— А теперь сделайте еще одно полотно, из семи слоев, — распорядился Антон. — Прошло минут десять, и два полотна были готовы. Брунко накрыл их тряпкой и сверху прижал мешками с песком.
— Что дальше, господин?
— А дальше ждем, когда фанера склеится, ясень высохнет и приобретет свою прочность. И будем проверять изделие. Рубить топором и мечом, протыкать копьем и стрелами. А пока нарезайте ленты, они пригодятся.
— Я могу ускорить процесс сушки, — проговорил плотник.
— Как это?
— Ну… — замялся он, — у меня свои секреты…
— Магия? — с интересом спросил Антон.
— Рассвет упаси, милорд. Просто семейные секреты мастерства.
— Ну ладно… А почему ты меня зовешь милорд, а Брунко господин.
— Я вольный виллан. Живу на вашей земле. Вы для меня милорд. Захочу, уйду. Я вам не принадлежу. А Брунко куплен вами. Он ваша собственность, вы для него господин.
— Понятно. Когда приходить за результатом?
— Завтра после обеда… ближе к вечеру, — ответил Имр.
Антон кивнул и вернулся в замок. Нашел Франси.
— Франси, тут такое дело, — начал он. — Я женил новых наших слуг. У вас какие обряды есть для тех, кто женится?
— Кого женили? — сильно удивившись, спросила Франси и не смогла сдержать улыбку.
— Сильтака, краснодеревщика и плотника… На бедуинках…
— На ком, милорд?
— На сестрах-пустынницах.
— Да, точно сказали, бедуинки они. Столько натерпелись, — с сочувствием произнесла Франси, — младшую потеряли… Охо-хо. Сколько зла в мире…
— Плотник взял две жены, — неуверенно добавил Антон. — Тут такое разрешается?
— Если может прокормить, пусть женится. Я сделаю запись в приходской книге замка. Устроим вечером торжество. Скажу, чтоб бабы «желтухой» помылись. И надо им на брачную ночь отдельные комнаты…
— Плотник своих жен к себе уведет, краснодеревщик в комнату при мастерской. Остается гладиатор…
— Ну, ему комнату приготовим, там, где они сейчас убираются. Кровати запасные есть, постелем молодым… и она, не выдержав, рассмеялась. — Все у вас так быстро получается, милорд! Диву даюсь.
— Митра! — крикнула она вглубь кухни, — сбегай на склад и ледник. Набери мяса побольше, колбас. У нас сегодня торжество. Ха-ха. Пошлю Радку за болотником. Пусть на болото сходит нарвет… невестам мандалайки помыть, — и она вновь, не сдерживаясь, расхохоталась.
Антон кивнул и, почувствовав себя несколько неуверенно, поспешил уйти. Потоптался на пороге, пропустил мимо себя свою служанку, которая быстро пошла вон из замка, прихватив мешок. По дороге оглянулась, с интересом посмотрела на Антона и, прыснув в кулачок, чем ввела его в краску, поспешила уйти.
«И что смешного?» — подумал Антон. Оглядел себя, подумал:
«Может, ширинка расстегнута?»
Но вспомнил, что такого приспособления здесь еще не придумали, махнул рукой. Повертел головой и увидел Эрзая. Постояв в сомнениях, направился к нему. Он сам не понимал, что им двигало. Зачем ему участвовать в жизни слуг? Но это было непреодолимое желание, и он не мог с ним совладать.
— Эрзай, дело есть! — крикнул он. Подошел и без предварительных разговоров начал говорить.
— Самая молодая из новых служанок, которых мы привезли из города, хочет, чтобы ты взял ее в жены. Плачет, как скучает по тебе. Не могу, говорит, без Эрзая жить.
— Степняк оторопело уставился на Антона.
— С чего вы взяли, сэр?
— Она сама мне об этом сказала. Боится, что ты не захочешь жениться. Я понимаю, она еще молодая, почти девочка… Да и Кили у тебя есть…
— Кили не жена, — отозвался Эрзай. — Если вы, сэр, отдадите мне эту девочку, я женюсь.
— Правда? — не поверил Антон.
— Пустынницы — отличные жены. Работящие, послушные и плодовитые. Скажите ей, что я женюсь на ней, как только соберу выкуп за нее.
— А выкуп кому? — поинтересовался Антон.
— Это… ее отцу.
— Так ее отец теперь вроде я.
— Ну, тогда вам.
— Не надо мне выкупа, это тебе подарок от меня, — поспешно проговорил Антон, испугавшись, что Эрзай откажется от своих слов, и ему придется искать нового мужа для девочки.
— Спасибо, сэр, я не забуду вашу доброту.
— Не за что, Эрзай. Так сегодня и забирай ее, а то все сестры уже разобраны. Сегодня вечером будем справлять торжество.
— Уже сегодня?.. Ну ладно… только Кили предупрежу.
Антон кивнул.
— Хорошо, пойду девочку обрадую.
Пять сестер, услышав, что и меньшую пристроили, радостно заверещали. Маленькая запрыгнула Антону на шею и, потершись об него бугорками сисек, стала прыгать и скакать.
«Ну, прям дитя малое, — подумал Антон, — ей в школу ходить надо, а она замуж собралась… Стоп! — остановил себя Антон. — У меня же еще грек остался! А с ним как быть?»
Антон задумался, решая новую проблему — определение дальнейшей судьбы ученого мужа, встретил погрустневшую Кили.
— Кили, стой! — Женщина остановилась. — Знаешь, Эрзай женится.
— Знаю, милорд.
— Что делать будешь? — Та пожала плечами.
— Работать.
— Ты грека видела?
— Видела.
— Очаруй его, и я тебя замуж за него выдам.
— Правда? — взгляд ее сразу повеселел.
— Правда. Замуж хочешь?
— Очень хочу.
— Тогда старайся.
— Ага, милорд, я буду стараться.
— Ты кому здесь служишь?
— Вам, милорд.
— Так вот, не забывай этого, и когда я тебя о чем-то спрошу, ответишь мне правду. Поняла?
— Поняла, милорд.
— Где грек?
— В деревню ушел.
— Зачем?
— Он мне про это не говорил.
— Хорошо, ступай… Нет, стой! Что про меня говорят в замке?
— Кто говорит?
— Слуги, Франси, Эрзай… Что про меня они думают и что говорят?
Кили на секунду задумалась.
— Франси говорит, что вы посланы небом за все их страдания. Как утешение. Флапий говорит, что вы дурень каких поискать, но умней отца, хотя вас греки испортили. Эрзай говорит, что вы надежный и справедливый. Ключница молчит, но вслед вам плюет. Свинарь только со свиньями разговаривает, и то, когда выпьет…
— А ты что про меня думаешь? — с улыбкой спросил Антон.
— Что вы красавчик, милорд, и хотела бы греть вам постель… вместо дурехи Радки.
— Ладно, ступай, — отпустил ее Антон. Он понял, что открытых врагов у него тут нет, но успокаиваться рано. Впечатление на обитателей замка он произвел неоднозначное. Кто-то видит его дурнем, так оно и есть. Он простых вещей не понимает. Кто-то оценил его как лучшую замену Робарту. Уже хорошо.
Антон уселся на нагретое солнцем крыльцо. Рядом прилег, уткнувшись ему в ноги носом, Патрон. Они просидели около получаса, и появилась Рада с мешком. Когда она проходила мимо, от нее пахнуло болотной тиной. Патрон зарычал и спрятался за Антона.
— Что, брат, тебе тоже этот запах не нравится? — потрепал он спаниеля по вздыбленной шерсти.
Торжество прошло буднично. Невесты сидели в своих старых нарядах, закутанные в платки. Антон, Торвал и грек налегали на настойку.
— Вот скажи мне, грек, — Антон уже хорошо подвыпил.
— Я не грек. Я эге. й… эге… й. Ой… — Аристофан тоже хорошо «принял на грудь». Язык у него заплетался, и он не мог закончить свое предложение.
— Батюшки! Гей! — изумился Антон. — До чего же пали нравы у греков. Ай, яй, яй! Аристофан. Как я разочарован. А я хотел тебе найти жену… А тебе нужен муж….
— Я, эге-ец, господин, — наконец справился грек. И, моргая, уставился на Антона. — Какой муж? Какая жена?
— Да теперь уже не важно. Вот ты знаешь, эгеец, что быть геем хуже, чем быть колдуном?.. Это… противоестественно.
— Я не гей… Я эгеец.
— Правда? И ты не любишь мальчиков? — У Антона тоже плохо слушался язык.
— В каком смысле?
— Ну, в прямом! Ты с кем спишь, с мужчинами или женщинами?
— Я сплю один. Э… не совсем один, с Сильтаком…
— О бог мой, и он тоже такой? …
— Какой? — вступил в разговор Торвал.
— Такой… нестандартный… А я вот Сильтака женил. Может, он исправится? А? Как думаешь, Торвал?
— Я тоже хочу жену, — с пьяной тоской произнес грек.
— Хочешь жену? Зачем? Если ты геец и спишь с Сильтаком.
— Я с ним не сплю, — ответил Аристофан. — Мы живем вместе с солдатами… Вы что подумали? Что я … извращенец?
— Я? Не-ет. Я ничего не думал, — пошел в отказ Антон. — Я просто спросил. А уж что ты подумал?.. Давай выпьем за то, что ты не геец.
— Я эгеец!
— Так ты гей или грек?
— Я эгеец!
— Как у вас все сложно… — Антон оглядел зал трапезной и увидел Кили.
— Кили, — замахал он рукой. Служанка быстро подошла.
— Вот, Кили, тебе муж. Береги его и воспитывай, а то он сам не знает, кто он такой. И сделай так, чтобы он к мужикам не лез… Будь с ним поласковей… Садись к новым женам… Ик!
— Аристофан, нарекаю вас мужем и женой. Чтоб в радости, значит, и в горе… Как там?.. — Затем Антон пьяно, глупо захихикал. — Горько! — крикнул он и, заметив, что его никто не поддержал, махнул рукой. — Ну и не надо.
Антон здорово набрался. Напряжение последних дней взяло свое. Он хотел забыться и не думать о своей судьбе. Несмотря на то, что его постоянно окружали люди, он хотел выть от гнетущего чувства одиночества.
Он не помнил, как добрался до своей комнаты. Сел на кровать и тупо уставился на свои ноги. Затем, удивившись, понял, что их четыре. Одна пара в сапогах, а одна пара голая. Поднял глаза и увидел стоявшую в одной ночной сорочке Раду.
— Рада? Ты? Помоги мне раздеться.
Девушка сняла с него сапоги, потом помогла стянуть штаны и так же быстро стащила подштанники. Навалилась всем телом и повлекла Антона на себя. Ее хватка была крепкой и страстной. Последняя мысль, которая промелькнула в мозгу Антона, была о том, что о предварительных ласках тут не слышали.
«Да и хрен с ними, с ласками», — подумал он.
А затем он вошел во влажную податливую плоть, и его накрыл с головой экстаз. Рада была неистощима и не отпускала его. Он уже несколько раз опустошился, но только разгорался все сильнее и сильнее. Пот заливал их ручьями. Антон стянул с себя промокшую насквозь рубаху и разорвал сорочку на девушке. Как коршун, упал на нее, и в этот миг вопль боли и злобы, словно рубящий топор, ударил по всему его естеству. Руки, до этого крепко державщие его, подняли его, и ноги с силой оттолкнули. Антон пролетел всю комнату и врезался спиной в стену. Ошеломленный, он сполз на пол. Хмель прошел. Он застонал от боли в спине и поднял голову. Как-то мгновенно пришла способность мыслить.