Собака подставляла плечи, шею, горло и громко сопела, потом в горле забулькало, рычащие нотки цвета удовольствия скакали вокруг. Наташа купалась в этом звуке, удивляясь себе. У нее никогда не было собаки. Она не знала, как приятно слышать счастливое ворчание. Смахнула слезы. Вернулась за прилавок. А затемно, когда закрывала магазин и сдавала на сигнализацию, пошла звать Тварь. Не так. Не Тварь, Тварь, иди сюда. Это Наташу резало. Она негромко бормотала.
– Эй, Псина, Псина.
И причмокивала. Ну, та еще собачница. Могла и «кис-кис» подманивать пробовать. Тварь бесшумной тенью нарисовалась сзади. Ткнулась в колени. Наташа охнула, чуть сумку не выронила. Уже привычным жестом положила ладонь на выпуклый лоб. И попросила:
– Пошли со мной.
Животное согласилось. Не кивнуло, конечно. Но пошло рядом. Наташа снимала комнату недалеко от магазина. В старом деревянном доме. Вся окраина состояла из этих хибар без воды и городской канализации. Хорошо, что отопление есть, газ и свет. Так считал дедушка, у которого Наташа жила. А она со стариком не спорила.
Хозяин был тихий, спокойный. Так что Наташа одно время даже считала его рохлей, слабаком. Но когда бывший муж попробовал качать права, явился пьяный, стал трясти кулаками, дедушка вышел в сени с обрезом, щелкнул затвором и хрипло посоветовал козлу убираться в другой огород.
Помогло. А что именно – совет или ствол, приставленный к брюху, кто же знает.
Наташа немного волновалась: не будет ли дед ругаться за то, что она собаку притащила?
Но старик сплюнул в траву и пошутил. Мол, ладно бы нового мужика. А то такое страховидло в дом приперла, дура. И ушел к себе радио слушать.
Тварь на «страховидло» не обиделась, спокойно толкнула головой Наташину руку. Мол, что, заходим? Правда, можно? Да хоть горшком называйте.
Наташа наносила из колонки воды, нагрела в ведрах на плите. И не с одной помывки, сразу не вышло, но со второй или третьей обнаружила, что собака бледно-серого, почти белого цвета. С темными подпалинами на боках, лапах и морде. Так что она сама не поняла, почему решила звать ее Снежкой.
Дед прокомментировал ехидно. Мол, разве это имя для собаки? Снежка. Снежка – это кошка какая-нибудь. Или корова.
Так они и стали жить втроем. А недели через две Наташа решила навестить Хмыря. Дед заржал. Мол, что, хочешь покаяться, что сперла у мужика собаку? Наташа не согласилась.
Ничего она не воровала. Ясно?! Просто вдруг он там волнуется. Что и как с животным? Думает, что она пропала, погибла…
Снежка подлезла к старику за лаской. Он часто хоть и ворчал, а чесал ее за ушами, скреб по спине. Наташа собирала нехитрое угощение. Каша в банке. Чтобы не остыла, она ее завернула в платок. Пара дедовских исторических книг. Вдруг Хмырю в больнице скучно? Правда же? Пачка чая. Кипятильник. Сахар. Все?
Ошейник, поводок. Пошли, подруга. Снежка была девочка понятливая. Не злая. Но тем не менее Наташа обратилась за помощью к Лене – лейтенанту, кинологу, которая жила через два дома. И учила собаку самым простым командам не без удовольствия. Снежка садилась, ложилась, ходила у левой ноги так, будто что-то знала раньше и только вспоминала. Хотя никто ни разу не видел, чтобы Хмырь ей отдавал какие-то команды.
Красивая чистенькая Снежка и Наташа пришли в больницу быстро. Минут сорок пешкодралом – и на месте. В троллейбус их не пустили.
Тут Наташа застопорилась. Так как фамилии и имени Хмыря не знала… Но стала объяснять ситуацию тетке в окошке справочной, а та позвонила в хирургию. Поступал такой месяц назад? Было?
– Сергей Иванов. Тридцать третья палата. Идите. Стоять! Собаке нельзя! Выведи ее наружу. И там у двери привяжи. Придумают тоже. Собаку в отделение тащить.
Наташа спорить не стала. Объяснила Снежке, что скоро вернется. Велела сидеть. И пошла искать вышеуказанную палату.
Постучала в дверь. Заглянула внутрь. Это ей не помогло. На Наташу смотрели четыре физиономии. Все примерно одного возраста, чуть за сорок. Все помятые. В похожих пижамах. Самый старший выручил вопросом.
– Вы к кому?
Наташа прокашлялась и ответила. Мол, вроде к Иванову Сергею.
– Серый. К тебе!
Он сел на кровати. Недоверчиво прищурился. Бритый налысо. Весь какой-то темный. Молчаливый. Ничем не напоминающий того отвратительного попрошайку, которого помнила Наташа.
Она набралась храбрости. Подошла к койке. Стала выкладывать передачу на тумбочку. И между делом призналась. Что не одна, но Снежку сюда не пропустили.
Все изменилось. Мужик перестал щуриться. Буквально выпучил глаза. И Наташа увидела, что они у него серые, бархатные, в черных ресницах.
Сергей переспросил на всякий случай, вдруг дура ошиблась.
– Тварь? Тут?
Наташу понесло по кочкам. Да как он может такую красавицу так называть? Да она умница и лапочка. И вообще, лучше девочки нет на свете. Попусту не гавкает. Команды выполняет.
Сергей встал, придерживая руками зашитый местными пироговыми бок. Запахнул пижаму. И попросил. Мол, нельзя, конечно, поймают орать будут. Но, давай спустимся к ней? А?
Снежка почуяла хозяина издали, оборвала привязь. Встретила их внутри справочной. Все трое тут же были выгнаны наружу бдительной теткой. Но не огорчились. Снежка юлой сновала у ног Сергея. Лизала руки. Прижималась боком. Хвост больно хлестал вокруг по чему попало.
– Вот дурная. Хватит. Хватит.
Наташа приказала неожиданно:
– Сидеть.
И собака послушалась. Сергей, придерживаясь рукой за стену, усмехнулся.
– Лихо вы с ней управляетесь.
Наташа пожала плечами. Потом рассказала, что это ее Ленка научила. Но Снежка умница. Все на лету хватает. Сергей хмыкнул. Поблагодарил за визит и пошел назад. Исчезая в дверях, спросил, как найти, когда его выпишут.
Наташа поняла – не узнал… Стало неприятно. Но ничего страшного. Может, он на людей вокруг нарочно не смотрел, чтобы не понимать, в каком кошмаре находится? Она ведь его тоже не опознала. Двойной прокол вышел.
Призналась, что она продавщица Наташа из «Прощального». И пошла. Потом притормозила. Как в воду бросилась. Сказала. Мол, и правда заходите.
– Дед будет рад, что книги вернете. Он читать любит. Огорчится, если пропадут.
Снежка все оборачивалась на больницу и поскуливала. Но Наташа твердо вела домой. И собака подчинилась. По пути нырнула головой в ладонь. Приласкалась. И дальше уже шла как шелковая.
А через месяц, чуть меньше, Сергей зашел в магазин. Похудевший, одетый в чистое, явно с чужого плеча. Хмурый. Поздоровался. Положил на прилавок книги. Поблагодарил за них. Потом попросил сигарету. Стрельнул привычно.
Наташа, удивляясь себе, отказала. Мол, бросила я. Нет у меня курева.
Сергей стоял у прилавка, смотрел. Не на толстые бока. Не на пухлые щечки. В глаза. И Наташа поняла, что краснеет. Позвала в гости выпить чаю. Со вчерашними пирожками.
Дедушка такого кавалера одобрить, по мнению квартирантки, не мог. Но…
Вдруг засмеялся. Мол, Снежке и тебе люб? И я спорить не стану.
Сергей пару недель все лежал и читал. Читал. Читал. Утром провожал на работу. Вечером встречал. Потом признался, что официально не разведен. Раньше не надо было. Но теперь – все. Подаст бумаги. Потом на Наташе женится. Если она согласится. И вообще, работать будет. Они с дедом все обмозговали. Сначала он сторожем выйдет на тракторный завод. А дальше думать будут…
Наташа в счастье и верила, и нет. Ждала подвоха, срыва. Но, целуя Снежку в нос во время прогулок к пруду, шептала, мол, если будет пить и кулаки об нас чесать, сразу – выгоню. Терпеть не стану. Снежка кивала. И ворчала в такт мыслям Наташи. Она была умная и преданная девочка.
Немолодой больной мужчина и Наташа рядом оба за год сильно изменились. Она слегка постройнела. Завела привычку улыбаться. А от этого просто похорошела. Ямочки на щеках. Яркий взгляд.
А Сергей после разных бумажных проволочек не просто женился. Еще и приданое принес в новую семью. Забрал себе старую дачу, которую его жена забросила, не хотела ходить на нее через лес и кладбище. Да и с землей возиться не спешила. А деду и Сергею это было близко и удобно.
На заросшей даче обнаружили вишню, яблоки. Выкосили траву. Подремонтировали обломками шифера крышу. Вложились временем, усилиями. Дача прокормила семью в трудные девяностые, которые уже налегали, а малое время спустя навалились на людей всей тяжестью.
В выходные Наташа разгадывала кроссворды. Сергей читал. Иногда брал жену за руку. Гладил пальцы. Она смущалась, не могла привыкнуть к проявлениям нежности. Особенно если дед видел. Сергей смеялся, мол, Снежку-то сама чешешь, гладишь. Почему тебя нельзя? Я же не собака, отвечала Наташа, как ей казалось – вполне логично.
Дед прожил еще почти десять лет. Когда не смог больше читать из-за севшего зрения, пристрастился слушать аудиоспектакли. Сергей находил их для него, на пленочные кассеты записывал. Приносил. Стопка собралась – в три ряда на двух книжных полках.
Сергей не срывался ни разу. Почему? Сказал, что Снежка очень просит не обижать Наташу. Она в любую погоду вместе с хозяином встречала его дорогую жену с работы.
Сергей освоил электрику. Вернее, получил бумаги, что он электрик какой-то категории. Так-то он в этом разбирался. И пристроился в один из первых кооперативов. Хмурый, толковый, ответственный. Не сделал карьеры, но свою маленькую семью кормил. Наташа пекла вкуснейшие блины. Горячие, тонкие с яблочным вареньем – это было любимое и доступное лакомство в то непростое время. Яблоки свои, с дачи. Мука с совхоза, целым мешком, не по магазинной цене.
Дед оставил жильцам дом, официально, подписал бумаги. Но с оформлением все равно пришлось повозиться. Тем более что всплыли какие-то не пойми откуда далекие родственники, начали претендовать не столько на старую постройку без удобств, сколько на саму землю. Город рос, прежние хибары оказались частью нового района, их обещали начать сносить, а взамен выдать счастливчикам вполне приличные квартиры. На самом деле дома как стояли, так и стоят. Разве что канализацию и водопровод провели. Из трущоб они доросли в статусе до нормального жилья. Бывший Хмырь и его Наташа не ссорились, дома у них было скромно, дружно, тепло.