Ох. Надо было мириться? Но просить прощения душа не лежала. И хозяин пошел в местный магазин. Купил мерзейших папирос. Сел на крыльцо. Задымил.
Жена высунулась было из комнаты. Встретилась взглядом с мужем и благополучно решила не ругаться.
Они вообще с Матильдусей живенько отправились вдвоем на пруд. Самим остыть и хозяину дать время нервишки успокоить.
А через пару часов домой вернулась одна хозяйка. Увидев ее с оборванным поводком, хмурую, расстроенную, муж напугался так, как давно в своей жизни не…
– Что? Где?
– Пошли. Может, тебя послушает.
Уф. Осознав, что эта зараза цела, не утонула, не погибла под трактором, хозяин живо пошел за женой.
На окраине деревни у большого, на три части разъединяющегося дерева сидела хмурая и сосредоточенная черная сволочь.
– Ко мне! – неуверенно приказал хозяин.
Сука проигнорировала. Что она делала чрезвычайно редко и только по большим важным поводам! Встала. Поднялась на задние лапы. А передние положила на ствол дерева.
– Вау! Вау!
– Что? А?
Хозяин даже решил, что где-нибудь наверху, на ветке сидит Гриша, ну, или другой алкоголик какой-нибудь…
Первая и вполне рабочая версия. Матильда загнала на дерево кого-то. И теперь не разрешает слезть. Хозяин обошел кругом, задирая голову, постарался разглядеть, что скрывают листья, ветви. Но ни одного человека не обнаружил. И успокоился. Ничего страшного не произошло.
– Домой.
Матильда снова не послушалась.
– Вау. Вау.
И села под деревом. Упрямо. Что делать?
– Дядь Ёся, а может, там кошак зашарился?
Вторую и более приятную версию озвучил семилетний соседский внук или правнук. Мальчика в деревню привозили на все лето, еще с дошкольного возраста, так что, в отличие от хозяев Матильды, он считался местным. Но по факту, горожан признавал нормальными людьми и немного понимал.
– Ну вы же говорили, что она маленьких котят любит?
Иосиф, ставший дядей Ёсей – он же хозяин Матильды, засверкал глазами. Конечно! Какой-нибудь мелкий пушистик подыхает в дупле или на ветке – и эта… мать Тереза четырехлапая – требует спасти детеныша.
История становилась понятной, простой и нормальной.
Хозяин даже попросить о помощи не успел. Мальчик скинул сандалии и ловко, как белка, полез вверх.
Хозяйка охнула, ахнула, стала требовать, чтобы ребенок немедленно спустился! И больше так никогда не делал. Она не разрешала. И вообще!
На глупую женщину с крайним удивлением посмотрели все сразу: и уверенная в себе Матильда, и ловкий мальчик на довольно высокой ветке, и расслабившийся хозяин.
Хозяйка обняла черную девочку за шею, привязала обрывок поводка к кольцу. И попробовала поднять собаку и увести…
От ее личного дерева? Когда все самое интересное только началось?
Матильда легла на спину. Утащить ее мог бы погрузчик, но никак не женщина средних лет, совсем не комплекции штангиста.
– Матильда!
– Вау.
Хозяйка беспомощно выпустила поводок. И села рядом. Матильда немедленно лизнула руку. Нежно, едва-едва прижалась башкой к ноге.
– Вау?
Ну как тут удержаться? Женская ладонь опустилась на брюхо.
– Глупая девчонка! Издеваешься над нами! Нет там никого!
– Нету тута никого! – подтвердил с высоты резвый мальчик.
– Слезай! – попросил хозяин.
– Только осторожно и не спеши.
– Вау! – запротестовала Матильда. Мол, куда? Квест-то не пройден!
– О! Щас. Только в гнезде пошарю.
– В каком еще гнезде! Осторожно! Если это вороны – они на тебя напасть могут!
– Да я быстро. И птенцов нету давно. Они же вылетели уже!
Хозяйка снова вскочила. И принялась метаться вокруг дерева. Заломила руки. Пообещала мальчику шоколадку, пять киндер-яиц с игрушками. Что он хочет?
– Да ниче мне не надо. Щас спущусь.
Наконец грязные пятки показались в паре-тройке метров от земли. Матильда облизнулась. Будто к ней лакомство приближается. Ловким прыжком этот Маугли соскочил на землю. И…
Вынул из кармана потрепанных шорт золотой браслет и целых три блестящие ложки.
– Ваши? В гнезде нашел.
Шок. Стресс. Трепет.
Матильда не пожала плечами только потому, что это анатомически в ее теле не заложено как опция. Но хитро посмотрела. И почти покивала, мол, да. Да.
Хозяйка кинулась неполиткорректно, нетолерантно и педагогически неправильно целовать в щеки чужого мальчика семи лет. Он не отбивался. Видно, помнил крики про шоколад и киндер-сюрпризы. Ради этого можно и потерпеть. Немного.
Потом хозяйка неожиданно заплакала.
– Вот это мое. А эти ложки не знаю чьи.
И обняла теперь уже мужа. Матильда, если бы могла лапой у виска покрутить, так и сделала бы. Судя по взглядам, которыми они с пацаном обменивались, эти двое друг друга поняли. И все пошли домой.
Хозяин торжественно вызвал Гришу во двор.
И сказал:
– Простите. Григорий, простите нас, пожалуйста.
Гриша вздохнул и признался, что ладно. Чего уж там. Бывает. Он понимает. С такой рожей, как у него…
Хозяин засмущался. Григорий предложил самогонки. Они сели вдвоем на крыльцо… И заговорили – ни за что не догадаетесь о чем… Ну?
О КОСМОСЕ. О звездах. Гриша, оказывается, почитывал немного. Увлекался с детства.
Они не подружились. Слишком разные. Но немного поняли друг друга. И Гриша даже пообещал приглядывать зимой за половиной чужой крыши, снег чистить, то-се… А хозяин пообещал Грише привезти двадцать классных книг о космосе, включая мемуары нескольких космонавтов. Одна книга даже будет с автографом.
– Специально для меня? Там напишут – Григорию?
– Да. Конечно.
– В натуре, круто! Уважил.
Хозяйка Матильды ушла в магазин с хитрым тощим мальчиком, который получил свой шоколад. Потом хозяйка просила прощения у его бабушки или прабабушки и дедушки или прадедушки. Ребенок же мог разбиться!
– Этот? Ага. Еще утонуть! Отравиться! Он вообще у нас шебутной. Везде лезет! В каждой бочке затычка!
Ребенок с шоколадом благополучно улизнул от любящих стариков к друзьям.
Пришла мама Гриши. А тут мир, покой и благолепие. И даже Матильдуся кровавыми бликами в глазах на пьяного Гришу не сверкает.
Да еще и две бесхозные ложки ей вручили. Мол, нате. Одна тоже серебряная, простая, другая мельхиоровая, но очень старая и с эмалью. Мама Григория призадумалась. Кто-то из ее подружек вроде горевал о пропаже старинной ложки…
Пошла по соседям, показывать и спрашивать. Тоже развлечение.
Никто не знает, что подумала обворованная ворона.
Ее мнением не интересовались. А зря. Узнали бы много новых слов.
Наглец
Димыч и его банда изводили целый подъезд. Чем? Громкой музыкой. Парни хотели стать профессиональной командой, бренчали, репетировали, денег на аренду помещения у них не было. Зато от бабушки Димычу досталась отдельная двушка. Тут-то соседи и осознали, что до момента смерти старушки жили практически в раю.
Ровно в 23 часа музыканты прекращали заниматься. Потому, что участковый уже стоял у дверей, вызванный соседями в надцатый раз.
Но с шести вечера и до часа икс парни стучали на барабанах и терзали пару гитар. А также упражнялись в вокале. Непорядок? Еще какой.
Иначе чем Наглецом Димыча мало кто из соседей называл.
Только глуховатая Алиса Матвеевна из соседнего подъезда, пожалуй, и не писала жалоб на поведение молодежи. Не вызывала ОМОН, не подавала никаких заявлений в инстанции. В детстве и юности она крепко дружила с бабушкой Димыча, потом поссорились, лет тридцать пять не общались. А ближе к смерти Анны Петровны снова начали приятельствовать, ходить друг к другу в гости, чаевничать и обсуждать прошлое. Видимо, теплое отношение к покойной подруге – Алиса Матвеевна перенесла на ее внука. Во всяком случае, она никогда не желала ему и друзьям – гореть в аду. Не пыталась вырубить молодежи свет. Не писала гневных замечаний на дверях квартиры. Но опять же она была глуховата… И не страдала, в отличие от многих других.
Вполне понимаю остальных соседей! Из песни слов не выкинуть, Димыч вел себя крайне пакостно. Именно как настоящий наглец. А то, что не со зла, а от отсутствия репетиционной базы… Ну… Кому от этого легче? Тем, что на одной площадке с ним? Тем, что сверху или снизу?
В итоге однажды они столкнулись ночью, за полночь, в сквере за домом. Димыч, когда освобождался, выходил прогуляться со старой дворняжкой, которая осталась ему в наследство вместе с квартирой. То, что он не выкинул, никуда не дел довольно противного вида собачонку, а заботился о ней, в глазах Алисы Матвеевны, добавляло парню несколько плюсов.
То, что собачка оглохла раньше времени – второй вопрос. Но она, к счастью, была… сильно немолода и не выла, не буйствовала во время репетиций музыкантов, наоборот, преспокойно дрыхла на кухне.
Итак. Димыч с Мефодием на поводке и Алиса Матвеевна встретились за полночь. Кивнули друг другу и разошлись.
Ночной моцион пожилой дамы через несколько секунд был прерван сначала визгом, а затем паническим воем собачки, оханьем Димыча и шумом падения стокилограммового тела молодого музыканта в кусты.
Алиса Матвеевна хоть и была не самой юной барышней, но сохранила живость ума и определенное бесстрашие. Она не бегом, но быстрым шагом пошла назад. И через сколько-то мгновений обнаружила примечательную картину.
Метался и визжал несчастный Мефодий, с разбега наступивший на стекло, глубоко срезавший подушечки двух пальцев. Кровь хлестала из лапки. Хозяин собачки, не выпустив поводок, лежал без сознания. Как позже выяснилось, он страдал чем-то вроде гемофобии. Не мог видеть даже маленьких ран или небольшого носового кровотечения. Сразу в обмороки грохался.
Алиса Матвеевна, на счастье обоих страдальцев, сорок лет оттрубила медсестрой в хирургии. И чтобы напугать ее или лишить душевного равновесия, требовалось нечто большее, чем целая невредимая тушка Димыча в кустах и порезанная лапка Мефодия.
Алиса Матвеевна подтянула к себе собачку, осмотрела повреждения, сняла с головы шарф, туго забинтовала лапку, успокоила Мефодия. А потом похлопала по щекам, пощипала за мочки ушей – словом, без нашатыря, подручными средствами привела в чувство владельца пострадавшей псинки. Димыч от запаха крови пытался повторно потерять сознание, но у Алисы Матвеевны особо не забалуешь. Она ему не позволила.