подать заявление на приём в ЦЛИТ учеником регулировщика радиоаппаратуры. Он при мне позвонил начальнику отдела кадров и распорядился о приёме на работу.

— Мама, а ты с начальником ЦЛИТа поговорила? Я хоть и не знаю заводских правил, но думаю, что в первую очередь должен дать своё согласие начальник ЦЛИТа на моё трудоустройство.

— Конечно, поговорила. Если бы я с ним решила твой вопрос, идти на приём по личному вопросу к главному инженеру было бы не надо!

— Ну ка, ну ка, подробнее! Там что, какая-нибудь интрига разворачивается?

— Олег! Ты совершенно изменился! И всего за несколько дней! Да ты раньше о таких словах и выражениях: «интрига», «согласие начальника ЦЛИТа» и понятия не имел!

«Прокололся! Но не всё потеряно. Ни в коем случае не признаваться, кто я есть такой. Буду оправдываться по-другому».

— Мам! Я окончил восьмилетку, читаю книги, в том числе производственные романы, взрослею! А ты меня всё за пятилетнего детсадовца держишь! Да я может, вскоре женюсь! А ты так и продолжать будешь за мной сопли вытирать?

— Назови мне хоть один производственный роман, который ты прочитал в последнее время!

«Вот попал! Надо вспоминать, а то точно проколюсь!»

— Пожалуйста! Автор Ажаев, имя и отчество не помню, название «Далеко от Москвы», читал в журнале «Новый мир» за 1948 год.

— И ты всё в нём понял? Это же «взрослый» роман, не для детей! И про любовь там есть, и про… А, где ты его взял? Почему я ничего не знаю?

— Читал в районной библиотеке в читальном зале. Рассказали про него друзья по школе. Мне роман очень понравился.

— Олег! Как ты быстро вырос. Так и на самом деле скоро женишься, и мне внуков придётся нянчить. Как быстро летит время! Что бы отец сказал, узнав такое.

— Сказал бы, что мне пора работать, а не всякой ерундой голову забивать! Лучше про интриги в ЦЛИТе расскажи.

— Сначала я обратилась к Анатолию Васильевичу, начальнику ЦЛИТа. Рассказала о твоём желании пойти учиться в ШРМ и на работу к нему в лабораторию. Он сказал, что пообещал единственное свободное место в лаборатории какому-то Огородникову, сыну своего приятеля по институту. У него многодетная семья и надо устраивать парня на работу. Поэтому больше принять никого не может. Хотя и добавил, что если ему дадут ещё одну рабочую единицу, то он тебя, конечно, возьмёт.

Обо всём этом я рассказала главному инженеру. Тот позвонил в отдел труда и заработной платы (ОТЗ) и попросил дать ещё одну рабочую единицу в ЦЛИТ. Самое интересное, что начальник ОТЗ ни о какой имеющейся в ЦЛИТе свободной единице не знала. Думаю, тут что-то не чисто, какая-то махинация. Ну, мне-то всё равно, лишь бы тебя на работу приняли!

«Какая инфантильность! Никогда не думал, что мать так плохо разбирается в людях! Да если меня вместо сына этого Огородникова в ЦЛИТ примут, отношение ко мне будет соответствующее. Скажут: „По протекции матери поступил! На обещанное другому человеку место!“ Оно мне надо? И что теперь делать? Ведь не скажешь же матери, что надо всё переиграть… Да и главный инженер в отношении меня распорядился. Не пойдёт больше мать к нему за меня просить. Ладно, прорвёмся! Пусть всё будет, как будет!»

— Ладно, мама, не бери в голову. Главное: договорилась о моём приёме на работу. Завтра же схожу в отдел кадров устраиваться.

— Если что не так, звони мне на работу, я приду, помогу. Вот, свои документы возьми, я уже приготовила. Здесь всё, что тебе надо: в отделе кадров подсказали.

Глава вторая

Прошло две недели. Сегодня впервые Олег отправился в ЦЛИТ как полноправный работник этого подразделения завода. Предъявил пропуск на проходной и зашагал на второй этаж 2-го производственного корпуса, где располагалась лаборатория. Было без пятнадцати минут восемь утра. Работа в ЦЛИТе начиналась в восемь. Он постучался в кабинет начальника, потом подёргал ручку: дверь была заперта.

«Постою тут, подожду прихода Анатолия Васильевича. Ведь он должен направить меня к наставнику, у которого я буду учеником. Думаю, он вскоре подойдёт. „Начальство не опаздывает, а задерживается“».

Начальник появился только в половине девятого. Хмуро взглянул на Олега и проговорил:

— Жди тут!

После чего скрылся в кабинете.

Минут через пятнадцать в кабинет прошёл мужчина лет сорока в тёмно-синем халате, с интересом взглянув на Олега.

Еще спустя десять минут его пригласили в кабинет.

— Знакомься, Олег. Это твой наставник Василий Васильевич, регулировщик радиоаппаратуры пятого разряда. Ты — его ученик. Сейчас сходите в отдел подготовки кадров и заключите официальный договор об ученичестве. Обычно, такой договор заключается на три месяца, за время которых ты должен освоить специальность и сдать на второй разряд.

Василий Васильевич! Олегу пятнадцать лет. Поэтому у него будет сокращённый рабочий день и ещё некоторые льготы. О них тебе расскажут при заключении договора об ученичестве. На работу Олег будет приходить к девяти часам. С двенадцати до часу — обед, как у всех в лаборатории, потом продолжение работы до трёх часов. После этого он идёт домой. Когда ему исполнится шестнадцать лет, его рабочий день увеличится до шести часов.

Сейчас отправляйтесь в отдел подготовки кадров: заключайте договор, потом проведи ему инструктаж по технике безопасности с записью в журнале и его росписью там же. Освободи ему верстак рядом с твоим: тот, который завален приборами в ремонт, и начинай обучение.

Вопросы есть? Вопросов нет. Свободны.

* * *

Василий Васильевич оказался бывшим старшим лейтенантом — штурманом бомбардировщика, демобилизованным два года назад из армии, подпавшим под знаменитый указ Хрущёва о сокращении вооружённых сил. Он окончил специальные курсы регулировщиков радиоаппаратуры при радиотехническом техникуме, организованные для демобилизованных офицеров. Получил третий разряд, а потом, работая на заводе, сдал на четвёртый, а потом и пятый. Кстати, почти треть работников ЦЛИТа были демобилизованными офицерами. Позднее Олег не раз слышал от них убийственные характеристики Хрущёва, лишивших их любимого дела, средств к существованию их семей, жилья в военных городках и т. п.

Со следующего дня у Олега началась учёба. Конечно, его знания на порядок, а то и больше превосходили те, которыми обладал его учитель. Но он и виду не подавал, выслушивая все наставления и поучения. Запасся технической литературой, описаниями и инструкциями по ремонтируемой в лаборатории измерительной радиоаппаратуре, которую хранил на своём верстаке и постоянно уносил домой для изучения. Такое его рвение было замечено и одобрено.

Уже через месяц к Олегу стали обращаться работники лаборатории с вопросами о тех или иных теоретических аспектах работы радиоустройств. Чаще всего это были те, кто готовился к сдаче на разряд и кому приходилось штудировать теорию радиотехники и электронных приборов. Василий Васильевич только диву давался, наблюдая за успехами своего ученика. Особенно его поразил научный подход Олега к ремонту электронных ламповых милливольтметров (МВЛ 2М), которых десятками приносили из цехов, и завалы которых занимали целый угол лаборатории.

Всего в группе регулировщиков радиоаппаратуры было пять человек, включая Олега. Возглавлял её Василий Васильевич, ремонтировавший наиболее сложные приборы: измерители нелинейных искажений, многофункциональные радиоизмерительные приборы и т. п. Ещё двое: молодые парни после армии, Пётр и Владимир, недавно сдавшие на третий и четвёртый разряды, занимались ремонтом осциллографов, звуковых генераторов, источников питания и, конечно, милливольтметров, которые постоянно выходили из строя и требовали регулировки. В составе группы была девушка Валя, окончившая техникум и занимавшаяся поверкой отремонтированных приборов. Она имела пятый разряд.

Милливольтметр ламповый — это тот прибор, ремонт которого должен был освоить Олег за три месяца ученичества. Его ремонт заключался чаще всего в настройке выходных параметров, которые должны быть стабильными и не изменяться во времени («ползти» при измерениях), что сильно сказывалось на точности измерений. А сама настройка заключалась в подборе радиоламп, которых в приборе было около десятка, имевших различные технические характеристики, но все — в пределах технических допусков. Надо было добиться такого сочетания радиоламп, чтобы их характеристики обеспечивали стабильность измерений.

Регулировщики меняли радиолампы одну за другой, больше ориентируясь на опыт и интуицию, чем на знание теории работы устройства. Поэтому процесс ремонта милливольтметров часто затягивался и разгребать их «завалы» приходилось авральным методом, в котором участвовали все члены группы.

Олег, понаблюдав за существующей системой ремонта, пришёл к выводу, что необходимо применить научный подход, позволяющий свести к минимуму количество подборов радиоламп, тем самым значительно уменьшив время ремонта этих приборов.

Первым делом он определил характеристики радиолам, которые влияют на стабильность измерений. Затем определил пределы параметров этих характеристик, внутри которых возможен подбор радиолам, обеспечивающий правильную работу прибора. И, последнее, определил наилучшее сочетание параметров радиоламп в зависимости от места их расположения в схеме прибора.

Эта работа продолжалась две недели. Все сотрудники группы следили за действиями Олега с большим интересом. Пётр и Владимир постоянно подшучивали над ним, называя «профессором кислых щей». Только Василий Васильевич иногда одёргивал их, когда в своих шутках они заходили слишком далеко. Олег на эти подколки особого внимания не обращал. Он попросил у Василия Васильевича разрешение использовать картонные коробки из-под запчастей радиоизмерительных приборов для хранения подобранных им по параметрам радиоламп. Получив разрешение, он расположил радиолампы в только ему известном порядке и начал проводить испытания своей методики. Вокруг него собрались все радиорегулировщики и стали наблюдать за его действиями.

Олег поставил на верстак неисправный милливольтметр, проверил его, убедился в нестабильности измерений, и вытащил из него все радиолампы. Затем стал вставлять в него радиолампы из картонных кассет, где лежали отобранные им по параметрам радиолампы. После чего вновь проверил работоспособность прибора. Измерения были стабильными. Тут же подключилась Валя, которая испытала милливольтметр по всем параметрам и вынесла вердикт: прибор исправен!

— Это — случайность! Вот попробуй настроить мой прибор! Я с ним вожусь уже три часа, и ничего не получается! — сказал Пётр.

— Ставь его на мой верстак! — проговорил Олег.

После проверки, убедившись в его нестабильной работе, он опять заменил все радиолампы прибора по своей методике и передал Вале для проверки.

— Прибор исправен! — был её вердикт.

Петр скривился и опять стал что-то говорить о случайности.

— Олег, расскажи, что ты делаешь. А то мне кое-что неясно. Может быть, нам всем стоит поступать так же при ремонте милливольтметров, — проговорил Василий Васильевич.

Скрывать Олег ничего не стал, всё подробно рассказал и показал, обратив особое внимание на предварительный подбор радиоламп по параметрам по его методике.

— Так! Всем немедленно заняться подбором радиоламп. Валя, а ты займись склейкой кассет под хранение отобранных образцов. Олег — консультируй нас в случае необходимости.

До конца рабочего дня весь имеющийся запас радиоламп в лаборатории был рассортирован по параметрам. На выброс оказалось около тридцати процентов негодных для ремонта милливольтметров ламп, но годных для применения в других радиоприборах.

На следующий день с утра Олег принялся обучать своей методике настройке милливольтметров регулировщиков. Уже до обеда весь завал неисправных приборов был ликвидирован, и они принялись обновлять запасы радиоламп, рассортированных по кассетам.

Анатолий Васильевич был очень удивлён, зайдя к регулировщикам радиоаппаратуры и увидев отсутствие неисправных приборов. Поговорил с Василием Васильевичем, издали посмотрел на Олега, сортирующего радиолампы, покрутил головой и ушёл.

«Как же так, пришёл пацан на работу, пятнадцатилетний, проработал полтора месяца и сумел увидеть то, что не видели мы, проработавшие по нескольку лет на ремонте милливольтметров! Да ещё и научил нас, как это надо делать просто и быстро! Варит голова у парня» — думал Василий Васильевич, рассматривая коробки с отобранными радиолампами.

— Олег! Подавай рацпредложение по своей методике ремонта милливольтметров. Наша группа постоянно в отстающих по количеству рацпредложений. Может, удастся в соцсоревновании в ЦЛИТе занять призовое место.

— Мне как-то неудобно. Что Анатолий Васильевич скажет. Мне кажется, он недоволен случившимся.

— Не думай об этом, я с ним поговорю, — сказал наставник.

* * *

Когда Олег ушёл домой, Василий Васильевич направился к начальнику лаборатории с разговором об успехах ученика.

— Анатолий Васильевич! При применении методики ремонта милливольтметров, предложенной Олегом, скорость ремонта увеличивается в десять раз, и это с учётом предварительного подбора радиоламп по параметрам. А, если учесть, что их ремонт составляет восемьдесят процентов всех неисправных измерительных радиоприборов в нашей группе, то надо подавать рацпредложение. Тут реальный экономический эффект.

— Так-то так, да не так. Если будет подано это рацпредложение, то нормировщики ОТЗ насчитают экономический эффект за счёт сокращения работников твоей группы. Я прикинул: двух человек лаборатория потеряет. Это нам надо? А если случится завал других радиоизмерительных приборов? Кто их будет ремонтировать? Ты и ученик? А кто в колхоз будет ездить на помощь в уборке урожая? Работать на овощебазах, сортируя гнилые овощи? Убирать заводской двор? А если ты или твой ученик заболеет? Кто ремонтом радиоаппаратуры будет заниматься? Да и вообще, куда пойдут работать Пётр и Володя, если им нечего будет делать в лаборатории. Ты об этом подумал? А они жениться собираются!

Василий Васильевич стоял как оплёванный.

«Прав начальник! Получит Олег за это рацпредложение сто рублей, а забот оно нам принесёт на десять тысяч. Надо просто поощрить его премией рублей в двадцать пять, да на месяц раньше разрешить сдачу на второй разряд. И он будет доволен, и лаборатории хорошо. Будет хоть время ребятам осваивать более сложную технику».

Он поделился с начальником своими соображениями. Тот согласился только с предложением о досрочной сдаче на разряд. Про премию сказал, что сразу возникнут вопросы: за что ученику премия? Почему не подано рацпредложение? И опять Василий Васильевич согласился с его рассуждениями, пообещав переговорить с Олегом. Тот парень умный, всё поймёт правильно.

* * *

В конце августа на место уволившегося прибориста в группу ремонта стрелочных электроизмерительных приборов пришёл учеником Вася Огородников, тот самый, которого протежировал Анатолий Васильевич. Ему уже в ноябре должно было исполниться шестнадцать лет, а пока он, как и Олег, работал в день пять часов. Олег был очень рад его появлению: дорогу он никому не перебежал, начальник ЦЛИТа не должен иметь к нему претензий по этому поводу.

В девятом классе ШРМ у Олега оказалось несколько знакомых ребят: из его класса двое, из соседней школы — трое и ещё этот самый Вася Огородников. Оказывается, он жил недалеко от школы на проспекте Энгельса. Однако отношения с ним у Олега не складывались: тот был парнем замкнутым, практически ни с кем не общался, сидел на последней парте в классе в одиночестве.

На уроках Олегу было скучно: всё, чему учили, он прекрасно знал, домашние задания выполнял в школе на других уроках, получал только пятёрки. Вася Огородников учился слабо: часто получал тройки: двоек в ШРМ не ставили, списывал домашние задания у других учеников, интеллектом не блистал. После того, как в середине сентября Олег досрочно сдал на второй разряд, вообще стал смотреть в его сторону волком: и пятёрки получает, и уже не ученик, а полноценный рабочий человек. Оказалось, что Вася очень завистливый человек, и, как выяснилось позднее, стукачек и интриган: о всём происходящем в ЦЛИТе докладывает начальнику. Но Олег внимания на него обращал мало: не было у них общих интересов.

Убедившись, что с учёбой больших проблем у него не будет, Олег стал подумывать об окончании вечерней школы экстерном. Если это удастся сделать, то поступить в институт можно будет на год раньше. Он поговорил об этом с матерью, но та его отговорила: не надо так уж сильно выделяться из числа других рабочих лаборатории. Таких — не любят, и могут начать делать всякие гадости, например, не дать путёвку от завода в институт. Мол, раз такой умный, то и без направления поступит. Да и так у него год в запасе на такой случай имеется.

— Ты лучше определись, куда пойдёшь учиться после школы. Какое высшее образование хочешь получить: техническое или гуманитарное. И ещё: раз всё успеваешь в школе делать и пятёрки получаешь, то лучше потрать время и усилия на изучение иностранного языка. Мне кажется отличное знание иностранного языка — это огромное преимущество в жизни. Мне в отделе подготовки кадров сказали, что при заводском Особом конструкторском бюро (ОКБ) открыли группы по изучению иностранного языка для соискателей. Но на некоторые языки мало народу записалось, так что там и тебе будут рады, а то могут такие группы расформировать. Особенно мало желающих в группу французского языка. Английский ты вроде и так хорошо знаешь.

«Ну, английский язык я знаю на очень хорошем уровне, только этого не афиширую. А вот французским или немецким языками я бы с удовольствием занялся. Пожалуй, мать права, надо заняться языками».

Олег уже давно размышлял, по какому пути пойти в жизни? Повторить свой прошлый путь, занявшись наукой и техникой в области микро и радиоэлектроники? Он прекрасно представлял, чего мог добиться на этом пути. Да и для этого ли ему дана возможность прожить вторую жизнь? Свой научный потенциал он прекрасно представлял. Максимум — станет доктором наук. В академики ему не пробиться. Заниматься преподаванием в институте в лучшем случае добравшись до доктора наук? Нет никакого желания. А вот использовать знания прошлой жизни и применить их вместе с новыми, полученными в этой — заманчиво. Хоть он об этом матери не говорил, но получать направление от завода в институт ему совершенно не хотелось. В этом случае ему придётся пойти по ранее пройденному пути и на несколько лет потерять возможность самому вершить свою судьбу.

Получить специальность гуманитария. Какую? Впереди — развал страны, остановить который ничто не в силах. Он это отлично понимал. Обращение ни к каким партийным бонзам с предложением своих знаний о будущем — ничего не изменит: они думают не о стране, а о личном благополучии. Да и всё настолько прогнило в государстве, что эволюционными методами делу не поможешь, нужны революционные. А вот потерять голову в таком случае и ничего не добиться — реально. Время для принятия решений ещё было достаточно, но оно не стоит на месте. Забывать об этом не стоит.

«На ближайшие два года мне мои действия ясны: окончить отлично школу, получить столько дополнительных знаний, сколько возможно, и определиться с выбором жизненного пути. Вот и не буду забивать свою голову больше ничем другим».

* * *

В марте 1962 года Олег сдал на третий разряд. Мог бы и раньше: знаний хватало, но действовало дурацкое правило, разрешающее это делать не ранее полугода после предыдущей сдачи. За это время он освоил ремонт практически всех измерительных радиоприборов, используемых на заводе, и стал очень востребованным профессионалом, которого с удовольствием взяли бы в любой цех для работы с радиоаппаратурой.

— Если так дело пойдёт, осенью ты получишь четвёртый разряд, а весной 1963 года — пятый! — говорил ему Василий Васильевич. — Чем дальше планируешь заниматься? В какой институт собираешься поступать?

— Пока не решил, но сдать сначала на четвёртый, а потом на пятый разряд хочу.

— Должен тебя предупредить, что в лаборатории имеется рабочая сетка, выданная ОТЗ, определяющая количество регулировщиков радиоаппаратуры, имеющих те или иные разряды. Согласно этой сетке в нашей группе может быть только один человек с пятым разрядом, два с четвёртым и один с третьим. Летом Пётр собирается сдавать на четвёртый разряд, так что у тебя могут быть проблемы. Анатолий Васильевич может, наверно, решить эту проблему, но едва ли захочет: до сих пор не знаю, что за чёрная кошка пробежала между вами.

— Не знаю. Сам удивляюсь, чем я мог ему не угодить. Ведь и дел то между нами никаких нет. Он — начальник, я рядовой рабочий. Претензий ко мне нет, даже за успехи в работе моё фото поместили на Доске почёта ЦЛИТа, сами ведь знаете. Василий Васильевич, не подскажете, что мне делать со сдачей на четвёртый и пятый разряды?

— Тут мне советовать трудно. Одно могу сказать: у нас ты едва ли сможешь получить разрешение на повышение квалификации. Я знаю, что в других подразделениях завода требуются регулировщики и четвёртого, и пятого разрядов, по это цеха, где трёхсменная работа. А ты в ШРМ учишься. Хотя есть один вариант: тут меня приглашали перейти на работу в ОКБ на опытный участок. Им был нужен специалист моей квалификации для сборки и настройки опытных образцов приборов. Не знаю, нашли ли они его или нет. Я отказался, мне и здесь хорошо. Если хочешь, могу узнать.

— Конечно, хочу.

— Договорились. Завтра же узнаю.

Только через неделю Василий Васильевич сказал Олегу, что с ним хочет встретиться мастер опытного участка ОКБ, чтобы поговорить и определиться с его трудоустройством. Встреча состоялась на следующий день в коридоре около лаборатории.

— Так вот ты какой, гений радиоэлектроники! — начал разговор при встрече с Олегом Николай Михайлович, начальник опытного участка ОКБ, молодой мужчина спортивного вида. — Василий Васильевич одни дифирамбы тебе пел, рассказывая о твоих успехах. Теперь хочу лично от тебя услышать: кто ты, что ты и зачем. Ну, начинай.

— В начале мая мне исполнится шестнадцать лет. Могу тогда работать уже по шесть часов в день. Подал несколько рацпредложений. Имею третий разряд регулировщика радиоаппаратуры. Изучил все радиоизмерительные приборы в ЦЛИТе, умею ими пользоваться и ремонтировать. Имею опыт настройки не стандартной радиоаппаратуры, радиолюбитель. Заканчиваю девятый класс в ШРМ, учусь на отлично. Хожу в группу изучения французского языка при ОКБ, знаю английский язык: читаю и перевожу техническую литературу. Могу на нём и говорить, но не имею разговорной практики. Пожалуй, это всё.

— Как ты только такой «чемодан достоинств» с собой носишь и не надорвался? А почему желаешь из ЦЛИТа уйти?

— Хочу осенью сдать на четвёртый разряд, а потом, на следующий год, и на пятый. Но в ЦЛИТе не получится: рабочая сетка не позволяет. И ещё имеется причина: всю радиоаппаратуру в лаборатории изучил. Уже становится неинтересно работать. Хочется чего-нибудь нового, посложнее.

— Понятно. А какие ещё пожелания есть?

— Если возьмёте, то хочу к Вам переводом перейти, чтобы стаж и отпуск не потерять. И ещё: дайте мне какую-нибудь пробную работу по настройке. Чтобы знали мои возможности.

— Ну, это — само собой. Хорошо. Ты во сколько заканчиваешь смену в лаборатории?

— В три часа.

— Приходи завтра на опытный участок сразу после трёх. Знаешь, где это?

— Знаю.

— Дам тебе работу. Справишься — будешь у нас работать.

— Хорошо.

* * *

Когда Олег пришёл на опытный участок ОКБ его ожидал стоящий на верстаке небольшой ламповый радиоприбор без корпуса. Рядом лежала его принципиальная схема и техническое описание, выполненное разработчиком, с указанием выходных параметров, которые должны быть получены в результате настройки. Прибор назывался «генератор импульсов регулируемой частоты, длительности и амплитуды».

Олега усадили за верстак и предложили произвести настройку устройства. Все необходимые для настройки измерительные приборы находились на верстаке. Там же были кассеты с радиодеталями, паяльник, отвертки с пассатижами и пинцет со скальпелем.

— Олег! Тебе даётся три дня на эту работу. Можешь работать ежедневно с трёх до пяти часов. За время твоего отсутствия ни один человек не дотронется до этого устройства. Можешь начинать.

— Хорошо. Но первое, что я сделаю: изучу техописание, принципиальную схему и проверю правильность монтажа. Техописание и принципиальную схему я заберу домой: там мне будет удобнее с ними работать. Завтра час посвящу проверке монтажа, а оставшиеся три часа — настройке прибора. Если я найду ошибки в принципиальной схеме и техописании, то могу ли я встретиться с разработчиком прибора и выяснить неясные мне вещи?

— Можешь. Только предварительно покажи мне, что ты там отыщешь, — проговорил Николай Михайлович. — Но лучше, для чистоты эксперимента, чтобы ты и с техописанием, и с принципиальной схемой прибора поработал бы здесь, на наших глазах.

— Хорошо.

Олег принялся за работу, фиксируя что-то в имеющемся у него с собой блокноте. Примерно в полпятого он принялся проверять правильность монтажа прибора. Ровно в пять часов он ушёл домой, оставив на верстаке свой блокнот.

В следующее своё появление на опытном участке Олег закончил проверку монтажа и пригласил Владимира Михайловича для беседы. Тот с большим интересом устроился рядом с ним и приготовился выслушать его замечания.

— Первое. Монтаж полностью соответствует принципиальной схеме прибора, выполнен качественно и профессионально.

— Второе. Представленная принципиальная схема прибора содержит несколько грубых ошибок, которые не обеспечат в принципе достижения указанных в техописании прибора заданных характеристик.

Олег указал на схеме эти ошибки, обосновал их приведёнными расчётами и спросил:

— Могу ли я внести изменения в принципиальную схему и исправить монтаж, а завтра приступить к настройке прибора? Для этого сегодня мне потребуется время до конца этого рабочего дня. Или предварительно я должен поговорить с разработчиком прибора?

— Лучше начать с разговора с инженером-разработчиком. Предлагаемые тобой изменения принципиальны и требуется его согласие на их внесение. Подожди немного, я сейчас его приглашу.

Разработчиком прибора оказался молодой человек лет тридцати на вид, который с показной брезгливостью уселся около Олега и стал выслушивать его замечания. По мере разговора его отношение к словам Олега кардинально изменилось, а познакомившись с приведёнными им расчётами, заставило надолго замолчать. Владимир Михайлович с интересом наблюдал за этой беседой. Наконец, разработчик поднял обе руки вверх:

— Сдаюсь! Олег, ты прав. Вноси изменения и настраивай прибор. Я согласен со всеми твоими предложениями.

Олег внёс изменения в монтаж согласно исправленной принципиальной схеме прибора и произвёл его настройку. Прибор выдал характеристики, указанные в техописании. Владимир Михайлович объявил, что испытание Олега закончено успешно. Он согласен на перевод его на работу на опытный участок с подтверждением сразу четвёртого разряда регулировщика радиоаппаратуры на аттестационной комиссии ОКБ. Только попросил начать оформление перевода после того, как Олег отгуляет плановый отпуск в ЦЛИТе, иначе кто-то из работников участка лишится отпуска в летнее время. Отпуск у Олега начинался пятнадцатого июня и заканчивался через тридцать дней. Олег согласился.

Глава третья

В заводском профсоюзном комитете матери Олега предложили бесплатную путёвку в санаторий под Петрозаводском на двадцать четыре дня с седьмого июня. Она давно хотела побывать на водах марциальных источников, которые ей настоятельно советовали врачи для профилактики прогрессирующей сердечной недостаточности. Мать решила посоветоваться с Олегом: тот как раз в это время должен находиться в отпуске и оставлять его одного дома ей очень не хотелось.

— Я считаю, что тебе просто необходимо подлечиться. Всё время жалуешься на усталость, слабость, перебои в сердце. А тут такая удача: путёвка в санаторий «Марциальные воды»! Да ещё и бесплатная. Обо мне не беспокойся. Пока тебя не будет, я займусь ремонтом квартиры. Сменю обои, покрашу потолки и пол, подоконники и оконные рамы. Вернёшься домой — квартиру не узнаешь.

— А кто же тебя накормит в это время? Ты и так худой, как щепка. Вообще в Кащея превратишься!

— Мам! Завтрак и ужин я прекрасно приготовлю сам. Кто по субботам и воскресеньям этим занимается? Я! А обедать буду ходить в заводскую столовую: пропуск на завод ведь у меня не отберут! Даже не сомневайся, всё будет хорошо. Да и надо заниматься французским языком: Сюзанна Павловна предложила продолжить занятия и летом с теми, кто останется в городе. Нас будет пять человек. Не волнуйся, я уже большой. Паспорт получил. Никаких глупостей не наделаю. Всё время буду занят: то ремонтом, то французским. Поезжай в санаторий, не раздумывая!

«Очень удачно. Если мать уедет в санаторий, я смогу дня на два — три съездить на озеро Капля и исследовать холм у моего прежнего дома. Что-то постоянно я думаю об этом месте, наверное, неспроста. Возьму с собой туристскую палатку в прокате. Рюкзак у меня есть. Добираться туда просто: сначала на электричке, потом на автобусе. Место тихое, безлюдное. В это время дом у озера ещё не построен. Возьму с собой спиннинг. Буду рыбу ловить… Ох, отдохну!»

— Даже не знаю, что делать! И хочется, и колется. Ты обещаешь мне звонить каждые три дня по телефону? В санатории такая возможность есть: в путёвке написано.

— Конечно, каждые три дня в пять часов вечера будь у телефона. Я буду тебе звонить.

Ещё несколько дней поколебавшись, мать взяла путёвку в профкоме.

— Завтра пойдём покупать материалы для ремонта, а то ты накупишь таких, что потом стыдно будет людей в квартиру пригласить!

Наконец Олег посадил мать на поезд до Петрозаводска и остался в квартире в одиночестве. Надо было заниматься ремонтом. В прошлой жизни он всегда старался всё делать своими руками. Как говорится: «Хочешь, чтобы всё было сделано хорошо — сделай сам!»

Он решил, что закончит ремонт к двадцать пятому июня, и у него будет несколько дней до возвращения матери, чтобы съездить на озеро Капля.

* * *

«Глаза боятся, а руки делают!» Так и у Олега: сначала боялся начинать ремонт, а вот уже двадцать третье июня и — квартира стала как картинка.

«А ведь неплохо получилось! Сначала всё не мог приняться за ремонт: казалось, что руки не вспомнят, как и что надо делать. Да и материалы — не те, с которыми привык работать в девяностые — нулевые годы. Но, как говорят: „Мастерство не пропьёшь“, хотя это и очень спорное утверждение. Пора собираться в поход на озеро Каплю. Уже узнавал в пункте проката, что в подвале на углу Первого Муринского и Лесного проспектов: туристские палатки там есть и мне по паспорту, хоть я шестнадцатилетний, выдадут. Там же можно взять рюкзак, походный котелок, сапёрную лопатку, ветровку с накомарником, резиновые сапоги. Матери я сегодня вечером позвоню, сообщу, что всё в порядке и что приду встречать прямо на вокзал: звонить больше не буду, так как нет смысла — уже на днях приезжает. Сегодня куплю продукты, всё соберу и утром — на Финляндский вокзал».

Как задумано — так и сделано. В Выборге Олег сел на автобус и через двадцать километров вышел около небольшой деревни, откуда до озера было ходу по лесу километра три — четыре. Граница близко, недалеко начиналась пограничная зона, так что надо идти да оглядываться: как бы на пограничников не наткнуться, если случайно забредёшь, куда не надо. Но всё прошло без проблем. Выйдя на берег озера и подойдя почти вплотную к холму, Олег разбил лагерь: поставил палатку, натаскал сушняка, подготовил место для кострища. Дело было к вечеру, и он пошёл на рыбалку, отложив исследование холма на завтра.

Были белые ночи. Весело горел костёр, варилась уха. Тишина, только комары зудели над ухом. Самодельный карманный радиоприёмник тихонько наигрывал какие-то мелодии, передаваемые радиостанцией из Лапеенранты. Уже в одиннадцать часов Олег завалился спать: утром надо было рано вставать на рыбалку.

К утру погода стала портиться. Небо покрылось облаками, которые то и дело скрывали солнце. С озера начал задувать неприятный ветерок. Позавтракав вчерашней ухой и напившись горячего чая, Олег решил на рыбалку не ходить: вдруг погода испортится, пойдёт дождь, а ползать по грязи вокруг холма очень не хотелось. Взяв палку и сапёрную лопатку, он начал взбираться на холм, постоянно останавливаясь и прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего необычного не ощущалось: никаких голосов, просьб о помощи, тоски ни откуда не доносилось.

«Наверно, старику всё привиделось. Всё же семьдесят пять лет, психика уже расшатанная, нервы, начинающийся маразм, — размышлял Олег, спускаясь с противоположного от озера склона холма. Погода, вроде, не портится, пойду ка я спиннинг лучше побросаю. А вечером снова сюда схожу. Если ничего не замечу, то переночую и утром — домой. Тем более мать должна через три дня приехать. Опаздывать нельзя».

Уже дойдя почти до самой подошвы холма, Олег неожиданно почувствовал что-то странное, тоскливое, идущее из-под ног. Он сразу остановился и прислушался к себе.

«Вот оно! Что же делать? Сначала надо точно определить место, откуда тянет этим „потусторонним“. Потом подумать, стоит ли копать в этом месте яму: как бы до чего „такого“ не докопаться, от чего и убежать не сможешь. Будем искать!»

Олег стал нарезать круги вокруг того места, где возникающее у него чувство тоски проявлялось особенно сильно, отмечая эти места сломанными ветками кустарника, растущего на холме. В результате вскоре он наблюдал круг диаметром метра три, одной стороной упирающийся в подошву холма, второй — в небольшую канаву, больше похожую на промоину в земле от дождя.

Он встал в середину круга: сердце защемило от тоски и безысходности. Два шага в любую сторону и это чувство исчезало. Центр круга был совершенно непримечателен: наклон поверхности холма в этом месте был градусов пятнадцать, зарос невысокой травой.

«Помнится, это чувство у меня возникало не только в этом месте, а и выше, и ниже центра круга. Или тому, что спрятано в холме, становилось год от года всё хуже и хуже, или у меня к старости обострились чувства. Ну что, копать? Глубоко? Что искать?»

Олег задумался.

«В конце концов, что со мной может случиться? И раньше ходил по этому месту, и сейчас стою рядом… Кроме чувства тоски и безысходности ничего не ощущаю. Надеюсь, не съедят меня здесь и не убьют. Буду копать!»

Он воткнул палку в центр круга и стал осторожно снимать вокруг неё дёрн, постепенно углубляясь. Сначала шла земля, потом песок, затем, на глубине полуметра, пошла голубая глина. Вдруг сапёрная лопатка уткнулась во что-то твёрдое. Олег, определив границы предмета, стал осторожно его окапывать. Перед ним лежал небольшой кусок глины неправильной формы примерно десять сантиметров в поперечнике. Он осторожно взял его в руки, удивившись небольшому весу, и стал счищать с него прилипшую глину. В результате на его ладони оказалась небольшая коробочка, по ощущениям, очень лёгкая, размером 5*3*1.5 см. Олег сунул её в карман и пошёл к озеру: надо было смыть с коробки глину.

После мытья коробочка оказалась цвета антрацита. Как он не крутил её в руках, нигде не было ни защёлки, ни чего другого, что могло бы помочь открыть её. На вид она была выполнена из монолита. Определить материал Олег не смог, но он был очень твёрдый: нож не оставлял на коробочке царапин. Чем дольше коробочка находилась в руках Олега, тем сильнее ослабевало у него чувство тоски и безысходности, идущее от неё. Олег заметил, что коробочка стала постепенно нагреваться, не сильно, градусов на пять, но уже чувствительно. Он продолжал держать ей в руках, пока неожиданно она не разломилась пополам. Осторожно, стараясь не повредить, он вытащил из неё какую-то маленькую таблетку белого цвета и странную конструкцию: три разного размера диска: самый большой диск диаметром сантиметра три, следующие по два и полтора сантиметра. Они были соединены между собой тремя эластичными растягивающимися цепочками, изготовленными из неизвестного материала белого цвета. Причём самый большой и средний диск были закреплены на концах этих цепочек, а самый маленький мог свободно перемещаться вдоль одной из них. Все диски были настолько невесомы, что почти не ощущались в руке.

«Интересно, эта конструкция похожа на скелет шапочки: если большой диск расположить на лбу, средний — на затылке, боковые цепочки с боков охватывают голову, а маленький диск, перемещаясь по средней цепочке — будет находиться на темечке. При надевании все диски и цепочки плотно прилегают к голове. Что же мне такое досталось? Вместо тоски от этих предметов веет радостью и благодарностью! Уберу их обратно в футляр и дома внимательно осмотрю».

Спрятав находку в рюкзак, Олег отправился на берег озера и занялся рыбалкой. Вытащил несколько трёхсотграммовых окуней и отправился варить уху. Больше ловить рыбу в озере он не собирался: скоротает ночь, соберёт вещи в рюкзак и — домой.

Уже расположившись в палатке на ночь, при свете фонарика он ещё раз достал находку и стал её рассматривать. Неожиданно в его голове раздался приятный женский голос, предложивший проделать ряд манипуляций. Удивительно, но Олег почему-то этого голоса совершенно не испугался. Подспудно он ожидал чего-то подобного. Находясь словно под гипнозом, Олег налил в кружку воду и бросил туда таблетку из найденного футляра. Через минуту в кружке образовался гель, который он нанёс на голову, хорошо втерев его в кожу, покрытую волосами. Ещё через несколько минут голова осталась совершенно без волос, гладкая и блестящая. Затем он надел странную конструкцию себе на голову, расположив на лбу большой диск как раз на месте «третьего глаза». Средний диск оказался на затылке, а самый маленький он, двигая по срединной цепочке, проходящей через темечко, расположил на нём. Лёг на спину. Проделав указанные манипуляции, он зажал в каждой руке по половинке футляра и неожиданно сразу заснул. Проснувшись утром, не обнаружил на своей голове ни дисков, ни цепочек, а вот волосы уже появились, достигшие длины миллиметра в два. Также отсутствовали и обе половинки футляра, которые Олег сжимал в ладонях перед сном.

«Куда же подевалась эта конструкция с дисками и цепочками? Уж, не в голову ли мою имплантировалась? — подумал он. — И волосы стали очень быстро отрастать».

Неожиданно в голове опять прозвучало:

— Биоискин «Преданный друг» имплантировался через черепную коробку реципиента и уже начал создавать связи с нейронами мозга. Примерно через полгода процесс установки полностью завершится. В этот момент на сетчатке глаза реципиент увидит соответствующее меню и ему будет залита инструкция по пользованию биоискином. Реципиент может не волноваться: вживление «Преданного друга» позволит ему стать обладателем совершенно необычных способностей, позволяющих значительно улучшить параметры организма, о которых будет сообщено после полной установки имплантата. До тех пор связь между реципиентом и биоискином прерывается. Волосы на голове отрастут до сантиметровой длины в течение двух дней.

После этих слов голос пропал и больше ничем не напоминал о себе.

«Безобразие! Кто-то что-то имплантировал мне в голову, не спросив моего разрешения, а просто задним числом поставив об этом в известность. Почему так произошло и для чего я смогу узнать только тогда, когда этот „Преданный друг“ полностью установится. И теперь я должен продолжать жить, как будто ничего со мной не произошло. Как-то всё это сделано не по-людски».

Олег позавтракал, собрал палатку, набил рюкзак вещами и отправился в обратный путь. В двенадцать часов через деревню проходил рейсовый автобус в Выборг, и надо было успеть сесть на него.

* * *

Поезд, на котором приехала мать, немного опоздал. Когда она выходила из вагона, Олег заметил, что какой-то мужчина лет сорока пяти помог ей вынести из вагона чемодан и о чём-то разговаривал с ней, пока она не заметила сына. Мать быстро попрощалась с этим человеком и помахала Олегу рукой. Он отметил, что она выглядит очень счастливой, даже немного смутилась и покраснела, когда Олег поинтересовался, с кем она так долго прощалась.

— Это Егор Иванович, работает в Ленэнерго начальником отдела эксплуатации энергосетей Красногвардейского района. Он тоже отдыхал в «Марциальных водах». Там мы и познакомились.

Лучше расскажи, как ты здесь без меня жил. Смотрю, не похудел. Уже хорошо. Да и подрос немного. А ещё и постригся! Тебе идут короткие волосы, — и она провела ладонью по его голове.

Олег отчитался матери о проведённом ремонте, о поданном им заявлении на перевод из ЦЛИТа на опытный участок ОКБ, об обещании начальства участка сразу разрешить сдачу на четвёртый разряд.

— Неужели вот так сразу Анатолий Васильевич подписал твоё заявление о переходе? Даже не уговаривал остаться?

— Нет, не уговаривал. Подписал и пожелал счастливого пути. Он ко мне почему-то всегда как-то неприязненно относился. Я правильно сделал, что ушёл из лаборатории. Сразу после отпуска выйду на работу в ОКБ, до конца августа сдам на четвёртый разряд.

— Так ведь мог бы и в ЦЛИТе сдать! Там всех знаешь, работа знакомая, да и для получения направления в институт лучше на одном месте больше двух лет проработать.

— Нет, четвёртый разряд я бы не получил, не говоря уже о пятом. В ЦЛИТе по рабочей сетке имеется ограничение на количество работников с четвёртым и пятым разрядами, а в ОКБ такого ограничения нет. Да и работа на опытном участке интереснее. А в отношении направления в институт я ещё не решил, куда пойду учиться. Может быть, мне его на заводе и не дадут, если захочу гуманитарное образование получить.

— Ладно, ещё год впереди. Несколько раз передумать успеешь.

Прядя домой, Олег столько выслушал от матери похвал, сколько не слышал с рождения. Его ремонт квартиры ей очень понравился. Он даже заметил, как она произнесла себе под нос:

— Теперь хоть в дом гостей пригласить будет не стыдно.

«Не иначе она имеет в виду этого Егора Ивановича. Матери всего тридцать восемь лет, ещё молодая. Я уже отрезанный ломоть: пройдёт лет пять — семь и уйду из дома или женюсь. А ей одной век доживать. Пора и мужа себе нового найти. Всё же уже больше десяти лет вдовой прожила. Хоть немного счастья в жизни получит».

* * *

В ОКБ Олега не обманули. Когда он в середине июля вышел на работу на опытный участок его сразу приняли с четвёртым разрядом и предложили его подтвердить в течение месяца. Работа тут была очень разнообразная и творческая. Не было этой тягомотины с ремонтом надоевших ламповых милливольтметров, постоянным дефицитом запчастей и электронных компонентов. Сразу Олега прикрепили к уже знакомому ему инженеру-разработчику Вадиму, конструкцию которого он настраивал при выполнении испытательной работы. Они на пару занимались разработкой и настройкой измерительного комплекса для отбраковки интегральных микросхем, производство которых начиналось на заводе. Убедившись в глубоких знаниях Олега, ему стали поручать и расчёты некоторых радиоэлектронных блоков, их монтаж и настройку, которые он проводил полностью самостоятельно. В ОКБ был важен конечный результат, а кто его добьётся: инженер или регулировщик радиоаппаратуры было не столь важно.

В запланированное время Олег подтвердил четвёртый разряд и стал считаться одним из наиболее квалифицированных регулировщиков радиоаппаратуры опытного участка, которому можно поручать сложные работы. Начальник участка предупредил Олега, что тот может уже в марте следующего года сдать на пятый разряд.

При редких встречах в столовой со своим бывшим наставником Василием Васильевичем он узнал, что на его место перевели Огородникова: тот не смог сдать на второй разряд прибориста и теперь пытался освоить профессию регулировщика.

— Не будет и у нас от него толку: нет у него способностей и желания копаться в электронике. Всё больше пропадает в заводском комитете комсомола. Там ему нравится. Думаю, у нас долго не задержится, зацепится где-нибудь за общественную работу, будет нас учить, как жить. Зря его Анатолий Васильевич тянет, не благодарный человек этот Огородников. Всегда подвести может. Как-то начальник мне признался, что зря отпустил тебя из ЦЛИТа.

— Ничего, всё делается к лучшему. Остался бы я в лаборатории, возникли бы трения по поводу сдачи мною на следующие разряды. А кому скандалы нужны?

— Это-то так, да тебя пока и заменить некем. У Петьки и Вовки женитьба на уме: на работу приходят сонные, уставшие. Когда остепенятся, не знаю. Ладно, бывай, не забывай старых друзей!

Глава четвёртая

С сентября началась у Олега учёба в десятом классе ШРМ. На сельхозработы в подшефный колхоз его из ОКБ не посылали: учиться в школе надо. Зато на работе стали нагружать прилично. Приходилось Олегу частенько задерживаться на работе. Конечно, никто ему приказать работать больше шести часов в день права не имел, но за добро платить добром надо. Олег это прекрасно осознавал.

Время шло, вот и осень прошла, наступил декабрь. Скоро Новый, 1963 год. К этому времени его портрет уже находился на Доске почёта ОКБ. Не забывали его и премиями поощрять за ударный труд. Всё в жизни пока складывалось удачно. Мать стала к нему относиться как к взрослому человеку: теперь в дом ежемесячно приносил столько же денег, сколько и она без премий зарабатывала.

В последнее время мать всё чаще встречалась со своим знакомым по санаторию: Егором Ивановичем, и Олег подозревал, что их отношения давно перешли в горизонтальную плоскость. Она возвращалась с этих свиданий всегда в хорошем настроении, весёлая и радостная.

Всё чаще Олег вспоминал о непонятных имплантатах, установленных ему летом: время начала их инициации приближалось.

Проснувшись однажды утром, Олег почувствовал в глазах что-то неправильное: сколько их не тёр и не умывал, чувство засоренности глаз не проходило. Конечно, сначала испугался. А потом в его голове прозвучал знакомый голос:

— Биоискин «Преданный друг» инициировался. Определите, на какой глаз будет транслироваться меню функций.

«Вот и дождался. Оба глаза у меня имеют отличное зрение. Какой выбрать? Лучше левый: вдруг правым придётся когда-нибудь в прицел смотреть».

— «Преданный друг», поясни, потом я смогу перенести меню на другой глаз, если захочу?

— В любое время по Вашей команде эта операция будет выполнена.

— Тогда выбираю левый глаз.

Сразу же в глазу появилось изображение, похожее на Windows, с каким работал Олег в далёком двадцать первом веке.

— Справа внизу имеется иконка, сосредоточившись на которой Вы выведете текст с инструкцией по настройке меню управления биоискином. Изучите и проведите настройку!

«Этот „Преданный Друг“ ещё и командует мной! Ладно, разберусь в настройках, пойму, как этим биоискином пользоваться, тогда и наведу порядок в этом хозяйстве».

Придя на работу, Олег открыл перед собой очередное техзадание и, делая вид, что его тщательно изучает, занялся настройкой меню. Уже через час всё было настроено, и он вызвал на экран список баз знаний, хранящихся в долговременной памяти биоискина, какие мог изучить в любое время.

— «Преданный Друг»! Для удобства общения я тебя буду называть «Друг», а ты меня — Олег.

— Принято!

— Так вот, Друг, правильно ли я понял, что эти базы знаний относятся к уровню развития науки и техники твоих создателей и на тысячелетия опережают имеющиеся у нас знания, представляющие современную науку и технику?

— Всё верно.

— Как долго мне придётся изучать эти базы знаний, если, конечно, я решу это сделать?

— При трансплантации тебе биоискина была проведена проверка уровня твоего собственного интеллекта. В зависимости от его значения были определены базы знаний в объёме, доступном твоему мозгу для освоения. Все они вошли в представленный тебе их перечень. Время освоения каждой базы знаний определяется только её размером. Например, база знаний «Основные языки планеты Земля», включающая двадцать два языка, потребует для изучения и запоминания тридцать восемь часов. Если её взять за основу, то база знаний «Математика» такого же уровня потребует в десять раз большего времени, «Физика» — в двенадцать раз, «Биология» — в девять раз и т. д. Если ты поставишь своей целью изучить все имеющиеся в моей памяти базы знаний, то для этого тебе потребуется около тридцати тысяч часов.

— Как происходит процесс изучения баз знаний?

— Сначала я определяю область твоего мозга, предназначенную для долговременного хранения информации, и полностью закачиваю в неё выбранную тобой базу знаний. Далее, воздействуя на определённые точки мозга, запускаю процесс изучения. От простого к сложному. По мере изучения материала ты выполняешь контрольные задания и, только после их сдачи, процесс изучения продолжается. Но есть базы знаний таких дисциплин, которые требуют специальных тренировок на симуляторах и тренажёрах. Здесь они отсутствуют. Поэтому я применяю виртуальные способы для этих целей.

— Понятно. Приведи мне примеры баз знаний, требующих для изучения использования тренажёров и симуляторов.

— Пилот космического корабля. Защита и нападение с оружием и без оружия. Проведение хирургических операций в полевых условиях. Достаточно?

— Вполне. С этим мне всё более-менее ясно. Теперь расскажи мне, каким образом ты оказался на Земле и сумел попасть в мои руки.

— К сожалению, я установил связь с искином спасательной капсулы только после того, как потерпевший катастрофу космолётчик вынул меня из специального стазис-пенала, в котором я хранился. Поэтому я многого не знаю, и мой рассказ будет скорее реконструкцией того, что случилось на самом деле.

— Значит, представь максимально близкую к истине реконструкцию.

— Чуть более сорока лет назад (по исчислению времени, принятому на Земле) на планету Земля произвела аварийную посадку спасательная капсула с одним человеком, оставшимся в живых после взрыва космического корабля, направляющегося к Земле для продолжения её изучения, которое длится уже несколько тысяч лет. Взрыв произошёл за планетой Сатурн, и искин спасательной капсулы имеющимся в ней сканером определил направление движения на Землю, так как она была единственной планетой в этом секторе космоса, пригодной для жизни потерпевшего аварию космолётчика.

Капсула приводнилась на озеро Капля. Поскольку она тоже была частично разрушена, приводнение превратилось в затопление отсека движителя, и капсула погрузилась на дно озера. Инопланетянин имел очень серьёзные травмы. Имеющиеся аптечки в спасательной капсуле могли только поддерживать его жизнь. Установленная у него нейросеть «Тактик 8» была сильно устаревшей моделью, и не могла активно заниматься его лечением. Поэтому ни о каком излечении в такой ситуации и речи быть не могло.

Инопланетянин пришёл в себя только в момент приводнения капсулы и по совету нейросети принял решение имплантировать себе имплантат — биоискин, предназначенный именно для применения в аварийных ситуациях. Основное назначение его: внедрение в организм человека дополнительно современных колоний нанороботов, предназначенных для лечения и поддержания жизни. Он хранился в статис-камере спасательной капсулы. Однако эту операцию можно было провести только в два этапа: сначала частично или полностью удалить старую нейросеть, а уж потом вживить аварийный имплантат, способный полностью заменить нейросеть. В капсуле это было сделать невозможно: вода из озера продолжала её затоплять, поэтому инопланетянин покинул капсулу, забрав с собой аварийный имплантат, то есть меня.

Добравшись до берега озера, он сумел обогнуть холм, где и решил провести необходимые манипуляции с нейросетью и имплантатом. К сожалению, в процессе удаления старой нейросети он умер. Аварийный имплантат — это, как ты понимаешь, был я, оказался зажат в его руке.

Уже спустя год от тела инопланетянина ничего не осталось: дикие звери, сильное влияние климата — всё это привело к полному его уничтожению. Я остался лежать в том месте, где он выронил меня. Это была неглубокая ямка. За прошедшие годы я всё глубже и глубже уходил в землю.

Через восемь тысяч пятьсот часов после потери связи с пострадавшим у меня автоматически включился сигнал, оповещающий о месте моего нахождения. Ты был первым, кто его принял и взял меня в свои руки. После этого опять автоматически включилась программа анализа разумного, нашедшего меня. Анализ показал, что ты вполне можешь стать моим реципиентом, и тебе было сделано предложение, от которого ты не смог отказаться. Так я был имплантирован в твой организм.

«Надо бы сегодня и поработать. И так два часа посвятил разговорам с Другом».

— Давай продолжим этот разговор позже, а то сейчас я должен заняться техзаданием на новое устройство, переданное мне для проектирования.

И Олег приступил к работе.

* * *

Следующие дни были выходными и Олег, общаясь с Другом, узнал много нового. В частности, выяснилось, что после инициации Друг полностью перешёл под его контроль, и теперь выполняет только команды Олега и согласует с ним любые свои действия.

По мере взросления Олегу станут доступны всё большее количество функций, выполняемых Другом. Так, при прекращении роста тела, что произойдёт в двадцатилетнем возрасте, может быть проведена модернизация и укрепление скелета и мышечной ткани: колония нанороботов уже распределена по организму Олега. Она сформировалась из того небольшого их количества, что проникло в его организм из материала футляра, зажатого в руках при имплантации Друга.

Кроме того, после окончания роста головного мозга возможно освоение функции Псион, когда инициируется соответствующее приложение биоискина. Олег очень заинтересовался им и жалел, что придётся подождать ещё год — два до его инициации.

Самое главное, Друг полностью взял под контроль состояние здоровья Олега, обеспечил наличие у него абсолютной памяти, резко возросшего уровня интеллекта, ускоренную регенерацию и усиление других защитных функций организма.

Также по его команде Друг мог временно изменять любые параметры организма в зависимости от типа внешней среды, и таким образом, поддерживать его жизнеспособность. Как пример: в случае необходимости Олег мог пребывать под водой значительно больше времени, чем обыкновенный человек, или мог переносить длительное время довольно значительную температуру окружающей среды без последствий для организма.

Он в любое время мог приступить к изучению любых баз знаний, имеющихся в памяти Друга. В качестве первого опыта Олег решил изучить базу знаний «Основные языки планеты Земля», к чему приступил немедленно.

Всё это привело к пересмотру дальнейших планов по учёбе Олега в институте и, как следствие, ухудшению отношений с матерью, воспротивившейся предложенной перспективе его жизни.

— Как ты не понимаешь! В нашем мире только наличие высшего образования даёт право считаться интеллигентом! И потом, без бумажки ты букашка, а с бумажкой — человек! Бумажка — это диплом. А ты меня убеждаешь, что для тебя получение высшего образования — это потеря времени.

— Мама, в марте я сдам на пятый разряд регулировщика радиоаппаратуры. Осенью получу шестой, высший разряд. Я уже сейчас выполняю в ОКБ работу инженера-конструктора. И без всякого высшего образования! Терять пять лет в институте, изучая разные дурацкие предметы вроде истории КПСС, диалектического материализма, протирать штаны на уроках иностранного языка, когда я уже сейчас на очень приличном уровне владею английским и французским языками! Ты ведь лучше меня знаешь, что девяносто процентов изученных тобой в институте дисциплин тебе не пригодилось и не пригодится в жизни!

— Олег, твоё упрямство зашкаливает! Ты, как и твой отец, упрям, как не знаю кто! Всегда хочешь настоять на своём, совершенно не зная жизни, — и она разрыдалась. — Ты обязан окончить институт. Выбери любой, хоть санитарно-гигиенический, но диплом у тебя должен быть! Я не хочу, чтобы ты потерял два или три года на службе в армии. Про эту службу рассказывают жуткие вещи! Я не хочу тебя потерять как твоего отца!

Олег не выносил материнских слёз, понимая, что она желает ему только добра, как сама его понимает. Тем более ей ничего не известно про Друга и те возможности, которые он получил от него.

— Ладно, мама, я ещё подумаю. Время есть: полгода до окончания ШРМ.

* * *

В школе все учителя считали Олега первым претендентом на золотую медаль. В их ШРМ такого события ещё не бывало.

В ОКБ ему прочили прекрасное будущее, карьеру учёного или крупного специалиста в радиоэлектронике.

«Представляю, каким ударом будет для учителей моё решение отказаться от высшего образования! И ведь никакие мои объяснения приняты не будут. Надо очень хорошо продумать, как сделать так, чтобы „и рыбку съесть и в пруд не лезть“».

В марте Олег получил пятый разряд, и начальник ОКБ предложил ему путёвку в институт: он станет заводским стипендиатом и по окончанию института вернётся на работу в ОКБ.

Олег поблагодарил и сказал, что обязательно подумает над этим предложением, чем очень удивил того: обычно за такие предложения хватались двумя руками.

Приближался июнь, а значит экзамены на аттестат зрелости. Время принятия решений подходило к концу, а вот самого решения не было ещё и в проекте.

Глава пятая

Экзамены за десятилетку на аттестат зрелости Олег сдал отлично. На выпускном вечере ему была вручена золотая медаль и произнесено много хороших слов. Мать присутствовала при этом и немного всплакнула: сын вырос!

Олег после отпуска на сдачу экзаменов в школе сразу оформил себе очередной отпуск, который мог завершиться новым — на сдачу экзаменов в институт. От направления в институт от ОКБ он заранее отказался: пусть лучше кто-нибудь другой воспользуется этой привилегией. Он до сих пор сомневался в своём выборе пути. На данном этапе у него было рассмотрено три наиболее подходящих варианта:

— стать филологом — лингвистом.

— стать бухгалтером.

— стать журналистом.

Идти учиться на инженера — не было никакого желания. Он уже прошёл этот путь в своей прошлой жизни и больше не хотел этим заниматься. Свои знания и умения в радиоэлектронике он собирался применить для зарабатывания денег, будучи студентом, да и потом по мере необходимости. В шестидесятые годы специалистов, разбирающихся в ремонте радиоаппаратуры, было мало, и они шабашили, зарабатывая очень приличные деньги. Тем более что Егор Иванович в мае перешёл жить в их с матерью двушку, отдав свою однокомнатную квартиру Олегу. Квартира располагалась на Ланской улице недалеко от проспекта Смирнова. Прописка у всех осталась старая, чтобы не заморачиваться с официальными обменами. Зато теперь Олег имел собственное жильё, которое могло рано или поздно стать постоянным. Поэтому ему надо было иметь серьёзный источник дохода, ведь он собирался жить один.

Армии он тоже не боялся: Друг так настроил параметры его сердца при прохождении медосмотра при получении приписного свидетельства в военкомате, что врачи признали его негодным к службе и выдали белый билет, над чем Друг иногда подсмеивался, называя его белобилетником.

Олег прекрасно знал будущее России и мира и поэтому заранее выбирал специальность, востребованную в постперестроечной России. Кроме того, он хотел иметь возможность и до перестройки ездить за границу: или постоянно работая там, или в командировки. Насовсем покидать Россию пока не входило в его планы. Никто не знал, как у него пойдёт дело с освоением дополнительных знаний и способностей, предоставляемых Другом, хотя двадцать два самых распространённых на Земле языка он выучил играючи.

Если с первыми двумя специальностями всё было ясно с самого начала, то последнюю: «журналистика» — он обозначил в надежде, что сможет под официальным прикрытием журналиста заниматься поиском инопланетян, о которых ему рассказал Друг. Встретиться с ними, побывать на их планете, посмотреть, как они живут — было его сокровенной мечтой. Можно выбрать и специальности геолога, археолога, картографа, но с белым билетом реально было оказаться не в экспедициях, ногами меряющим землю, а в конторах, изучающим добытые другими людьми образцы.

После долгих раздумий, Олег всё же решил поступать на факультет журналистики ленинградского университета.

«В конце концов, не важен путь, по которому ты идёшь к поставленной цели, а важен результат. Ну, не отыщу я инопланетян на Земле, буду писать очерки, путевые заметки, может быть фантастику. В любом случае без хлеба с маслом не останусь. Единственное, что меня напрягает — это целый букет общественных дисциплин, которые придётся изучать при получении этой специальности и во многом идеологическая направленность последующей деятельности. Поэтому ещё в университете надо специализироваться на очерках из зарубежья: я ведь знаю двадцать два иностранных языка! А также на описаниях путешествий по СССР, туризму и т. п.

И ещё одна проблема: оказывается, при поступлении на эту специальность требуется предъявить в приёмную комиссию собственные сочинения, уже опубликованные в печати, чего у меня нет. Надо сходить в заводскую многотиражку и поговорить с её редактором. Может, подскажет что-нибудь».

* * *

Встреча с редактором газеты «Светлана» закончилась без результата: тот не захотел ни в чём помогать Олегу. Даже в ближайших номерах, которые должны выйти до начала экзаменов в университет, отказался поместить две небольшие заметки, написанные об ОКБ и ЦЛИТе, рассказывающие о передовиках производства. Конечно, заметки были короткие и довольно непрофессионально написанные, но из общего ряда публикаций многотиражки особенно не выделялись. Тем более, Олегу нужно было только формально закрыть требование приёмной комиссии. Никаких шедевров от него не требовалось.

Он съездил в университет и, поговорив с дежурным членом приёмной комиссии факультета журналистики доцентом Глотовым выяснил, что наличие публикаций у абитуриента является желательным, но не необходимым условием допуска к экзаменам. Всё решат оценки на экзаменах. А вот если баллы у нескольких абитуриентов окажутся одинаковыми, вот тут и будет играть роль наличие публикаций. В ходе разговора выяснилось, что Олег имеет золотую медаль, двухлетний рабочий стаж на производстве, владеет в совершенстве несколькими иностранными языками. Это очень заинтересовало доцента, и он взял Олега на заметку. Однако предупредил, что конкурс на их факультет обычно очень большой: до пятнадцати человек на место, и многие абитуриенты также являются медалистами и с рабочим стажем, а главное — имеют протекции со стороны редакторов изданий, с которыми сотрудничал факультет.

«К сожалению, нельзя одновременно сдавать экзамены на несколько факультетов: не прошёл на один — пройдёшь на другой. Это тебе не двадцать первый век с ЕГЭ, когда идёт конкурс баллов, а не влиятельных знакомых и родственников! Сейчас ведь и специально снизить оценку абитуриенту экзаменаторы могут, чтобы убрать опасного конкурента для своего протеже».

По большому счёту Олегу не нужна была уж так сильно специальность журналиста, тем более он понятия не имел о своих способностях к журналистике. Да и не хотелось ему перебегать дорогу на самом деле талантливым молодым людям, для которых работать в журналистике было главной мечтой в жизни.

Поэтому в итоге решил пойти по самому простому пути: получить специальность бухгалтера. Профессию совершенно не престижную, не котирующуюся у парней, но, в совокупности с его дополнительными знаниями и возможностями, открывающую перед ним определённые перспективы в будущем. Кроме того, учиться на этой специальности было достаточно легко, оставляло много свободного времени для решения собственных проблем. Да никто и не требовал от него обязательно посвятить всю жизнь работе бухгалтером.

Олег сдал документы в финансово-экономический институт им. Вознесенского, чем произвёл фурор в приёмной комиссии института, особенно на специальности «Бухгалтерский учёт», студентом которой он собирался стать. Парни, имеющие золотую медаль, не часто становились студентами этого института.

* * *

Сдав только один первый экзамен на «отлично», Олег как золотой медалист был зачислен студентом в институт вне конкурса.

Когда мать узнала о выборе Олега, она была в шоке. Только Егор Иванович, успокаивая её, приводил серьёзные аргументы в пользу выбора сына: специальность очень востребованная, мужчин в ней работает мало, тем более знающих иностранные языки, быстрые перспективы карьерного роста и т. п. Это немного успокоило мать Олега, но всё равно она считала сына достойным более престижной профессии.

«В этом году в связи с переходом на одиннадцатилетнее образование, будет особый порядок учёбы на первом курсе ВУЗов страны: студенты, пришедшие на учёбу и имеющие двухгодичный производственный стаж, первый семестр продолжают работать на своих рабочих местах и начинают учёбу со второго семестра, то есть с февраля 1964 года. В это же время остальные студенты первого курса одновременно с учёбой проходят производственную практику весь 1963/1964 учебный год. И только на втором курсе оба потока студентов сливаются в единое целое, образуя общие учебные группы. Значит, я ещё должен вернуться в ОКБ и отработать там до конца этого года. Отлично, денег заработаю и на шестой разряд к новому году сдам».

В ОКБ приходу Олега на работу, хоть и на четыре месяца, были очень рады: дел было много. Его сразу загрузили работой, пообещав дать возможность сдать на шестой разряд перед увольнением.

«Пока всё идёт по плану: в институт поступил, в ОКБ на сдачу шестого разряда договорился, квартиру заимел, живу один, сам себе хозяин-барин! Теперь надо деньжат подзаработать, чтобы в первое время хотя бы не отвлекаться от учёбы в институте. И самое главное определиться, что буду изучать из запасов баз знаний моего Друга».

Первым делом Олег через знакомых объявил всем желающим отремонтировать любую имеющуюся у них в пользовании неисправную радиоаппаратуру быстро, недорого и с гарантией. В сентябре тоненький ручеёк заказов потянулся к Олегу и с октября превратился в широкую реку.

Перед ремонтом Олег сразу объявлял заказчику стоимость покупных радиодеталей на замену и оценивал свою работу. Если общая стоимость заказчика устраивала, Олег брался за работу. Средний срок ремонта составлял три дня. Гарантия: от полугода до года в зависимости от времени выпуска аппарата. Он принимал в ремонт любые аппараты: отечественные и зарубежные, никогда не нарушал установленные им сроки и свои обязательства. Даже, в случае ошибок в определении количества и типов радиодеталей, подлежащих замене, за свои деньги компенсировал свои просчёты, не увеличивая стоимость ремонта.

Подводя итоги своей деятельности с сентября по февраль, Олег с радостью констатировал наличие у него трёх с половиной тысяч рублей, заработанных честным трудом, однако скрытых от налоговой инспекции. Однако он никогда и ни с кем не заключал никаких договоров в письменной форме, не писал никаких расписок, не имел дело с клиентами без рекомендации от проверенных клиентов. Поэтому считал себя более-менее в безопасности от «доброжелателей», стучащих в органы на умелых и предприимчивых людей.

В конце декабря получил шестой разряд регулировщика радиоаппаратуры с соответствующей записью в трудовой книжке, а в январе уволился из ОКБ. Впереди предстояла студенческая жизнь. Ему в мае 1964 года должно исполниться восемнадцать лет, и он становился полноправным гражданином СССР.

Ещё в сентябре Олег выяснил у Друга наличие у того профильных ему баз знаний. Их оказалось всего четыре: Финансы, Экономика, Бухгалтерский учёт и анализ и Юрист и начал их изучение за исключением Юриста. Все базы знаний к февралю, то есть началу занятий в институте, были выучены. Он понимал, что эти его знания специфичны и весьма далеки от тех, что будут преподаваться в институте, но считал это плюсом, а не минусом. Любые знания никогда лишними не бывают, а кругозор значительно расширяют, позволяя принимать верные решения.

Также он тщательно выспросил у Друга, что тому известно о появлении инопланетян на Земле. Оказалось, что почти ничего. Однако полученные сведения об искине, находящемся на затонувшей в озере Капля спасательной капсуле с космического корабля инопланетян, заставили его задуматься. По мнению Друга, этот искин был прекрасно защищён от внешних воздействий, в том числе от воды, и полностью сохранил работоспособность. Если удастся его достать и запустить, то можно получить значительно больше сведений об инопланетянах чем те, что имелись у Друга.

При этом Друг обещал использовать свои ключи доступа к искину. Наиболее проблематичным было обеспечить зарядку искина энергией. Но и это могло быть решено: на спасательной капсуле имелся малогабаритный источник питания со сроком действия в тысячу лет и набор инструментов, с помощью которого это оборудование можно демонтировать, вытащить из капсулы и установить в квартире. Для производства этих действий необходимо было знать базу знаний Техник, к изучению которой Олег решил приступить весной: всё равно до озера Капля он мог добраться только в июле после сессии. Кроме этого в спасательной капсуле могли находиться и другие ништяки, которые могли помочь Олегу в поиске инопланетян на Земле, да и вообще улучшить его быт.

По рассказу Друга искин капсулы и малогабаритный источник питания из спасательной капсулы были на самом деле невелики, но весили вместе не менее тридцати пяти — сорока килограмм. Поэтому надо быть готовым доставить их домой на каком-нибудь транспорте: не на руках же тащить! Значит надо приобрести хотя бы мотоцикл с коляской и получить до июля права на управление им. Иначе экспедиция может окончиться пшиком.

«Вот так все заработанные непосильным трудом денежки и разойдутся в разные стороны. И на достойную жизнь их может не хватить. Вывод: продолжать „окучивать“ заказчиков ремонта радиоаппаратуры, привлекать новых, зарабатывать деньги и чем больше, тем лучше».

* * *

Первый учебный день в институте начался со знакомства с сокурсниками. В этом семестре всех студентов, имеющих рабочий стаж, свели в одну группу. Всего их набралось двадцать пять человек, из которых только один мужчина — Олег. Народ подобрался разный. Было шесть девушек постарше, проработавших по два года бухгалтерами после окончания техникума, ещё десять — с различных заводов, как говорят «от станка», оставшиеся восемь — по мнению Олега какие-то «левые», не похоже, что с производства. Да и они больше помалкивали о себе.

Познакомились с куратором, выбрали временного старосту, секретаря комсомольской организации и профорга. Олег категорически отказался занимать любую из этих должностей, заявив, что он не публичный человек, не имеет организаторских способностей и вообще не любит общественную работу. Кроме того, ему только семнадцать лет, а выборные ответственные должности должны занимать люди постарше. Девушки вскоре перестали обращать на него внимание, решив, что он просто ботаник: ну какой ещё молодой человек, получив золотую медаль, пойдёт учиться на бухгалтера? Заметив перемену в отношении себя присутствующих на собрании учебной группы девушек, Олег обрадовался. Тратить свободное время на общественную работу он не собирался.

После двух лекционных пар первокурсников отпустили. Так начались студенческие будни.

* * *

К началу занятий в институте Олег успел выучить только три базы знаний, скаченные Другом: Экономика, Финансы и Бухгалтерский учёт и анализ. Базу знаний Юрист оставил на потом. Он подозревал, что законы у инопланетян в корне отличаются от законов в СССР. Изученные базы знаний помогли Олегу уяснить, чему его будут учить в институте.

«Конечно, должны быть различия между нашими мирами, причём существенные. Но понятия: „себестоимость“, „прибыль“, „доход“ и т. п. везде одинаковы. Хотя в СССР — плановая экономика и главная цель предприятия — не получить прибыль, а выполнить план по товарной продукции и номенклатуре. Видеть различия — это даже неплохо: всегда смогу задать преподавателю интересные вопросы, пусть объясняет. Вот только как бы „преклонение перед Западом“ не приписали».

Учёба Олегу казалась лёгкой: прекрасная память, знание основ специальности позволяли иметь много свободного времени при отличном освоении учебного материала. Это быстро заметили его сокурсницы и начали просить объяснить, помочь или выполнить за них учебные задания. Олегу стало ясно, что скоро на него верхом сядут и ноги свесят, если он не даст укорот наиболее наглым сокурсницам.

— Девочки, у меня совершенно нет свободного времени заменять собой преподавателей. Живу я один, стипендия — маленькая, приходится по вечерам и ночам подрабатывать. Так что надейтесь только на собственные силы. Да и учитесь Вы для себя, а не для дяди. Как работать-то будете после института? — отговаривался он на их просьбы выполнить те или иные учебные задания.

Постепенно сокурсницы поняли, что на Олега никакие их уговоры и заигрывания не действуют и отстали от него.

На второй месяц учёбы он пришёл в деканат, чтобы выяснить: можно ли часть экзаменов за институт сдать экстерном?

Декан, всеми уважаемый доктор экономических наук Моисей Львович Вайнсберг, сначала даже не понял, что хочет от него семнадцатилетний первокурсник, поступивший в институт после окончания ШРМ.

— Э-э-э, экстерном? Это как?

— Ну, досрочно. Я много предметов выучил самостоятельно и не хочу тратить время, просто присутствуя на лекциях и практических занятиях.

— И какие же предметы Вы хотите сдать досрочно?

— Немецкий язык, математику и введение в специальность — это за первый курс.

Профессор, услышав названные Олегом предметы, тут же перешёл на немецкий язык, который знал в совершенстве.

— Прекрасно, если сможете мне объяснить на немецком языке основные принципы двойной записи бухгалтерских проводок, то немецкий язык и введение в специальность я Вам разрешу сдать досрочно. В отношении математики — обещаю поговорить о Вашей просьбе на кафедре высшей математики.

Олег также на отличном немецком языке подробно ответил на заданный вопрос. Затем они ещё немного поговорили на другие темы. В частности, Олег признался в отличном знании ещё английского, французского и идиш. Также подтвердил, что выучил все эти языки самостоятельно: так уж сложилась жизнь и он имеет большие способности к изучению языков. На идиш профессор Вайнсберг также не преминул немного поговорить, но вынужден был признать, что этот язык Олег знает лучше него.

— Поскольку я всегда выполняю свои обещания, то в марте я дам Вам направление на досрочную сдачу указанных Вами дисциплин. Прошу: не подведите меня перед уважаемыми людьми, вынужденными тратить своё свободное время на исполнение Ваших прихотей. Но больше с такими просьбами ко мне не обращайтесь. Переходите на заочное отделение и сдавайте там экзамены в любое время: как договоритесь с преподавателями.

Несмотря на такую отповедь, он взял Олега на заметку: мальчик умненький, многое знает, прекрасно говорит на идиш. Его племянница собиралась уехать на жительство в Израиль и искала хорошего учителя языка. Чем этот первокурсник не учитель? Притом отказать не сможет и не возьмёт за уроки ни рубля!

Приближалось лето, а вместе с ним и первая сессия. Олег заранее стал готовиться к экспедиции на озеро Капля. Купил с рук мотоцикл с коляской, не новый, но на ходу. Окончил курсы по вождению мотоцикла и получил права.

Возникли и некоторые проблемы. Где хранить мотоцикл? Оставлять его во дворе было стрёмно: не только малышня покушалась на «поиграть» с ним, но взрослые ребята также постоянно крутились вокруг. Хорошо, что недалеко от дома имелась станция скорой помощи с большим гаражом. Разговор с завгаром окончился успешно: за пятнадцать рублей в месяц лично завгару Олег стал хранить свой мотоцикл в этом гараже.

При подготовке к экспедиции на озеро Капля Олег начал изучать базу знаний Техник, планируя освоить её до наступления сессии.

Заказчики продолжали носить ему в ремонт радиоаппаратуру, что ежемесячно приносило от двухсот до трёхсот рублей. Олег подрос, приоделся, стал более мужественно выглядеть и студентки опять стали обращать на него особое внимание: в такие годы, да ещё и сам себя обеспечивает, зарабатывая приличные деньги! Не всякий молодой человек и старше Олега способен на это.

Сессию он практически не заметил: хвостов за зачётную неделю у него не было, а все экзамены сдавал на пятёрки. Наконец, наступили каникулы. Пора было отправляться в экспедицию на озеро Капля.

Глава шестая

Олег заранее разработал маршрут экспедиции, определил остановки на отдых, места заправки мотоцикла бензином. Он впервые отправлялся в такое далёкое путешествие на мотоцикле и планировал добраться до озера за один день: надо было проехать около трёхсот километров. Напрямую, конечно, меньше, но после Выборга пришлось пользоваться дорогами местного значения, вкруговую соединяющими местные маленькие деревни и посёлки. Также необходимо было учесть и близкую пограничную зону, приближаться к которой также не следовало, если не хотел получить большие неприятности.

Отъезд был намечен на шесть часов утра: на дорогах машин мало, гаишников тоже. Самое время выбраться из Ленинграда без проблем. После семи утра интенсивность дорожного движения возрастает в разы. Хотя, что Олегу это «интенсивное» движение — семечки — после того, когда за сорок пять «будущих» лет наездил более трёх миллионов километров по дорогам всего мира. Но на мотоцикле раньше ездить не пришлось, поэтому надо было отставить в сторону шапкозакидательские настроения и серьёзно готовиться к поездке. Олег сам никогда не совершал аварий, и не создавал на дороге аварийных ситуаций, но более десяти раз попадал в аварии, произошедшие по вине других водителей, в основном не трезвых.

Багаж был собран заранее. Туристская палатка, запасная одежда, сапёрная лопатка, фонарик с запасными батарейками, маска для ныряния, верёвка длиной двадцать пять метров, кошка с тремя зубьями, резиновая надувная лодка, сапоги, канистра бензина, продукты на две недели, рыболовные снасти, топор… Люлька мотоцикла была полностью ими забита. Пришлось брать с собой ещё и рюкзак.

«Интересно, если удастся что-нибудь достать из озера, хватит ли места всё привезти домой?»

Олег выехал на Приморское шоссе и до Сестрорецка ехал более-менее нормально со скоростью пятьдесят километров в час. Дальше начался участок, где строилась новая дорога. Скорость движения снизилась до тридцати километров в час.

«На мотоцикле здесь ещё можно проехать, да на грузовике, а на легковушке — уже нет».

Не доезжая Выборга до пересечения погранзоны, Олег свернул вправо и поехал просёлочными дорогами ещё около восьмидесяти километров. Недавно прошли дожди и дороги были в ужасном состоянии. Если до Выборга он ехал пять часов, то от повёртки в сторону озера Капля — ещё четыре. Всего с остановками на отдых и заправку он ехал около двенадцати часов. Только после восьми часов вечера он оказался у озера, разбил палатку, поужинал бутербродами и завалился спать: так сильно он ещё не уставал в этой жизни.

* * *

Утро было прекрасное: пели птички, лёгкий ветерок слегка раскачивал тонкие ветви деревьев, мелкая рябь покрывала поверхность озера, в нём резвилась хищная рыба, гоняясь за мальками.

Пришлось заняться благоустройством лагеря. Олег вырыл ямы для отходов, для туалета, благоустроил место для кострища, сделал скамейку и стол, натаскал из леса целую гору сушняка и закинул в озеро донки. Сам сходил на место находки Друга и обыскал всё вокруг: должно же что-нибудь было остаться из вещей погибшего инопланетянина! Обнаружил обрывки комбинезона, череп и несколько человеческих костей, также какие-то пластиковые карточки и некий браслет, похожий на часы. На этом находки закончились. Олег выкопал яму сапёрной лопаткой и захоронил останки инопланетянина. Вернулся в лагерь.

Первым делом проверил донки. Одна была пуста и без крючка: похоже, большая хищная рыба порезвилась в его отсутствие. На второй донке кругами ходили два приличных окуня.

«Как раз на уху!»

Через полчаса над костром висел котелок, в котором варилась уха, а Олег около озера отмывал в воде свои находки.

— Друг, что это такое я отыскал около места гибели инопланетянина? Ты, случайно, не знаешь? — он махнул в сторону разложенных на полиэтиленовой плёнке находок.

— Браслет в виде часов — это личный коммуникатор с функцией считывания банковских карточек и баз знаний с кристаллов. Пластиковые карточки — обезличенные банковские карточки на предъявителя. На них хранятся деньги, которые можно использовать при расчётах.

— Нельзя ли узнать, сколько там денег?

— Коммуникатор не отвечает на мой запрос: он полностью разряжен. Надень его на свою руку. Через несколько часов он опять заработает. Только мне неизвестно, закрыт ли он паролем своего хозяина или нет. Если нет, то мы можем узнать, сколько денег находится на счёте в банке погибшего инопланетянина, а также его имя.

— Под деньгами ты подразумеваешь кредиты, о которых я читал в базах знаний?

— Именно их. Это основная денежная единица на планете инопланетянина и других планетах, объединённых в так называемое Содружество Миров. К сожалению, у меня отсутствует база знаний, рассказывающая о Содружестве миров и Тории — планете, откуда прилетел инопланетянин. Мне только известно, что так же называется и государство — по имени планеты.

— Расскажи мне ещё раз о спасательной капсуле. Завтра я собираюсь спуститься в озеро и отыскать её.

— Спасательная капсула многоразового использования тип СКМИ 7123 М, предназначена для срочной эвакуации человека с космического корабля, терпящего бедствие. Обеспечивает поддержание жизни в течение тридцати суток. При наличии энергии способна к полётам в космосе и атмосфере планеты для чего в ней имеются выдвижные крылья. Также капсула может стартовать с поверхности планеты и доставить эвакуируемого человека на космический корабль, находящийся от неё на расстоянии доступности полёта, определяемой количеством топлива и работоспособностью системы жизнеобеспечения. Имеет довольно мощный искин, способный управлять полётом капсулы, принимать самостоятельно решения жизнеобеспечения спасаемого, поддерживать связь со спасателями.

По моей информации, полученной в момент, когда инопланетянин покинул спасательную капсулу, она находилась на дне озера на глубине восьми метров. Дно — заиленное, поэтому корпус капсулы находился в иле и возвышался над ним на высоту не более двух метров. Размеры капсулы, следующие: длина — восемь метров, форма капсулы: усечённая пирамида с диаметрами два и четыре метра с её концов. Выдвижные крылья имеют размеры: длина два метра, ширина полтора, толщина полметра.

Инопланетянин покинул капсулу через тамбур, соединённый с аварийным люком, расположенным на её верхней части, возвышающейся над илом на высоту около двух метров. Люк был автоматически закрыт после этого. Согласно регламенту, вода из переходного тамбура должна быть удалена автоматически.

Капсула имела разрушения: разгерметизирован отсек движителей — заполнен водой из озера. В момент оставления капсулы инопланетянином вода стала заполнять жилой отсек, но аварийные системы капсулы уже проводили её герметизацию и откачку воды. Результаты этой работы мне неизвестны.

— Можно ли надеяться, что аварийные системы жизнеобеспечения капсулы смогли устранить последствия аварии: герметизировать корпус, откачать воду, законсервировать оборудование капсулы.

— Скорее всего, всё, что ты перечислил, выполнено.

— Ладно, утро вечера мудренее. Я пошёл на рыбалку.

* * *

Вечерняя уха получилась на славу: из трёх крупных окуней и пяти плотвичек получился очень наваристый бульон, а добавленная в него крупа, картофель, лук, специи придали кушанью обалденный аромат.

Только Олег приступил к ужину, как вдали раздалось ворчание мотора, и вскоре к нему подъехал военный Газ 66 с тремя пограничниками.

— Предъявите документы! — строго произнёс лейтенант, вылезая из автомобиля.

Олег был готов к такому развитию событий: все же рядом пограничная зона, поэтому все документы заранее сложил в конверт, который и протянул пограничнику. Тот внимательно пересмотрел содержимое пакета и поинтересовался:

— Ты здесь один?

— Пока один, но могут подъехать друзья по институту. Но это проблематично.

— Чем здесь занимаешься?

— Отдыхаю. Ловлю рыбу, купаюсь, гуляю по лесу: жаль, грибов ещё нет. Книжки читаю. Вроде, всё.

— Тебе известно, что для посещения погранзоны необходимо иметь пропуск?

— Известно.

— У тебя он имеется?

— Нет, он мне не нужен.

— Почему?

— В погранзону заходить я не собираюсь. Насколько мне известно, её граница проходит за озером в полутора километрах.

— Откуда тебе это известно?

— Из карт и книг. Я специально занимался этим вопросом и знаю, что говорю. Садитесь лучше со мной да похлебайте ухи: наварил столько, что одному не съесть. Вот только с хлебом плоховато. Может, завтра съезжу в деревню, привезу несколько буханок.

Лейтенант огляделся по сторонам.

— Когда приехал сюда? Это твой мотоцикл?

— Вчера. Документы на мотоцикл я Вам уже показывал. Да садитесь же, будем уху хлебать, заодно и поговорим.

По команде лейтенанта из машины вылезли сержант и рядовой и уселись на бревно. Олег быстро разлил уху в алюминиевые плошки, выдал ложки, и через пять минут они уже оказались пустыми.

— Сейчас заварю чай.

Пока готовился чай, Олег отвечал на вопросы лейтенанта об учёбе в институте, жизни в Ленинграде, о сроке его пребывания здесь у озера.

Попив чаю с колотым сахаром, лейтенант переписал в блокнот данные с паспорта Олега, козырнул на прощание и сказал:

— Через недельку снова к тебе заедем. Ничего плохого не думай: служба у нас такая. Спасибо за уху.

Скоро звук мотора затих в лесу.

— Друг! Почему не предупредил о гостях? Ты же хвастался, что вокруг на километр знаешь, кто там есть?

— Приказа не было.

— Значит так! Чтобы я знал о всех гостях как можно раньше! А если бы я находился в капсуле под водой, а тут эти погранцы появились?

— Понял, исправлюсь.

Перед тем, как залезть в палатку, Олег поинтересовался:

— Ну как, Друг, коммуникатор готов к работе? Ты с ним уже связался?

— Он ещё плохо зарядился. Придётся отсрочить работу с ним до утра. Всё же больше сорока лет без подзарядки…

— Ладно, я — спать.

* * *

Утром после завтрака Олег под руководством Друга осваивал коммуникатор. Он оказался без пароля, и Друг сумел забраться в его память. Хозяина коммуникатора — инопланетянина звали Рол Дром, он был навигатором на космическом корабле. У него имелись счета в государственном банке Тории, на которых хранились два с половиной миллиона кредитов. Тут же были записаны все коды и номера счетов. Друг сказал, что эти деньги можно снять, так как вся необходимая информация для этого имелась.

Через считыватель на коммуникаторе они проверили пластиковые банковские карточки. Из семи штук две оказались пустыми, на остальных имелось в целом сто двадцать тысяч кредитов.

Олег ввёл в коммуникатор свой пароль и привязал его к Другу. Тот помог его замаскировать под часы, и научил использовать как вычислитель и долговременную память для хранения информации. Пришлось срочно изучать интер — язык, на котором общались все жители Содружества Миров и который использовался в коммуникаторе как рабочий язык.

Так прошло два часа, и Олег решил больше не откладывать поиск спасательной капсулы в озере. Он накачал надувную лодку, погрузил в неё кошку с верёвкой, забрал маску для ныряния и отправился в путь. Единственным ориентиром для Олега были воспоминания Друга, что инопланетянин провёл в воде не более десяти мину, пока сумел доплыть до берега.

— Друг, ты не можешь связаться с искином капсулы по тем каналам связи, что ты использовал, когда инопланетянин покидал капсулу, держа тебя в своих руках? Нам бы это очень помогло в определении её местонахождения.

— К сожалению, связь отсутствует. Тут два варианта: или капсула полностью затоплена и всё её оборудование вышло из строя, или она перешла в режим консервации, поскольку за прошедшие десятилетия никто не выходил на связь с ней, и она в автоматическом режиме законсервировалась до лучших времён. И ещё надо учитывать один момент: это наличие слоя воды озера между мною и искином капсулы. Тот вид связи, что использовался мною ранее, не предназначен для связи в воде.

«Скорее всего, капсула утонула недалеко от берега. Из-за ила на дне вода в озере довольно мутная, просматривается на глубину не более одного метра. Попробую на лодке потаскать кошку за собой вдоль берега, проплывая вдоль холма, постепенно отдаляясь от него. Каждый зацеп кошки буду исследовать, ныряя в воду. Надеюсь, такая метода поможет быстрее обнаружить капсулу».

Олег несколько раз проплыл по определённому им маршруту, трижды нырял в озеро для того, чтобы отцепить кошку от топляков и коряг, пока капсула была обнаружена. Прошло несколько часов с начала поисков, Он устал и захотел есть. Решил сделать часовой перерыв и возобновить исследование найденной капсулы в пять часов вечера. Неожиданно с ним связался Друг:

— Олег, ты не мог бы прикрепить свой коммуникатор к корпусу капсулы в головной её части? Через него я попробую «достучаться» до искина, используя разные хитрости. Вода не является преградой для связи с коммуникатором, в то же время коммуникатор имеет возможность использовать различные виды связи. Попробую «поиграть» ими.

Предложение Олегу понравилось. Он нырнул в озеро, на ощупь добрался до головной части капсулы и прикрепил свой коммуникатор к одному из эмиттеров. Затем выбрался на берег.

Спустя некоторое время Друг сообщил, что связь с искином капсулы установлена. Искин начал расконсервировать аппаратуру.

Самое главное: все механизмы капсулы, оборудование, корпус восстановлены и капсула полностью работоспособна. Это означает, что она может совершать полёты в атмосфере Земли, а также в космосе. К сожалению, она имеет запас топлива только в размере пяти процентов от нормы.

— Если я правильно тебя понял, то мне совершенно не нужно опять лезть в воду, открывать аварийный вход, сидеть в тамбуре, ожидая, пока будет откачена из него вода, и лишь потом оказаться в жилом отсеке спасательной капсулы?

— Почему ты так решил?

— Если капсула полностью работоспособна, можно дать команду искину на перемещение её на берег в любое удобное для нас место. Там нам будет несравненно удобнее её исследовать! Только надо найти такое место, чтобы она была спрятана от посторонних глаз.

— Очень хорошая идея. Кстати, капсула имеет аппаратуру маскировки. Включив её, она станет невидима для человека, не вооружённого специальной аппаратурой. А такой аппаратуры в настоящее время человечество не имеет.

— Ты свяжись с искином и согласуй с ним возможность самостоятельно выбраться из озера и перелететь в указанное нами место. А я пока похожу по окрестностям: может, найду что подходящее.

Место, где можно временно поместить капсулу, Олег нашёл буквально в двухстах метрах от лагеря. Это был овраг глубиной до десяти метров, в котором капсула могла, как лежать, так и стоять вертикально. Воды в нём не было, только по дну протекал тоненький ручеёк, огибая место предполагаемой стоянки капсулы.

— Искин сообщил, что капсула будет полностью готова к полёту через шесть часов. Считаю не нужным пороть горячку и ночью проводить её перемещение на новое место. Спокойно дождёмся утра и тогда при дневном свете всё сделаем в лучшем виде.

— Согласен. Тогда я отправлюсь опять на рыбалку.

* * *

Олег с большим интересом наблюдал, как сначала в озере забурлила вода, потом из него стала медленно появляться усечённая пирамида чёрного цвета, украшенная зацепившимися за неё водорослями. Капсула поднялась над озером на пять метров и стала медленно перемещаться на указанное место стоянки. Олег шёл следом за ней, в это время Друг корректировал движение капсулы. Вскоре капсула опустилась на место стоянки, полностью скрывшись в овраге.

«Сделано очень важное дело! Неделю назад я даже представить себе не мог, что стану обладателем работоспособной спасательной капсулы. Собирался снять с неё кое-какие приборы и оборудование и этим ограничиться. Теперь надо в корне пересматривать планы. Но сначала хорошо бы узнать, что может позволить себе капсула с таким маленьким запасом топлива? Оставлять её здесь нельзя ни в коем случае: любопытные погранцы всё осмотрят вокруг моего лагеря и наткнутся на неё».

Наконец люк в верхней части капсулы откинулся, образовав собой аппарель, которая как пожарная лестница выдвинулась в бок и легла на край оврага, как бы приглашая Олега в гости. Он не преминул этим воспользоваться и вошёл в капсулу, предварительно сняв с эмиттера свой коммуникатор.

В жилом отсеке было очень тесно. Там находились: кресло пилота (или спасаемого), пульт управления с большим голоэкраном перед ним, синтезатор пищи, дверь в санузел, шкаф со скафандром и стоящим в нём рюкзаком с аварийным комплектом вещей, необходимых для выживания. Чтобы добраться до отсека с движителями, надо было произвести демонтаж переборок. Но для этого имелись дроиды, которые и произвели ремонт капсулы, её консервацию и последующую подготовку к работе.

— Искин спасательной станции! Теперь твоё имя Умник. Ко мне можешь обращаться: Олег, — произнёс Он. — Я задам тебе несколько вопросов.

Умник, мне известно, что у капсулы в наличие имеется всего пять процентов топлива от нормы. Я понимаю, что его очень мало. Однако мне необходимо знать, на что способна капсула с таким запасом топлива.

— Капсула способна семь раз слетать на Луну и обратно, более ста раз облететь Землю в режиме флаера, и всё это с включённой маскировкой. Или находиться на одном месте в режиме частичной консервации, включёнными маскировкой и узлом связи на приём и передачу — более семи лет.

— Можно ли скинуть Другу инструкцию для пилота по управлению спасательной капсулой, её описание и руководство пользователя?

— Выполнено. Запрашиваемая информация передана Другу.

— Имеется ли у капсулы грузовой отсек, позволяющий перевезти мой мотоцикл?

— При частичной разборке мотоцикла транспортировка возможна, но только в жилом отсеке капсулы.

— Что является топливом для движителя капсулы и возможна ли его замена другими веществами, имеющимися на Земле?

— Топливо: минерал лоунит, измельчённый в порошок с зёрнами не более двадцати микрон. На земле — отсутствует. Заменитель — порошок графита, измельчённый до такого же размера зёрен. Эффективность графита как топлива составляет семьдесят пять процентов от использования такого же объёма лоунита при сохранении номинальной мощности движителя.

— Каков объём резервуара для хранения топлива? И каким образом осуществляется заправка резервуара топливом?

— Два кубических метра. Заправка производится насосом для перемещения сыпучих материалов по специальным шлангам. Всё оборудование заправки резервуара входит в состав капсулы.

— Расскажи, что случилось с космическим кораблём?

— Я получил команду от главного искина корабля готовиться к вылету: на корабле произошёл взрыв, полностью разрушивший медотсек и частично капитанскую рубку. Вскоре дроидами был доставлен раненый второй пилот, без сознания, увешанный автоматическими аптечками, и помещён в спасательную капсулу. Я получил команду покинуть корабль. Однако штатно это сделать не удалось: при снятии силового поля, отделяющего отсек космического корабля, где я находился, и открытый космос произошёл новый взрыв, и капсулу просто выкинуло из отсека. Она получила повреждения корпуса и ремонтные дроиды немедленно приступили к ликвидации последствий взрыва. Капсула успела отлететь от космического корабля на несколько тысяч километров, когда новый взрыв полностью разрушил космический корабль. Причина взрывов мне неизвестна.

Согласно программе спасения, я определил ближайшую планету, подходящую для жизни человека и направил капсулу к ней. Во время полёта дроиды продолжали ремонтные работы, однако разрушения были серьезные, и в момент вхождения в атмосферу Земли одно крыло капсулы не заняло штатное положение. Поэтому приводнение в озеро было жёстким, опять произошла разгерметизация корпуса капсулы и в неё стала поступать вода. К этому времени спасаемый пилот уже пришёл в себя и принял решение аварийно покинуть капсулу, что и сделал немедленно. Это всё.

— Спасибо, Умник. Теперь буду думать, как тебя спрятать от «лихих» людей и использовать по прямому назначению.

Глава седьмая

«Загадала мне судьба задачу: „Как на ёлку залезть и зад не оцарапать?“ Где можно спрятать спасательную капсулу? Причём так, чтобы она была под рукой, никто про неё не знал и не узнал, да ещё её можно было постоянно использовать? Думай, голова, думай!»

Олег решил посоветоваться с Другом, поскольку никаких стОящих идей в его голову пока не приходило. Однако и тот ничего предложить не смог, кроме как поискать около Ленинграда такой же овраг, в котором сейчас стояла спасательная капсула, и замаскировать его сверху маскировочной сетью, которой, однако, не было.

«Где-то я читал, что лучше всего прятать лист в лесу, то есть там, где никто искать не будет, поскольку это бесполезно. Где можно спрятать восьмиметровую тяжеленную „дуру“ с диаметром нижнего основания в четыре метра, а верхнего — в два? Среди таких же „дур“! А где они имеются? На Земле мне такое место неизвестно. Значит, такая метода нам не подойдёт. Думаем дальше.

Если найти в Ленинграде или пригороде заброшенный колодец с размерами, подходящими для того, чтобы в нём уместилась капсула? Это решение того же плана, что предложил Друг.

Не так давно, будучи школьником. Я ездил на экскурсию в Саблино смотреть местные пещеры. К сожалению, о них всем известно, да вход маловат по размерам.

Может быть, исследовать карьеры, из которых берут щебень и песок для строительства дорог? Ведь среди них имеется много заброшенных карьеров. На пути в Выборг при строительстве дороги постоянно снуют туда-сюда самосвалы с песком и щебнем. Если облететь эти места на капсуле под маскировкой, да посмотреть сверху на карьеры, то что-нибудь подходящее отыскать можно. И поискать поближе к Ленинграду, да ещё с дорогой, по которой на мотоцикле проехать можно. Чем не вариант?»

— Друг! Если Умник не будет находиться под водой, а расположится на поверхности земли, на каком расстоянии ты можешь с ним держать связь?

— Километров пять — семь.

— А с помощью моего коммуникатора? Если он будет у меня на руке?

— Восемьдесят — сто километров.

— Тогда моё решение следующее: мы собираемся в обратный путь. Я отсоединяю от мотоцикла коляску, снимаю колёса. Загружаюсь со всеми вещами в жилой отсек капсулы. Тесновато будет, но переживём. Летим в сторону Ленинграда под маскировкой, обследуя на своём пути все заброшенные карьеры. Подбираем наиболее удобный для хранения в нём капсулы. Оставляем её на месте. Умник включает маскировку и систему связи с тобой с использованием коммуникатора. Я собираю мотоцикл и еду домой. В пути ты постоянно поддерживаешь связь с Умником: мы должны быть уверены, что связь работает. Желательно найти заброшенный карьер недалеко от Ленинграда. И ещё одно условие: до него я должен без проблем доехать на мотоцикле.

— Умник! Я начинаю искать для тебя топливо. Постараюсь решить эту проблему до осени. Ты стой на месте и не реагируй ни на кого. В случае форс-мажора связывайся с Другом. Буду решать твои проблемы.

Уже спустя два часа Олег загрузился со всеми своими вещами в капсулу, и она полетела в направлении Ленинграда на высоте двести метров под маскировкой и придерживаясь шоссе в Выборг. Примерно в районе Зеленогорска он заметил заброшенный карьер, к которому вела неплохая дорога от шоссе.

Сделав круг над карьером, Олег присмотрел место, где вполне можно было спрятать капсулу: это была яма глубиной десять — двенадцать метров и диаметром метров пятьдесят. Похоже, из неё добывали щебень. На дне ямы была вода. Именно туда и спустилась спасательная капсула. Вокруг не было ни души.

Олег выгрузился из капсулы, прихватив с собой и рюкзак с аварийным набором для выживания, собрал мотоцикл и поехал к шоссе, до которого было три километра, а потом — прямо домой.

* * *

Первым, что он сделал после того, как поел и принял душ — занялся разборкой аварийного рюкзака для выживания, который подготовили инопланетяне для своих страдальцев.

«Очень интересно посмотреть, что за ништяки попали в мои руки. Может, нечто совершенно необычное достану из этого рюкзака».

Олег расстегнул верхний клапан рюкзака, откинул его в сторону и увидел доверху набитый мешок из водонепроницаемой ткани, заваренный сверху. Аккуратно ножом сделал разрез вдоль линии шва и стал доставать из рюкзака предметы, по порядку раскладывая их на полу комнаты.

«Небольшой котелок литра на полтора из очень лёгкого металла. В нём лежат рукавицы, наверное, чтобы не обжигать руки на огне. Далее небольшая кружка на 0.3 литра из такого же металла. В ней герметично закрытый пенал со спичеками с большими красными головками для розжига костра в сырую погоду. Также ложка и вилка с раскладными ручками из металла. Всё проложено мягкой тканью.

Далее небольшая сковородка диаметром двадцать сантиметров, без ручки. Ручка упакована и лежит рядом: съёмная. Тут же двенадцать штырей длиной сантиметров двадцать, диаметром три миллиметра, металлические, со специальными зажимами на концах. Это, чтобы можно их стыковать друг с другом, собирая различные конструкции, в том числе для подвешивания котелка над костром и установки сковородки.

Нож в ножнах. Необычный, лезвие длиной пятнадцать сантиметров, шириной три, с кнопкой. При её нажатии лезвие начинает вибрировать с огромной частотой. Это — вибронож! Режет всё, что угодно.

Водонепроницаемый мешочек с какими-то пальчиковыми батарейками, упакованными в три пачки: по двенадцать штук в каждой. Там же два фонарика: побольше размером, и поменьше с тремя светофильтрами каждый. Ещё один мешочек с оружием: два устройства, похожие на наши пистолеты, но разные. На одном надпись на интере: „парализатор“, на втором: „игольник“ и шесть пачек боеприпасов.

Туго свёрнутый комбинезон из мягкой камуфляжной ткани, похожей на наш кевлар. Тут же ботинки, похожие на берцы. И головной убор, похожий на бейсболку. В него вложена бандана.

Свёрток с палаткой: ткань очень тонкая, лёгкая. Инструкция по её установке. Оказывается, ткань не только водонепроницаемая и жаропрочная, но ещё и способная держать удар ножом, если растянута на специальном каркасе. Тут же элементы каркаса, похожие на уже виденные мною штыри, только эти длиннее и толще.

Ещё несколько водонепроницаемых мешочков. В одном баллончики спрея от насекомых, в другом какая-то стеклянная разноцветная бижутерия. Похоже — это подарки для аборигенов — туземцев. В третьем: с полкило весом — ювелирка из золота, серебра и платины, некоторые вещи с драгоценными камнями. Тут же пакетик только с камнями. Это — для более цивилизованных людей. Также несколько упакованных пластинок из золота и серебра с канавками для отделения небольших их кусочков. Грамм по пятьсот каждого металла. Понятно, это можно использовать вместо денег.

Так, ещё две автоматические аптечки с запасом лекарственных катриджей. Фляжка для воды на пол литра, с биофильтром. Упаковка питания в тюбиках.

Внизу коробка с минибиноклем, ноктовизором, и очками-консервами, которые можно использовать под водой. Также комплект запасных батареек для ноктовизора.

В самом низу мешочек с таблетками серого цвета и надписью „сухое горючее“. Тут же прибор, похожий на зажигалку для газовой плиты с комплектом батареек. Это — прибор для розжига костра. При установке в него более мощных батареек, они тоже имеются в рюкзаке, его можно использовать для сварки металла. В последней коробке: принадлежности для рыбной ловли. Во внутреннем кармане рюкзака лежит инструкция по использованию всех вещей, уложенных в него.

Да, с таким рюкзаком можно выжить в любых условиях».

* * *

Однако не перебор ништяков сейчас для Олега был наиболее значимым делом. Главное — где найти графит? Ещё в прошлой жизни ему пришлось иметь дело с одной частной конторой, прилепившейся к предприятию, в промышленных масштабах занимающегося добычей графита и изготовлением изделий из него. Это предприятие находилось в городе Егорьевске Московской области.

«Купить графит там я не смогу, даже за наличку. Это ни много ни мало, десять двухсотлитровых бочек порошкового графита надо. Да и есть ли у них столько? Сейчас же плановая экономика: всё копейки стоит, а нигде ничего не купить. Надо поговорить с Егором Ивановичем: может быть сможет помочь. У них в электросетях используются изделия из графита. Если решать этот вопрос будет взрослый солидный мужчина, то и за наличку могут продать. А привезти из-под Москвы уж я сам сумею».

Вечером Олег отправился в материнскую квартиру. Там он был не частый гость, поэтому его встретили хорошо, накрыли стол, даже четвертинку Егор Иванович выставил несмотря на сердитые взгляды матери. Душевно посидели, поговорили за жизнь. Тут и узнал Олег, что мать решила выйти замуж. Подняли рюмки, чокнулись, он сказал тост, пожелав счастья «молодым».

Затем Егор Иванович вышел на балкон покурить, Олег — за ним следом. И завёл разговор о порошковом графите: применяется ли этот материал у Егора Ивановича на работе, большими ли партиями, кто поставщик, сколько стоит…

Вскоре до Егора Ивановича дошло, что Олег не так просто графитом интересуется.

— Олег, ты не крути, прямо скажи, что тебе надо. Если смогу — помогу.

— Надо мне порошкового графита много: два кубометра. Это десять двухсотлитровых бочек. Но для начала хватит и одной. Одну идею хочу проверить. Если Вы мне поможете графит достать, то обещаю ровно половину того, что в результате эксперимента с графитовым порошком получу — Вам отдать.

— Так что за эксперимент? Уж не алмазы же ты собираешься из графита получать?

— Всё-то Вы, Егор Иванович знаете! Ну, так как, поможете бочку графитового порошка найти? Деньги у меня есть. Можно наличкой расплатиться. Никаких бумаг не надо. Только сколько надо будет, скажите.

— Ладно, Олег, разузнаю всё получше — расскажу. Тогда и ясность в этом вопросе наступит. Только матери ничего не говори. Она и куста ночью боится, а тут — бочка графита.

Возвращался домой Олег в приподнятом настроении: вдруг получится? Огромной важности дело будет сделано. Очень кстати Егор Иванович про алмазы вспомнил. Вот и вариант: из бочки графитового порошка получается в результате эксперимента якобы бриллиант в три карата. Именно такие сегодня он в аварийном рюкзаке для выживания видел.

«Графит Егор Иванович добудет — первый бриллиант — ему».

Но и сиднем сидеть Олег не собирался. Не привык он «на дядю» надеяться. Решил скататься на мотоцикле в Егорьевск, посмотреть, что там и как. Тем более Егор Иванович не об Егорьевске, а о Туле говорил, мол там есть шахты, где графит добывают и именно оттуда в Ленинград графит поступает.

Отдохнул три дня, да и поехал в Московскую область в город Егорьевск.

И в Егорьевске тоже оказались графитовые шахты. Но графит, добытый в них, приходилось обогащать. Олег свободно прошёл на территорию обогатительной фабрики, походил вокруг, посмотрел. Оказывается, графит насыпается в бочки, и они выставляются на площадку около железнодорожных путей. Раз в неделю подгоняется несколько вагонов, куда бочки загружаются автокраном.

«Охрана на площадке отсутствует: кому этот графит в Егорьевске нужен? Бочек выставляется около двух сотен: пропажу десятка никто и не заметит! Да только плохо это — воровать народное добро. Хотя графит особенно никто не бережёт: везде кучки его по двору рассыпаны. Значит — много его».

Насыпал из одной кучки в пол литровую стеклянную банку он графитового порошка. Решил сначала Умнику показать: пусть определит, подходит этот графит в виде топлива движителям капсулы или нет. И спокойно покинул двор обогатительной фабрики. Сел на мотоцикл — и в Ленинград.

А тут через два дня и Егор Иванович объявился: сам в гости вечером пришёл. Один, без матери Олега.

— Бочку графитового порошка я нашёл: наличкой за неё просят двести рублей. Потянешь? А то я подмогну.

— Нет вопросов! Вот двести рублей. Где её можно забрать?

— На товарном дворе станции Кушелевка. Съездим туда — покажу.

* * *

Товарный двор железнодорожной станции Кушелевка, что расположилась в Выборгском районе Ленинграда, использовался для перевалки небольших партий грузов, предназначенных для предприятий города. Он был невелик, охранялся вневедомственной охраной, и вывезти с него чего-либо без документов было невозможно.

Егор Иванович вместе с Олегом по заранее выписанному пропуску прошли на его территорию и направились к пакгаузу. Тот разместился у самого забора вдоль тупика железнодорожного пути, в который загоняли вагоны для разгрузки. Это был большой деревянный сарай с пандусами с двух сторон: с одной — для железнодорожных вагонов, с другой — для автомобильного транспорта.

Искомая бочка с графитовым порошком стояла внутри пакгауза. Документы на её вывоз были уже оформлены. Надо было только подогнать транспорт, погрузить бочку, и проблема решена. Егор Иванович передал Олегу оформленные документы и поинтересовался:

— Сам найти транспорт и вывезти груз сумеешь? А то у меня совсем нет времени, других дел полно. Я тогда пойду.

— Сумею. Спасибо большое, Егор Иванович, я Ваш должник. Конечно, идите по своим делам.

После чего Олег подошёл к экспедитору загружавшейся грузовой машины и поинтересовался:

— Не захватите одну бочку? Тут недалеко подбросить надо в конец проспекта Смирнова со стороны Ланской. Плачу наличкой.

Тот оглядел Олега:

— Документы оформлены?

— Конечно.

— Пять рублей. Жди, сейчас свой груз заберём, а твою бочку самой последней погрузим: к тебе первому заскочим.

— Договорились.

Бочку с графитом выгрузили во дворе гаража скорой помощи, о чём Олег заранее договорился с завгаром.

Теперь остался последний этап: переправить её к спасательной капсуле.

«Зачем мне её куда-то перевозить, когда сама капсула может сюда прилететь и перекачать порошковый графит? Если это сделать вечером да под маскировкой… Я поставлю мотоцикл около неё и буду копаться в моторе. Капсула под маскировкой подлетит, зависнет надо мной, спустит шланг. Я открою горловину бочки и засуну туда его. Ещё пятнадцать минут и дело сделано. А пустую бочку отдам завгару. Он ещё спасибо скажет».

Эта операция была проведена уже на следующий вечер. Всё получилось так, как и задумано. Теперь всё зависело от Умника: нужно было провести испытания порошкового графита как топлива для движителей капсулы.

Вскоре Друг получил от него сообщение:

— Графитовый порошок из бочки пригоден для использования вместо лоунита. После фильтрации графита его потери составили десять процентов от закаченного объёма. Для полной загрузки резервуара для топлива капсулы потребуется 2.2 м3 порошка графита с учётом его потерь.

Представленный ранее образец порошка графита также может быть использован как топливо, но он сильно загрязнён и после его фильтрации выход годного топлива составит всего семьдесят пять процентов.

«Понятно. Значит надо достать ещё десять бочек порошка из Тулы, или тринадцать бочек порошка из Егорьевска. Хотя в Егорьевске я набрал порошок прямо из кучи, сваленной во дворе. И таких куч разных размеров там немало. Думаю, будет проще слетать в Егорьевск, зависнуть в капсуле прямо над двором и как пылесосом скачать весь имеющийся на площадке графитовый порошок, фильтруя его тут же. Заодно и двор станет значительно чище. И воровством это не будет считаться: порошок-то загрязнённый, бракованный. Отходы производства. Всё равно будет выброшен на свалку. Отличное решение! Завтра же летим в Егорьевск!»

Экспедиция в Егорьевск прошла успешно. Запасы топлива для движителей капсулы были пополнены, отработана методика их пополнения на будущее. Теперь у Олега имелся собственный воздушный транспорт, позволяющий посетить любые уголки Земли и активно заняться поиском инопланетян.

Часть вторая