«Да за что мне все это? — подумал он. — Чем я прогневил бога?»
Впереди темнела извилистая лента реки. Ее берега заросли высокими кустами.
— Вон к тем кустам и идите! — распорядился Эрзай. Антон оглянулся и никого не увидел.
«Ну, прямо настоящий ниндзя!» — подумал он и медленно зашагал к реке.
Метров за сто до реки его кликнули:
— Фулол! Я здесь. — Из проулка между домами крестьян, огороженными плетеными изгородями, вышел человек, ведущий двух лошадей под уздцы. — Все сделал?
Ответить Антон не успел. Мимо него просвистела стрела и вонзилась последнему члену банды в шею. Он захрипел и, ухватившись руками за древко, повалился на землю. Из темноты совершенно бесшумно, словно тень, появился Эрзай. Антон от неожиданности опять вздрогнул.
«Как это у него получается?» — подумал он.
— Ну, вот и все, — довольно проговорил Эрзай. — Удачливый вы, сэр, они сами к вам пришли и все погибли. Не пришлось по лесам за ними бегать. А то могли бы подстеречь…
— Ага. Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет, — успокаиваясь, произнес Антон, желая показать свою бравурность.
— Так они погибли от стрелы.
— Не важно. Меч — это просто олицетворение святой мести. А чем убили, не существенно.
— Не скажите! Мечом бы они вас порубили. Мечниками были. Я бы с саблей на них не решился выйти. — Эрзай нагнулся и поднял руку убитого. — Видите это кольцо? Здесь рисунок меча, это знак мечника. Если два меча, то это мастер меча… но таких мало, и служат они герцогам, не меньше. Поэтому ваш отец с ними не ссорился. — Эрзай поднялся с колен. — А вы за несколько дней пребывания тут расправились со всеми. У вас теперь три кольца.
— Как три кольца? — удивился Антон.
— А вот так. Двоих вы убили в дороге. Одного на сеновале. Но… Сэр, не хвалитесь ими.
— Почему?
— Потому что вам придется доказать, что вы убили их мечом. А если скажете, что убили их из лука, вам не простят этого другие мечники. Мечника нельзя убивать из лука… при всех или на поединке…
— Да что за глупости! — возмутился Антон. — Он же сразу становится в выигрышное положение. Он лучше владеет мечом и бессовестно пользуется этим?..
— Таковы правила, сэр, мечника нужно убивать мечом… Или топором, или дробящим оружием. Можно еще копьем.
— Но у них не было мечей, я видел лишь топоры. Может, они не мечники.
— Для бандитских дел они мечи не используют. Правила братства меченосцев не позволяют. Меч — оружие чести.
— О боже! — Антон закатил глаза. — Сколько хитрых правил для того, чтобы мог победить тот, кто лучше владеет каким-то видом оружия. Дурость. Разве лучник не может сражаться с мечником?
— Лук, сэр, не благородное оружие, как и баллисты шеров. Но шера никто не посмеет задирать, иначе явится его клан в полном составе. А несколько десятков этих коротышек в броне и с огромными двуручными топорами положат гвардию герцога и не устанут. Потом еще будут пировать на их телах… Вам надо учиться сражаться на мечах, сэр. Лук — это так, вспомогательное оружие. Не спорю, у вас это получается. Но вы не шер и не степняк… Помогите погрузить тело на лошадь, — сменил он тему разговора. Кстати, вы получили уже шесть строевых коней, и каждый стоит не менее двух имперских империалов. Я же говорю, вы невероятно везучий.
В замке Эрзай, небрежно сбросил тело убитого у сеновала и повел расседлывать коней.
— Эй! — остановил его Антон. — Ты зачем его тут бросил?
— Пусть рядом будут. Утром снимем броню, а тела отдадим крестьянам чтобы похоронили.
— Не… Я так не могу, — растерянно проговорил Антон.
— Чего не могу-то, — Эрзай остановился.
— Я не могу так уснуть… При них.
— А в чем причина?
— Они же мертвые, и один стоит…
— Скажите, чего вы хотите, сэр? Я не понимаю.
— Унести их отсюда.
— Куда?
— Не знаю, но унеси…
— Как прикажете, — равнодушно отозвался степняк и вернулся.
— Помогите загрузить тела, отвезу к кузнице.
— Вот это правильно! — обрадовался Антон. — Торвал сам снимет доспехи…
— Ага. — с сомнением ответил Эрзай.
Антон до утра уснуть не смог. Проворочался до петухов. Усталый, злой и не выспавшийся, пошел к башне. Проходя мимо кузницы, увидел Торвала. Тот стоял и разглядывал тела.
— Ты это, Антей, видел? — спросил он. — Убили двоих наемников, а тела подбросили сюда. А может, они сами друг друга поубивали?.. А? Что скажешь?
— Это я ночью одного пристрелил, а второго Эрзай. — И Антон рассказал о событиях этой ночи. Торвал слушал, не перебивая.
— Да уж — произнес он. — Пнул небрежно ногой руку Фулола. — Ты видел этот перстень? — спросил он.
— Видел. Эрзай показал. Знак мечника.
— В том-то и дело. У них сплоченное братство, и их стараются не задирать. Твой отец…
— Их не трогал, — продолжил Антон, — потому что опасался мести. Знаю, что дальше?
— А дальше тебе надо учиться владеть мечом.
— Как? Кто научит? Эрзай? Флапий?
— Первичные навыки могу дать я, а потом надо будет нанимать учителя, Антей. Не шути с этим.
— Договорились, и спасибо.
— Спасибо скажешь, когда мечом владеть научишься. Давай помогай их раздевать. Торвал первым делом открыл поясную сумку. Фулола.
— Ну надо же! — присвистнул он. — три империала золотом и горсть серебра… — Он высыпал монеты перед собой на землю и пересчитал. Восемь таланов серебром и два медью. Да ты, Антей, богатеешь на глазах. У тебя в родне фиников не было?
— Кого?
— Есть такой народ торговцев, к ним богатство само липнет, вот как к тебе. Финикийцы.
— Нет, не было. Я из казаков.
— А это кто такие? Не слыхал.
— Навроде степняков. Саблей и луком владели, ездили на конях.
— Сармиты, что ли? Теперь понятно твое стремление к луку… А ты вот что! — неожиданно воодушевленно произнес Торвал. — Не стесняйся говорить, что ты из сармитов. Тогда твои многие странности будут понятны. Сармиты вольный народ и заставляют с собой считаться. Многие знатные сармиты берут для своих сыновей учителей-греков. Каждое племя называет себя по-разному, а племен там пруд пруди. Вождь племени в империи приравнивается к барону. Их легкую конницу в случае войны с персиндами всегда нанимают императоры. Ты и цветом волос на них похож. Светлый. А ростом в отца… Значит, из племени казаков, говоришь? Тогда надо учиться биться изогнутым мечом, шестопером и коротким копьем. И лук твой будет приниматься с пониманием. Все-таки мать твоя была баронессой. Дочерью вождя. А Робарт как-то по пьяни среди рыцарей хвастался, что имел такую дамочку. Врал, конечно… Но слух остался.
Антон все «мотал на ус». Идея представляться потомком сармитов ему понравилась. Дает больше вариативности в разговорах и в действии, а проверить данный факт не представляется возможным. Только бы вот узнать, как живут эти сармиты и где?
— Мне надо побольше узнать о сармитах. Как это сделать?
— Эрзай может рассказать. Его народ, сапеги, хоть и разделен с ним морем, но все же ближе, чем мы, шеры…
Утро прошло в бурном обсуждении налета наемников и их преждевременной смерти. Антон передал Франси в общей сложности почти восемь империалов золотом, медью и серебром, изъятых у убитых в качестве трофеев. Окрыленная Франси решила тут же ехать за семенами филиссы.
— Поедем к концу седмицы, — остановил ее Антон. — сначала Робарта похороним. Поедем втроем. Ты, я и Торвал. — Он посмотрел на Эрзая и добавил: — И Эрзай. Флапий останется старшим в замке, будет смотреть за порядком…
После завтрака к воротам приблизился караван из трех повозок и десятка людей. Антон вышел встречать и увидел старосту.
Берток снял шапку и поклонился.
— Принимайте, милорд, воев и слуг. За телегами теснились десять молодых парней, у которых еще борода не выросла, а мясо наросло. Три девицы, одна совсем молоденькая, и мужик с мешком за плечами.
— В повозках что? — спросил Антон.
— Харч[13] для стражников, милорд, на три десятницы. Мука, крупы, масло копченое мясо, сало. Куры…
— Хорошо, я понял и оценил твою старательность. Что это за женщины?
Староста оглянулся.
— Те, что постарше, кухарки. — Молоденькая в услужение вашей милости…
— А что она умеет делать?
— Что прикажете, милорд, то и сделает, не сумлевайтеь…
— А что, постарше никого не было? Вдова какая-нибудь, которой прокормиться одной трудно. И ей хорошо, и вам облегчение. Содержать не нужно. — Антон видел, как стреляли глазки красотки. Ей очень было боязно, и очень хотелось остаться. Быть рядом с молодым господином, греть ему постель, вот главное ее дело, — размышляла она, Антон ясно видел ее мысли, отраженные на лице, и понял, что под него подкладывают ночную кукушку[14]. Потому и выбирали помоложе да посимпатичнее. У него неожиданно проснулась способность подмечать незначительные детали. Видеть и понимать то, что скрывают за улыбкой или показным почтением. И он не хотел иметь рядом спутницу, что постарается вить из него веревки. В то, что он устоит перед молодостью и красотой, он не верил.
— Мне для постели служанка не нужна. Заменить! — приказал он и больше на девушку не обращал внимания. — Эти женщины замужем? — спросил он.
— Нет, милорд, вдовы.
— Хорошо. Пусть остаются. Кто тот мужчина с мешком?
— Плотник.
— Пусть тоже остается. Представь мне воев. Флапий, запоминай или записывай их имена.
— Чего записывать? Я их всех знаю. Этот вот…
— Хорошо, — прервал его Антон. — Староста, ты свободен. Франси, забирай слуг и проследи, чтобы у меня была нормальная, взрослая служанка.
Франси поклонилась.
— Сделаю, милорд.
В ее взгляде Антон увидел одобрение и смягчился.
— Так, а вы, — Антон обратился к новобранцам, — положили свои мешки возле крыльца и построились в одну линию передо мной.
Он стоял и ждал, когда, шипя друг на друга и бестолково толкаясь, крестьянские сыны выстроятся. Поморщился, увидев кривую линию, и приказал: