— Я вам нравлюсь, милорд?
Антон не стал жеманиться и просто ответил:
— Нравишься, Кили. Ты красивая.
— Спасибо, милорд. Если хотите, я сегодня буду греть постель не Эрзаю, а вам.
Антон поперхнулся.
— Кхм. Нет, Кили, не надо. Не прыгай из одной постели в другую.
— Так я не собиралась прыгать туда-сюда. Я хотела к вам в постель перейти.
— Понимаю, но оставайся с Эрзаем.
— Как прикажете, милорд. Но если передумаете, просто скажите…
— Хорошо, Кили. — Антон поспешил покинуть комнату и уйти от скользкого разговора. Несомненно, Кили женщина красивая и доступная. Скорее всего, она делила постель и с Робартом, а потом, когда у того появилась Роза, перешла к Эрзаю. И, кроме того, Антон знал, что местные красавицы не умываются, не чистят зубы и, скорее всего, не ходят в баню. Бани в замке не было. И, хотя от них не воняло потом и грязным телом, он не мог преодолеть врожденную брезгливость.
«А баню нужно строить!» — рассудил Антон, обозревая обширный пустой двор. Обозревал весьма решительно, как Петр Первый, обозревавший берега Невы и решивший, что здесь будет стоять град.
Сопровождаемый Патроном, Антон по-хозяйски заглянул в кузницу, где пылал горн и трудился Торвал. Постоял, посмотрел и пошел дальше. Нашел Эрзая, чистившего новых лошадей, полученных в качестве трофеев от наемников. Тоже постоял, посмотрел. Увидел груду доспехов, небрежно сваленных в кучу, и с удивлением спросил:
— А почему доспехи еще здесь, Эрзай?
— А где им быть, сэр? — спросил в ответ конюх.
— У Торвала в кузнице.
— Так вы команду не давали. У меня еще и головы воняют. Сил нет нюхать их.
— Ах, головы! — вспомнил Антон, что хотел предпринять.
— Эрзай, ты в каком статусе находишься в моем замке?
— Не понял, сэр. Вы о чем?
— Ну, вот Флапий — слуга. А ты кто?
— А я никто.
— Хм, удобно, но непрактично. Давай решим, что ты будешь делать в замке, и договоримся о оплате твоего труда.
— Давайте, сэр.
Значит, ты умеешь обращаться с лошадьми и стрелять из лука. Еще можешь работать с кожей. Делать седла, упряжь, шить сапоги и кожаную одежду. Так?
— Все верно, милорд.
— Хорошо. Сколько ты живешь в замке?
— Этак лет тридцать, наверное.
— И что ты все это время делал?
— Сначала ничего не делал, потом лет как пять ухаживал за лошадьми…
— Ага, ты жил тут тридцать лет. Ел, пил, прятался и ничего не делал.
— Все верно, сэр.
— Ну, так пришло время отработать еду и проживание.
— Так я не у вас жил, а у вашего отца…
— Понимаю, но представь себе, в твоей семье убили человека, а отец твой помер. Кто будет мстить?
— Понятно кто, наследник.
— Вот, и я наследник своего отца. И ко мне перешли его долги, которые я должен отдать и которые должны отдать мне. Понял? Ты мне задолжал. И чем будешь отдавать, приказывать буду я. Все честь по чести. Или не так?
— Да вроде все так, — неохотно согласился Эрзай. — Только что мне делать?
— Первое, ты остаешься конюхом. Еда и проживание за мой счет. Второе, ты не ждешь указаний, а включаешь голову, сам думаешь, как делать работу качественно и хорошо. Вот перед тобой доспехи и оружие. Начнешь думать с них. Третье, ты учишь меня и моих стражников стрельбе из лука. Четвертое, ты сам признался, что ты мой охранник. И это могут подтвердить братья Заката. Так что ты отвечаешь за мою безопасность. Пока все. Дальше жизнь покажет.
— Сразу видно, что вы у греков учились, — проворчал Эрзай. — Вроде все верно говорите, а где-то дурите.
— И где же?
— Не знаю, но чувствую. Разговор начался с оплаты моего труда, а закончился тем, что я должен отрабатывать долги. Вроде все правильно, но где-то несправедливо…
— Ну, как узнаешь, в чем дело, мы снова поговорим, а пока делай, что говорю.
— Слушаюсь, сэр. — безропотно, но неохотно ответил степняк. Его орлиный нос горестно повис. Антон на его поникший вид не обратил внимания.
— Вот и хорошо. — сказал он. — Давай мне лук, который ты сделал. Я буду учиться стрелять.
Эрзай залез по лестнице к самой крыше и достал деревянный лук.
— Этот лук сделан из двух пород дерева и сухожилий, — сообщил он. — Один слой работает на растяжение, другой на сжатие. Он для стрельбы пешим, на коне его использовать можно, но не очень удобно. Он хоть и меньше длинных луков, но все равно большой, да и вилланы с коня стрелять не научатся. Попробуем, сможете ли вы его натянуть.
Надев тетиву, он подал лук Антону.
— Красивый лук, — похвалил Антон. Эрзай зарделся от удовольствия. Антон с трудом несколько раз натянул и отпустил тетиву.
— Вы, сэр, натягиваете лук, как местные. Тетиву тянете. Это требует больших усилий. Вы скоро устанете, и меткость упадет. Мы делаем не так. И стреляем быстрее и точнее. Вот, смотрите, как надо. Прижимаете тетиву к подбородку справа. Лук поднимаете вверх и отводите левую руку до конца вперед, опуская лук по дуге. Когда рука выпрямлена, стрела смотрит в цель. Спуск, и снова так же. Держите лук, будем вместе натягивать. Вот, роговое кольцо на большой палец правой руки наденьте. Все верно, именно так. — похвалил он Антона. — только руку с кольцом поставьте обратным хватом. Вот, правильно.
Раз двадцать они вдвоем натягивали и отпускали тетиву.
— Теперь попробуйте сами… И подождите, я дам вам кожаный нарукавник лучника, иначе руку посечете.
Эрзай около часа учил Антона правильно натягивать лук. Был он терпелив и не раздражителен. Подмечал все его огрехи и тут же поправлял. Вспотевший и уставший Антон был уже не рад, что затеял эту тренировку, но вынужден был терпеть. Убедившись, что Антон научился натягивать тетиву, он прицепил ему на пояс колчан со стрелами и вывел за конюшню. Там оказалось стрельбище: висело соломенное чучело и лежала на боку бочка, заполненная сеном, жерлом к стрелку.
— Начнем стрелять с пятидесяти шагов. Стрелы учебные, с медными наконечниками. Стреляйте в горловину бочки, где сено, сэр, я погляжу, как у вас пойдет. Сначала сами выпускаете три стрелы. — Он взял в руку палку.
— А палка тебе зачем? — подозрительно спросил Антон.
— А без палки никакая наука не наука, — спокойно ответил Эрзай.
Антон покосился на нее, но помолчал. Достал стрелу, наложил и натянул лук, как учили. В момент полного выпрямления руки выстрелил. Стрела пролетела мимо бочки и ударилась в деревянный тын. И тут же палка врезала ему по спине.
Антон, взвизгнув, подпрыгнул.
— Ты чего? — возмущенно выкрикнул он, передергивая плечами.
— Каждый промах — удар палкой, — спокойно ответил Эрзай. — Вы хотели учиться, так учитесь.
Получив пять ударов палкой подряд. Антон стал стрелять реже, но гораздо метче. Еще через час он с немилосердно избитой спиной и с ядреным матом все тридцать стрел вогнал в горловину бочки.
— Теперь сами стреляйте в чучело. А я пойду работать, — разрешил учитель. На сегодня все. Лук и стрелы оставляю вам. Включайте голову и думайте, как лучше и быстрее стрелять. Завтра утром после завтрака жду вас здесь.
Он ушел, оставив Антона с избитой до синяков спиной. Бил Эрзай Антона, не жалея палки. Хозяин замка сгорбился и закрыл глаза. Ему очень захотелось исцелить спину, и неожиданно он почувствовал, как из крестика полилось приятное тепло. Оно ласково пробежало по ребрам и нежно прошло по спине… И боль прошла. Антон почувствовал, что майка больше на бередит раны, не заставляет морщиться от боли, и спина просто чешется.
«Опаньки! Так крестик стал не просто украшением, он может лечить раны! — догадался Антон и почесал стрелой между лопаток. — Значит, не иллюзия, а всамделишная магия. Ну, прямо чудеса в решете!»
— Спасибо, олицетворяющая равновесие, — прошептал он.
Антон почувствовал новый прилив сил и с усердием маньяка стрелял и стрелял в чучело. В какой-то момент он стал чувствовать лук как продолжение руки, понимать, какую высоту нужно взять, чтобы попасть в голову чучела, как ветер влияет на траекторию. Он не видел, что Эрзай наблюдает за ним. Он с упоением стрелял и стрелял… До тех пор, пока руки не онемели.
Сердиться на Эрзая за такой жесткий метод обучения он не стал. Результат ощутил на себе. Подумал, что раз он попросил его учить, тот и учил так, как, по-видимому, учили и его.
В конце тренировки Антон испытал сильнейший голод. В обед рвал зубами мясо как изголодавшийся тигр. Только что не рычал.
После обеда Антон занимался административными делами. Принимал старосту деревни, расположившейся у переправы на берегу реки, неподалеку от замка. Деревня оказалась не такая маленькая, как ему показалось при первой встрече с замком, в ней насчитывалось больше ста дворов. В трапезную, которая была и залом для приемов, и рабочим кабинетом, вместе Флапием вошел сухонький мужичок. Быстро стрельнул глазами на Антона и потом, полуприкрыв их, опустил взор в пол. Бочком приблизился вслед за сенешалем к столу, за которым сидел хозяин замка. Шапку мял в руках.
«Притворяется», — понял Антон.
— Милорд, — равнодушно произнес Флапий. — Это староста деревни, что у замка, виллан Берток. Приказали его позвать, я позвал.
Антон кивнул и посмотрел на крестьянина. Одет бедно, в серую мешковину, на ногах рваные онучи[12] и какие-то кожаные тапки. Но, самое странное, не потертые и разлапистые, какими они становятся от длительного использования, а просто рваные.
«Видимо, специально победнее оделся, — решил Антон. — Ну что ж, не дурак. Понимает, что нужно играть перед сеньором нищеброда. Это хорошо. С умным легче договариваться. Он сразу увидит свою пользу».
— Берток, как здоровье? — спокойным голосом, в котором не было никаких эмоций, ни добрых, ни злых, спросил Антон.
— Спасибо, милорд, пока не жалуюсь.
— И правда. Чего тебе жаловаться? Живете на моих землях и три года не платите ренты. Не сдаете оброк и не отрабатываете барщину. Задолжали вы. Что делать будем, Берток?