Нo, сколько бы я ни уговаривала и мужа, и себя, что его замысел невозможно осуществить, мне самой становилось все яснее, что только в книге «Гитлер» мы сможем показать сходство тоталитарных систем.
В голове все время вертелись строки Маяковского: «Мы говорим Ленин, подразумеваем — партия, мы говорим партия, подразумеваем — Ленин». И еще навязчивый лозунг: «Народ и партия едины». Словом, Гитлер — это была и партия нацистов, и одураченный народ Германии…
Правда, уже тогда в мозгу копошилась мысль о том, что аналог Гитлеру не Сталин, а Ленин. Ленин создал партию большевиков, Ленин призывал к переустройству мира и брал власть, Ленин сконструировал машину внесудебной расправы — Чрезвычайку. Но Ленин все еще был табу в 1960-е. Да и лет через пятнадцать-двадцать, уже после выхода книги в свет, известный американский историк-советолог Такер, когда я сказала насчет Ленина-Гитлера, прямо-таки зашелся от негодования. Кстати, это было у нас дома — и он вел себя невежливо.
Для левой интеллигенции Запада Ленин был Революционер с большой буквы.
С самого начала мы разделили будущую работу на две части: начало, становление партии НСДАП, становление самого фюрера, подготовка к захвату власти, захват власти — все это должна была писать я. А политику и идеологию третьего рейха, а также войну — все ее фазы — писал муж. Я написала финал — самоубийство Гитлера в бункере… И я должна была свести воедино обе части, мою и мужа, и по возможности подогнать под один стиль. А также работать с редактором.
Конечно, оба мы портили книгу, замусоривая ее цитатами из классиков марксизма. Писать без этого не позволял и внутренний цензор, то есть уже загнанный в подкорку страх перед правдой, и горячее желание увидеть книгу напечатанной!
Кстати, во время работы над «Гитлером» судьба преподнесла нам еще один подарок (первым подарком стали книги, присланные Бёллем). Знаменитый кинорежиссер Михаил Ромм стал снимать фильм под названием «Обыкновенный фашизм». Одним из консультантов фильма был старый коминтерновец Генри (Ростовский), приятель мужа. Он привлек Д. Е. к консультированию группы Ромма. С мужем отправилась на «Мосфильм» и я. Да так там и застряла, каждый день бродила по мосфильмовским лабиринтам. Группа Ромма проделала титаническую работу — просмотрела километры нацистской хроники. В то время, как я там появилась, они уже монтировали фильм. Отличный фильм.
Так что к моим книжным знаниям прибавились два ряда — зрительный и звуковой. Фюрер, наш герой, во всех ракурсах и немецкое население, запакованное во всякого рода мундиры и марширующее в безупречных колоннах. Колонны маршировали утром, днем и ночью (с горящими факелами). И еще я увидела концлагеря, когда в них входили мы и наши союзники, и людей-скелетов, чудом выживших узников.
Звуковой ряд тоже оказался неплох: вся хроника шла под нацистские марши и песни, бодрые, зажигательные, мелодичные, никаких тебе синкоп, никаких негритянских джазов (в нацистской Германии эпитет «негритянский» обязательно прилагался к слову «джаз»).
На «Мосфильме» звукооператоры переписали эти замечательные марши и песни на магнитофонную пленку, и они зазвучали по всей Москве… Все восхищались, но говорили: «Наши не хуже».
Уже тот факт, что нам с мужем и Ромму одновременно захотелось вопреки всем явным препятствиям и неизбежным неприятностям рассказать о немецком фашизме — и тем самым мысленно сопоставить две системы, — достаточно показателен. Тема «Гитлер» или тема «похоже» тогда витала в воздухе.
Очень помогло нам и то, что мы не собирались конкурировать с немногими книгами наших историков о немецком фашизме (например, с публикациями А. Галкина, Гинцберга, Проэктора и др.). Это были научные труды (вернее, наукообразные), ибо анализ фактов должен был быть марксистским и подчиняться формуле «германский фашизм есть господство самых реакционных сил германского империализма».
Да, мы с самого начала хотели написать не научный труд, но популярную, общедоступную книгу, не заумную, а занимательную.
Не конкурировали мы и с западными историками, у которых, в отличие от нас, был доступ к архивам. Но мне кажется, что архивы были не обязательны в данном случае. Дело в том, что безоговорочная капитуляция нацистской Германии, ее тотальный разгром сделали возможным то, что всегда считалось невозможным: в руки стран-победительниц попало самое тайное тайных. И все сразу стало публиковаться. Вышли десятки сборников документов, приказов, распоряжений, донесений, а также личные дневники нацистских бонз (к примеру, Геббельса) и личная переписка (к примеру, Бормана с женой). Были напечатаны стенограммы застольных ночных монологов Гитлера, протоколы заседаний в нацистской ставке и ежедневные докладные соратника Гиммлера Олендорфа о «настроениях в рейхе» — проще говоря, ежедневные донесения нацистских стукачей.
Огромное количество документов было оглашено на Нюрнбергском процессе…
Тем не менее до сих пор мы многого не знаем.
Кто поджег Рейхстаг? Считается, что Геринг. Но где документальные доказательства, что именно Геринг осуществил эту акцию 27 февраля 1933 года?
Где приказ Гитлера об уничтожении верхушки штурмовых отрядов 30 июля 1934 года? Приказ о казни Рема? Об убийстве четырехсот высокопоставленных штурмовиков? Заодно и об убийстве бывшего рейхсканцлера Германии Курта Шлейхера и его жены и Грегора Штрассера — второго человека в НСДАП? Где этот самый план «ночи длинных ножей»?
А где приказ Гитлера об «окончательном решении еврейского вопроса», принятый в 1942 году на конференции в Ванзее? Неужели Гейдрих в этом случае действовал без прямых указаний фюрера?
И куда затерялся «Генеральный план Ост» — план истребления славянских народов до Уральских гор, превращения славян в рабов, заселения европейской части России немецкими колонистами?
По моему глубокому убеждению, специфика тоталитарных государств в том и состоит, что многое в них делается не по писаным законам и распоряжениям, а по тайному сговору и решения скрепляются не подписью Первого Лица, а кивком головы или какой-либо специальной гримасой-ужимкой.
Где-то лет двадцать пять назад нам официально сообщили, что были секретные протоколы к советско-германскому Договору о дружбе. Но кто этого не знал? Протоколы на Западе давно напечатали. Да и все поведение наших военных (ввод войск в Польшу), внезапная остановка наступления ясно свидетельствовали о том, что мы действуем по договоренности с Германией…
Ну, и что мы еще узнали?
Узнали, что Брежнев злоупотреблял под конец жизни транквилизаторами. Неужели это так важно? Увидели по ТВ Светлану Аллилуеву, которая ничего, в сущности, не прояснила…
А вот про открытые процессы 1930-х так ничего толком и не узнали. Не узнали, почему все подсудимые себя оговаривали — одни версии. Версия Сланского. Версия Солженицына. Версия известного юриста В. Самсонова — нашего с мужем приятеля…
Множество слухов ходило в Советском Союзе и лично о Сталине. Ясно, что ни один из них никогда не будет подтвержден документально.
Сталин убил Ленина. Сталин убил Кирова. Сталин убил Горького. Сталин убил Димитрова.
Берия убил Сталина.
Ну, допустим, Сталин убил Горького (о последних днях Горького существуют две превосходные книги: Дм. Быкова и П. Басинского). Но значит ли это, что существовал приказ Сталина, к примеру, такой:
«Тов. Ягоде.
Приказываю ликвидировать Горького А. М. с помощью соответствующей пищевой добавки. Об исполнении доложить.
«Товарищу Сталину.
Рапорт
Согласно Вашему приказу, Горькому А. М. был прислан шоколадный торт весом в 1 кг. В один, специально помеченный, кусок торта наш сотрудник имярек заложил белый порошок (хим. формула). Далее другой наш сотрудник имярек положил означенный кусок торта с белым порошком (хим. формула) на тарелку Горькому А. М. И тот съел его в присутствии 6 свидетелей (фамилии перечислены). Съев торт, но не весь кусок, Горький А. М. запил его стаканом чая и пошел спать. Летальный исход наступил на следующий день, в 10 часов 13 минут утра.
Оставшийся недоеденным кусок торта наш сотрудник имярек уничтожил путем спуска в унитаз.
Смешно?
В обстановке неправового государства слепая вера в архивы кажется мне по меньшей мере наивной.
Кстати, какие архивы были у А. Авторханова, написавшего несколько отличных книг, в том числе «Технологию власти»?
«Архипелаг ГУЛАГ» — очевидно, самая гениальная книга nоn fiction — носит подзаголовок «опыт художественного исследования», а в посвящении говорится:
«Посвящаю
всем, кому не хватило жизни
об этом рассказать. И да простят они мне,
что я не все увидел, не все вспомнил, если
не п р е д у г а д а л все» (Разрядка моя. — Л. Ч.).
«Не предугадал все»… Конечно, что позволено Юпитеру, не позволено быку… Но мне кажется, что и простым смертным удается иногда кое о чем догадываться. В данном случае мы старались предугадать то, чего не могли знать западные ученые, не пережившие на своей шкуре всех ужасов тоталитаризма. Предугадывали, опираясь на собственный жизненный опыт, совсем в другой стране, в стране победившего социализма.
Какие-то, пусть не столь уж важные, открытия-догадки в «Преступнике номер 1» были.
Западные историки считали, что Гитлер очень мешал немецким генералам вести войну. Однако муж доказал, что в большинстве случаев фюрер в споре с ними оказывался прав. Профессиональные военные не понимали сущность пресловутого блицкрига. Гитлер, не имевший никакого военного образования и не получивший в Первой мировой войне офицерских нашивок, лучше разбирался в той войне, которую он вел…
По-моему, и я кое-что поняла, чего не понимали на Западе: в частности, значение так называемой партийной дисциплины — и еще финальные сцены в бункере под «Имперской канцелярией». И связано это было с фигурой Геббельса. Геб