— Да уж, — вздохнул Антон.
— В библиотеке вашего отца есть одна хорошая книга, милорд, — продолжил Флапий. — Правила хорошего тона для рыцарей. Почитайте. Вы там много почерпнете.
— Хорошо, почитаю, — не споря, отозвался Антон. — А пока дайте мне серебряную тарелку.
— Вам какую? Большую, среднюю или маленькую? — спросила Франси. — И позволительно ли мне будет узнать, для какой надобности?
Среднюю. Позволительно.
— Зачем вам тарелка, милорд? — первым спросил Флапий.
— Надо. Награжу ею своего пса Патрона.
— Патрона? — Все поглядели на грызущего кость спаниеля. Тот усердно силится справиться с мослом. У него ничего не получалось, но он не оставлял надежды разгрызть кость, облизывая ее и зажав между лапами, пытался найти слабое место.
— Наградить? За что?
— А он единственный меня не учит и любит просто так. Правда, Патрон?
Пес услышал свою кличку и поднял голову. Увидел, что его просто отвлекают, и снова принялся за свое нелегкое, но приятное занятие.
В трапезной установилась тишина. Затем Эрзай произнес:
— Кто спросит, как живет новый лорд? Можно сказать, что он собаку кормит из серебряной посуды, и вопросов больше не будет. Хороший ход, милорд. Все подумают, что вы богатый. В долг могут дать… А сквайры долги отдавать не любят… И забрать с них долг ох как трудно!
Глава 5
Антон проснулся от того, что его в бок носом толкал Патрон. Чувство опасности пробежало по нервам и смахнуло сон как рукой. Антон осторожно повернулся на живот и огляделся. В проеме ворот, подсвеченная светом луны, стояла темная фигура. От ее неподвижности в голову полезли разные мистические мысли. По его душу пришла сама смерть. Ему стало страшно по-настоящему. Но тут фигура негромко отрыгнула и выругалась:
— Черт! Не надо было пить это пойло в дорогу. Еще живот пучит.
Антон с облегчением понял, что имеет дело с обыкновенным смертным. Но при этом к нему пришел не мистический, а настоящий страх. Он один… безоружный…
А темная фигура встала рядом с воротами и принялась справлять малую нужду. При этом не удержалась и громко в ночной тишине выпустила газы.
Это не был кто-то из замка, на незнакомце был походный плащ. В свете луны проникающем в открытую створку ворот, хорошо был виден бок в пластинчатой броне. Антон посмотрел на пса. Тот на него. И оба обменялись взглядами.
«Что делать будем?»
По морде спаниеля было видно, что лаять он не хочет. Ты хозяин, ты и думай. Патрон лег на живот и стал смотреть на незнакомца.
«А почему безоружный? У меня же есть лук!» — Антон осторожно пошарил рукой по сену, нащупал его и колчан. Очень удачно все оказалось под рукой. Лень в этот раз была его помощницей. Он не стал снимать тетиву на ночь. Неспеша, тихо, без шороха достал из колчана стрелу, привстал на одно колено и зашуршал сеном. Одновременно с этим оттянул левую руку. Опустил лук. Незнакомец резко обернулся. Их взгляды встретились. У Антона екнуло сердце, и он, как учили, пустил стрелу. Тихий свист, болезненный удар тетивы по руке, и незнакомец, словивший стрелу в лицо, остался стоять. Антон лихорадочно нащупал новую стрелу и, не отрывая взгляда от стоящего с опущенными руками незнакомца, выстрелил еще раз, и снова в лицо. Незнакомец продолжал стоять. Такое противоестественное положение вещей заставило Антона запаниковать. Волосы на руках встали дыбом, а сами руки предательски ослабли и задрожали. Он отбросил бесполезный лук, который уже не мог натянуть, пошатнулся и, потеряв равновесие, с негромким криком кубарем скатился с копны сена на пол. Вскочил и суматошно заметался между колодой и сеном. Хотел удрать, но проход загораживал незнакомец. Он продолжал безучастно стоять, наблюдая за мельтешением Антона. Взгляд Антона зацепился за колун у колоды. Антон ухватил топор, которым Эрзай рубил дрова, и, преодолевая страх, поднял его перед собой. Это придало ему смелости.
— Ну, чего стоишь! — прошипел осмелевший Антон. — Давай подходи, коли не страшно. — Звук собственного голоса неожиданно вновь испугал Антона. Он зачем-то пригнулся, держа двумя руками над головой топор, и понимая, что своими словами, произнесенными вслух, старается унять подступивший к горлу страх, с вызовом бросил:
— Давай подходи, коли не трус! — Но его голос предательски дрогнул. Антон не столько боялся незнакомца и схватки с ним, сколько того, что тот стоял и смотрел на него. Незнакомец был разделен светом луны на две неравные части. Одна светлая, а другая, куда попали стрелы, пребывала в полной темноте. Это был безотчетный страх ребенка, когда что-то неизвестное вылезает из темноты, и само воображение додумывает остальное, сковывая мистическим ужасом все тело и даже душу, наполняя руки и ноги предательской слабостью.
Незнакомец продолжал молчаливо стоять. Антон сменил позицию, прикрывшись столбом опоры крыши, и замер. Теперь в свете луны он видел усатого мужчину. Одна стрела попала ему в глаз, другая в широко раскрытый рот. Тонкие струйки крови текли по усам и бороде. Незнакомец был мертв, но продолжал стоять.
«В чем же дело? — обходя по дуге ночного гостя, размышлял Антон. Почему он стоит? И зачем он пришел? Помочиться зашел? Глупости…»
«Эрзай! — озарила его спасительная мысль. — Надо позвать Эрзая!» — Антон рванулся в противоположный конец сеновала. Там было отгороженное и утепленное помещение для конюха. Там жил и зимовал в пристройке уже который десяток лет Эрзай. Там даже была печь, на которой он готовил себе еду, где грелся в зимние холода. Антон подбежал к двери и дернул ее.
«Слава богу, открыто!» — с облегчением подумал он.
Глаза в темноте почти ничего не видели, и Антон шел больше на ощупь. Выставил вперед руки и шарил ими перед собой. Наткнулся на табурет и уронил его. От грохота проснулась Кили.
— Кто тут! — испуганно вскрикнула женщина.
— Кили, это я, милорд Антей. Разбуди Эрзая, только тихо.
— Я не сплю сэр. Что случилось? — голос принадлежал степняку.
— В замке чужие, Эрзай. Одного я нашпиговал стрелами, а он мертвый… и стоит.
— Где он? — Антон услышал шорох на кровати.
— Мамочка, мне страшно! — пропищала Кили.
— Тихо, дура! — негромко, но грубо оборвал ее Эрзай. — Лежи молча и не высовывайся.
— Эрзай, не уходи! Мне страшно!
— Лежи тихо!
— Где он? — повторил вопрос Эрзай. Голос прозвучал совсем рядом, и Антон от неожиданности вздрогнул. Схватился рукой за сердце и чертыхнулся:
— Твою мать… У ворот сеновала стоит… Я две стрелы в него вогнал, а он все стоит.
— Что он там делал?
— Писал.
— Что делал? — удивился Эрзай.
— Мочился на ворота.
— Может, это свинарь. Напился браги и заблудился?.. А вы его…
— А у него есть стальная броня? — в ответ спросил Антон.
— Нет. У Акоса брони нет. Зачем она свинарю… Ладно, сэр… Идите за мной. — Эрзай словно нырнул в серый проем открытой двери и исчез. Антон, покрепче сжимая топор, на цыпочках пошел следом и вновь врезался коленом в табурет. Кили пискнула, а Антон не сдержался и выматерился. Потер ушибленное место и похромал вон из темного закоулка степняка.
Эрзай стоял у ворот и разглядывал незнакомца. Он обернулся на шорох и поманил Антона пальцем.
— Это Фулол, — прошептал он. — Один из оставшихся в живых наемников. Мстить пришел. Видите, какая рожа синяя, это вы его ногами так лягнули.
— А почему он стоит? — так же шепотом спросил Антон.
— Вы его к столбу стрелой пришпилили. Отличный выстрел в темноте. Вы делаете успехи, сэр.
— А как он узнал, что я сплю на сеновале?
— Он не за вами приходил. За мной. Я убил его брата Чабу. Где-то тут должен быть и второй. Вы сидите тут и сторожите тело, а я проверю замок… И положите вы этот топор, с луком вы лучше управляетесь.
Антон согласно покивал и полез на сеновал, нашел на шкуре лук и колчан, но спускаться вниз не стал. Сел и стал ждать. Спаниель вылез из сена и побежал за Эрзаем.
— Предатель! — проворчал ему вслед Антон. — Думаешь, с ним безопасно?
Эрзай вернулся минут через десять.
— Чужих в замке нет, — сообщил он. — У ворот замка нет коня этого дурня. Значит, их было двое. Один сторожит коней, а этот пришел сюда. Скорее всего, второй ждет у переправы. Возьмите его плащ и шлем. Он ниже, но в темноте этого не различишь.
— Зачем? — Антон продолжал сидеть на сеновале.
— Пойдете к реке в качестве приманки. Второй подумает, что вы — это Фулол, и выдаст себя. А я пойду скрытно за вами, и сами понимаете, что будет дальше.
— Не совсем, Эрзай.
— Я его убью.
Антону было стыдно признаться, что он боится. Но и сидеть с луком на сеновале, показывая свою трусость, мешала мужская гордость. Он, неохотно преодолевая сильные сомнения в плане Эрзая, слез и надел шлем, который подал ему степняк. Накинул на плечи накидку, которую тут называли плащом.
— А если он будет не один? — решившись, спросил он.
— Один, милорд. У этих наемников была своя сплоченная компания, они никого к себе не принимали. Во-первых, восемь — святое для мечников число, во-вторых они не хотели посвящать других в свои тайны. Так что там будет один.
— А если они успели набрать новых членов банды, до восьми? — не сдавался Антон. — Я, может, топор возьму?
— Ну берите его топор, он хотя бы боевой. И других там не будет. Это их месть. Другие за них впрягаться не станут, да еще вторгаясь в замок. Стать гонимыми по всему герцогству — это мало кому понравится… Идите уже!.. — поторопил он Антона. — Скоро рассвет.
Антон повертел в руках топор и все же взял его. Они прошли по темному двору, миновали открытые настежь ворота и вышли на освещенную луной дорогу. Ему показалось, что здесь луна предательски ярче светит, чем на его родной Земле, отчего у Антона заболело в районе сердца. Медленно переставляя ватные ноги, он пошел вниз по крутому спуску к переправе. Ему было страшно и стыдно одновременно. Он мысленно материл наемников за их неуемное желание отомстить и себя за трусость. Он понимал, что не родился рыцарем и воином, и то, что происходило с ним в этом мире, просто заставляло испытывать страх за свою жизнь и сильно злило. Резко изменить свое отношение к жизни и к новому своему положению было невозможно. Он не Рэмбо и не супермен. Он — простой студент… может, и не простой, а будущий полицейский, но, во всяком случае, не ветеран спецназа…