Он писал стихи отчаянно, яростно. Диктовал всем, кому мог. Просил, чтобы прочитали написанное, правил.
В сорок шестом поступил в Литинститут. Через несколько лет страна узнала о нем и полюбила.
Трудно понять, как были нужны его безыскусные, простые, искренние слова поддержки, тепла тем, кто голодал, надрывался на тяжелой работе, страдал от потери близких. Вскоре его главными читателями стали студенты.
Он научился печатать вслепую на машинке. Много ездил с выступлениями. Был дважды женат. Носил очень широкую черную повязку, скрывающую безобразные рубцы и вмятины.
Я знаю, как много хорошо образованных людей кривится, когда слышит его фамилию. Принято считать любовь к его стихам признаком дурного вкуса. Профессионалы вообще уверяют, что нельзя его тексты считать поэзией…
Книги Эдуарда сметали с прилавков мгновенно. Стихи переписывали в миллионы тетрадок, учили наизусть. Он рассказывал о дружбе, верности, любви.
И как мне, стесняясь, поведал один матерый критик… в этой поэзии, хотя она совсем не… несмотря на кошмарные рифмы, банальные сравнения, а местами и откровенную пошлость, есть СИЛА. Вот именно так и прозвучало.
Верю. Согласна.
И считаю, что вся его жизнь, все творчество несло невероятный заряд добра и любви.
Мне ни капли не стыдно признаться вам, что я знала десяток его текстов наизусть (сегодня помню кусочки, цитаты… Но! Знала).
И когда титаны нашей словесности сядут на Парнасе или где там они соберутся (?) пировать, он будет там. Пусть не за изысканные метафоры, за ту любовь, которую дарил.
Спасибо, что был и есть у нас, ЭДУАРД АСАДОВ.
P. S. К сожалению, родственники не смогли (не будем упрекать их за это) выполнить важную просьбу в завещании Эдуарда. Поэт просил, чтобы его сердце похоронили там, где он его оставил – на Сапун-горе у Севастополя. Там, где погибла его батарея, его боевые друзья…
Элла
Историю мне рассказала подруга Марины – Лена. Они дружат с детства, и судьба Марины ей не безразлична. В свое время Лена отговаривала Марину выходить замуж за ее шефа. Ниже узнаете почему.
Марина пришла к Ивану, вернее в его контору, работать. Босс активно делал деньги, сотрудники ходили по струнке, недолюбливали начальство за то, что он «бессердечный сухарь», но и уважали за выдержку, мгновенную реакцию и умение правильно ставить задачу (кто в теме – оценит, это дар). Еще шептались, что он жадина, жадина, жадина, дикая жадина, но своим – если что – помогает.
Что такое «если что», Марина узнала, когда неудачно сломала ногу. Она успела отработать у Ивана всего год с небольшим, но сумела себя проявить, даже сэкономила фирме вполне приличную сумму… (Ее лечение, кстати, в немаленькие цифры обошлось.) Поздно ночью шла домой после сдачи очередного баланса и навернулась на льду. Бывает.
Приехал замбосса. Пообщался с врачами. Нет, в персональную палату Марину не перевели. Но заменили лечащего молодого хирурга на матерого заведующего, начали колоть хитрые препараты, вставили в ногу не абы какие, а израильские (или немецкие) спицы. И в итоге она приковыляла в офис сама, хоть и с палочкой. А через несколько месяцев была еще одна операция – верно, чтобы убрать металл из ноги. После этого еще и массажи с лечебной физкультурой. Она втянулась, кстати. До сих пор и приседает, и педали крутит. Стройняшка, несмотря на троих детей.
У них не было романа с Иваном. В привычном смысле. Деловые краткие беседы. Иногда долгое молчание рядом друг с другом во время поездок. И постепенно появляющийся мостик доверия, уважения и робкой нежности. Изначально эта переправа над пропастью работала в одностороннем пропускном режиме. Марина ценила босса, старалась быть полезной. Глазки не строила. Когда она поняла, что он «слишком много» тратит на адресную прямую благотворительность, расспрашивать не стала. Не по чину. Но взяла на заметку.
Однажды в офис прорвалась огромная семья. Мама и папа совали боссу в руки «спасенную» им дочь. Хотя, возможно, кавычки здесь и не нужны… У девочки от рождения было огромное уродливое пятно на щеке. Босс оплатил услуги хирурга-косметолога, который в несколько этапов избавил малышку от этой напасти. Иван сделал это тайно, как обычно и поступал, но произошла утечка информации. И вот семь человек в пояс кланялись напряженному «благодетелю». Красавица (ни рубца, ни пятнышка на щечке) смущалась. Остальные дети шумно благодарили за лицо сестренки.
В итоге босс сбежал от всех на крышу здания и отгородился от толпы люком. Такая подводная лодка наоборот.
Семью напоили чаем, угостили конфетами и яблоками, запихнули в два такси (служебных само собой, фирма платит) и отправили домой. Рабочее настроение в конторе было сорвано до конца дня. Народ осознал, куда (в том числе) идут деньги «жадины» и «тирана». Сложили два и два.
Позже Марина доставила боссу на крышу бутерброды и кофе. Охранник постучал, сказал про передачу. Люк приоткрылся. Барышня поднялась по лестнице. Сунула поднос в щель, доложила, что семья с детьми уехала. Но сотрудники гудят, спорят, и несколько человек в засаде у кабинета шефа пасутся.
Потопала назад. Чтобы остановиться от прилетевшего (как баскетбольный мяч в спину) вопроса сверху:
– Марин, вы такая умница. Мне вас уволить или на вас жениться?
Она замерла, потом справилась с неожиданностью и мяукнула что-то вроде:
– Выбираю второй вариант. На букву Ж!
А потом быстро побежала вниз по лестнице. Сверху громко заржал босс. Не мелодичный голос у человека, есть такое.
В ЗАГС сходили без пафоса и лимузинов утром понедельника.
За пару недель до события Иван признался, что любил всего один раз в жизни, в детстве. Зато так, что на всю оставшуюся. Марина попросила: расскажи.
Как жить, если твой будущий муж однолюб? И ты совсем не та единственная, которая навсегда в сердце?
С этим вопросом Марина и примчалась к Лене, заливаясь слезами, соплями, в глубоких переживаниях. Что сказала Лена, вы в курсе. Она категорически не одобряла такой роман, такой брак.
А вот проходящая мимо бабушка Лены – старушке было тогда под восемьдесят, ветеран ВОВ, а ушки на макушке – подслушивала, оказывается (!!), влезла с тремя фразами. Которые вбила в память Марины, точно титановые штифты.
– Не сражайся с мертвой, не старайся отвоевать у нее любовь твоего жениха, уважай ее память. А замуж бегом беги, ведь надежный, честный перед тобой и добрый мужик – это золото. Умел любить свою девочку – полюбит ваших детей и тебя со временем.
Марина думала, что может, однажды, возненавидит его или эту Эллу? Что будет завидовать тому, что он к ней испытывал. Ведь чувство живо до сих пор! Но нет. Наоборот. Сегодня она ей благодарна.
Иван рассказывал невесте, как встретился с любовью. Ему было десять. Отец садист. Лупил сына чуть ли не ежедневно. Мать делала вид, что не замечает. Ей от мужа тоже доставалось. Пацан жил как в полусне, будто увяз в липком сером желе, вокруг люди противные, много злости и тошноты. И никто не мог помочь. Никому не было дела до его боли и страха.
Семья переехала в другой район. Иван пришел в новый класс. Учительница посмотрела внимательно, подумала и неожиданно посадила затюканного сутулого мальчика к бойкой отличнице. На первую парту. Очкастая тощая брюнетка улыбнулась во все тридцать два зуба, сверкнули брекеты.
– Элла.
Иван такое чудо первый раз в жизни увидел: металлическая конструкция во рту. Обалдел так, что не сразу ответил.
– Иван.
Согрелся в несколько дней. От ее вопросов и шуток. От внимания и нежности. Почувствовал радость, интерес. Затем силу. Капля за каплей она заполняла его душу. А рабский страх уходил.
И мальчик сначала поднял голову. Затем стал огрызаться. В один из дней отец, не сдержавшись, принялся бить сына прямо в подъезде. Ногами. При свидетелях. Кто-то из соседей вызвал полицию. Побои зафиксировали в больнице. Начались разбирательства. Что там присудили отцу – без понятия. Может, пару лет условно. Может, ничего.
После всех мучений мальчик уехал жить к маминой сестре. На другой конец города. Там тоже было несладко. Но тетя и дядя ни разу не подняли руку на парня.
Поменять школу Иван отказался наотрез. Хотя у тети прямо во дворе была. Удобно. Но в его классе училась Элла. Самое важное!
За семь лет их общения Элла многому научила Ивана. Такому, что он и сейчас, в пятьдесят с хвостиком удивляется, откуда она могла это знать? Невозможно, да? Не мудрый учитель, не тренер, не мастер НЛП, не гуру. Маленькая девочка. Потом подросток. Кудрявая брюнетка из семьи потомственных врачей. Длинные ресницы, миндалевидные глаза. Как шутила Элла про родню: у всех нас таки характерная внешность, не только фамилия.
Сама мечтала стать профессором, как дедушка, как папа… Хотела спасать людей.
Злая шутка жизни. Семнадцать лет. Диагноз: саркома.
Может быть, она была кем-то вроде ангела? Отпустили в этот мир ненадолго. А потом забрали?
Когда Иван навещал ее в палате, серенькая, лысая, она не жаловалась. Нет. Рассказывала ему то, что хотела бы попробовать. Чему научиться. Хотя уже не получится. Спрашивала, чем Иван хочет заниматься? Когда вырастет? Он только плечами пожимал. Жизнь потом, после того, как ее не станет, казалась ненужной. И не важной. И бессмысленной. Но она просто просила его БЫТЬ. И быть счастливым.
Взяла с Ивана слово. И он, дурак, пообещал. Что справится. Что сделает так, что победит жизнь, а не смерть. Она потребовала.
– Повтори.
– Жизнь победит.
Звучало как корявое заклинание или пароль. Элла поцеловала друга в щеку. Первый и последний раз.
Сегодня Марина уверена: Элла с небес присматривает за их детьми. В такие переделки попадал старший спортсмен-экстремал… мама дорогая, но… Жив. Цел. Простые переломы не считаются. Все быстро заживает. И сынуля снова встает на доску. Или садится на трюковый велик.
Да и младшая давала родителям прикурить, за ней не ржавеет. Только средний и растет тихо-спокойно. Но Иван жене говорит так: