— Да нет, — отмахнулась Франси, — простой, но сделан из золота.
— Ну, вот его тоже можно будет использовать, — решил Антон и надел обруч себе на голову. — Ну как? — спросил он. — Мне идет? — Но, увидев, как открылись рты Сильтака и Франси, как удивленно и молча они уставились на его голову, несколько заволновался. — Что вы так смотрите? Не идет, что ли?
— Он… Он у вас пропал, милорд — шепотом произнесла Франси.
— Как пропал? Кто пропал?
— Обруч, милорд. Вот был, а потом словно втянулся в голову…
Антон схватился руками за голову и стал ее ощупывать.
— Точно, пропал, — пробормотал он. — А куда пропал? Может, упал куда? — Антон наклонился и стал искать обруч.
— Он не упал, господин — произнес Сильтак. — Он растворился в вашей голове.
— Растворился? Да этого быть не может… Он… он просто незаметно соскользнул и где-то тут валяется. — Антон низко пригнулся к земле и стал искать обруч на полу хижины. — Не вижу. Поищите со мной. Не мог он раствориться… Я ничего не почувствовал. — Он разогнулся, вновь ощупал голову. — А может, он просто исчез, и все? Может, он волшебный и… и вернулся к своему хозяину? — растерянно предположил Антон. — Точно! Он вернулся к Орлику. Пойдем посмотрим. — И первым стремительно покинул хижину.
Над лесом поднималась алая заря. Светлело. Птицы, перекрикивая лягушек, завели свои звонкие песни. Где-то рядом послышалось «Ку-ку», и раздался дробный стук дятла: «Тук, тук…» Природа просыпалась.
Антон в предрассветных сумерках быстро спустился вниз. Подхватил посох Орлика и пошевелил им голову призывателя, плавающую в вымытой водой ложбинке. Обруча не было.
— Нет его, — сообщая эту новость подошедшим Сильтаку и Франси, Антон криво улыбнулся. — Да и шут с ним! Пропал, так пропал. Как говорится, бог дал, бог взял.
— А какой бог вам дал? — поинтересовался Сильтак.
— Какой? — задумался Антон. — У нас священники говорили, что бог один. Тот, что все это сотворил свой силой. — Антон показал руками на окружающую их местность.
— Понятно, — хмуро произнесла Франси. — Вас, значит, воспитывали еретики монотеисты. Среди греков их много. Поэтому ваша матушка, веруя в Закат, тайно вас ему посвятила. Вы не больно-то о едином боге распространяйтесь, эта тема запрещенная, милорд….
— Франси, — перебил ее Сильтак и шепотом добавил: — А если этот бог помогает сэру Антею, и все эти его странности связаны с именем неназываемого?..
— Даже если это так… — так же шепотом ответила Франси, — то об этом лучше помалкивать. Стать врагом Рассветным, Закатным и Темным — это очень плохое начинание. — Она посмотрела на Антона. — Милорд, не говорите вслух о едином боге. Умоляю вас.
— Да без проблем, Франси, это просто такая поговорка, и все.
— Остерегайтесь таких поговорок, милорд.
— Ты меня убедила, Франси, — спокойно улыбнулся Антон. — Буду остерегаться.
«Тем более, — подумал он, — что я не особо верующий». — Он положил посох на землю у ключа.
— А теперь, Сильтак, берем тело без головы и отдаем его на корм ракам. Он первым схватил тело Орлика за ногу. За вторую ухватился гладиатор, и они потащили его к воде. Зашли по пояс и оттолкнули тело от себя. Труп Орлика покачался на поднятых ими волнах и, проплыв пару метров, погрузился в воду.
Антон подобрал свой молот, положил рядом с посохом и, встав на колени, вымыл руки в ключе. Отстраненно поглядел на голову Орлика и толкнул ее ногой. Голова поплыла по руслу ручья к болоту.
— Ну что, Франси, можно вкусить твои пирожки? — смеясь, предложил он.
— Ой! Я сейчас принесу корзину! — спохватилась та.
Франси вернулась с Торвалом и Эрзаем и принесла корзину со снедью. Расстелила на траве льняное полотенце и принялась выкладывать прихваченную с собой снедь.
Торвал сглотнул слюну. Антон тем временем рассеянно оглядывал остров. Неожиданно он заметил, как кусты, откуда пришли его товарищи, необычно зашевелились.
«Видимо, звери проснулись, — вспомнив висящего в хижине зайца, подумал он. Но кусты закачались сильнее, словно кто-то большой и сильный, не разбирая дороги, продирался сквозь них. — Кабан, что ли?»
А затем кусок пирога застрял у Антона во рту. Он некоторое время пялился в сторону кустов, а затем выплюнул недожеванный пирог.
— Ну это ж надо! — всплеснул он руками. — Еще одна кикимора объявилась! Что им тут, медом намазано, что ли?
Все разом обернулись и посмотрели в ту сторону, куда глядел Антон. А поверх кустов на них смотрела и скалилась морда кикиморы. А дальше произошло нечто вообще невообразимое. Кикимора закричала:
— Голова! Моя голова! — и из кустов, пошатываясь, словно пьяный, вышел Орлик. Антона от увиденного охватило неописуемое удивление, переходящее в ужас. И не только его одного. Когда облепленный ряской призыватель, который должен быть мертвым и покоиться на дне болота, показался из кустов во всей своей красе и с головой кикиморы на плечах, все вскрикнули.
— Да когда же он сдохнет! — не выдержал и воскликнул Эрзай. А местный Франкенштейн[22], ужасающий своим видом, протягивал руки и вопил во все горло:
— Моя голова! Моя голова! — На сидящих у подножия холма людей он не обращал внимания. И Антон, непроизвольно проследив за его взглядом, понял. Тот тянулся к голове Орлика, которая медленно, с небольшими остановками, цепляясь за каменистое дно, плыла в болото.
«Нельзя отдавать ему голову!» — эта мысль, словно пружина, пробросила Антона. Он вскочил. Не помня, как ухватил молот, и пугая сидящих в ступоре товарищей, перекрикивая кикимору, заорал:
— Голова! Ему нельзя дать добраться до головы! — Он бросился вперед, стараясь опередить поднявшегося из небытия мертвеца, и большими скачками помчался вдоль ручья. Тело Орлика с головой кикиморы было в двух шагах от отрубленной головы. Антон понимал, что они будут рядом с головой одновременно и, стараясь опередить странное чудище, прибавил скорость. Стараясь перепрыгнуть через ручей, поскользнулся и упал, растянувшись в воде в шаге от головы. А воскресший Орлик радостно заклокотал и протянул руки к своей голове. Антон вытянул руку, пытаясь ухватить голову и понимая, что не успевает, заорал так, словно рушилась его жизнь, с которой он не хотел расставаться, а до спасения ему не хватило пары секунд, и внутри него взвыла сирена, возвещающая о смертельной опасности:
— Не-е-е-т! — загремело над островом, и в этот крик вмешался громкий щелчок. Рука Орлика, уже почти схватившая голову, отлетела, его самого развернуло и отбросило на несколько метров дальше по ручью. Антон вскочил и, сделав последний шаг, обрушил молот на голову Орлика. Он бил не глядя. Несколько раз промахивался, бил еще, но превратил отрубленную голову в кровавую лепешку.
Затем подошел к ворочавшемуся телу и опустил кувалду на голову кикиморы. Яркая ослепительная вспышка, как разряд молнии, на мгновение осветила тело, и голова исчезла. Тело Орлика перестало биться и расслабленно лежало у его ног. Антон стоял рядом и тяжело дышал.
— Ну вот, теперь тебе точно конец! — злорадно проговорил он. Немного постоял и собрался уходить. Он уже отвернулся, как услышал за спиной нарастающий хруст. Оглянулся и отпрыгнул от тела. Грудная клетка Орлика вздулась бугром, туго натянув мокрый балахон. Затем ткань треснула, и сквозь прореху показалась маленькая уродливая голова. Антон не раздумывал. Молот опустился на эту голову, и она брызнула синими ошметками в разные стороны. А то, что находилось ниже, конвульсивно дернулось, и к ногам Антона вывалилось нечто похожее на перезрелого головастика.
К Антону подбежали Эрзай и Сильтак. Они так же, как и он, со страхом и ужасом смотрели на существо, вылезшее из Орлика.
— Ну прямо чудеса в решете, да и только! — пробормотал Антон. — Кто-нибудь знает, что это такое? — Он обернулся и крикнул: — Франси! Подойди сюда! Ты посмотри, что было внутри у Орлика.
Глава 10
— Господа озаряющие, я собрал вас здесь потому, что из окружения Великого магистра в наше отделение Ордена пришли два запроса. Первый касается феода рыцаря Рассвета Робарта Алуринского. В Ближнем круге полагают, что этот феод вполне может стать нашим форпостом в Маренхейском герцогстве. Кто доложит, что делается в этом направлении?
— Позвольте мне, Светоносный, — поднял руку сидящий справа полноватый, с дряблыми щеками, озаряющий.
— Говорите, брат Гиозо, — разрешил восседающий в кресле на возвышении в торце длинного дубового стола человек в золоченой красной мантии, с худым лицом аскета и глубоко запавшим глазами. Если приглядеться, то за спокойной маской на лице в его полуприкрытых глазах горел огонь фанатизма. Кратко его можно было назвать Рассвет, или пепелище. Сидящие на другом конце стола это хорошо знали.
— Спасибо, Светоносный, — слегка наклонил голову Гиозо. — Дело в том, что рыцарь Робарт не только рыцарь Рассвета, но и вассал барона Газана Рейдеранского. В последние годы Робарт удалился в свой феод и зажил тихой жизнью. Поговаривают, что он немного свихнулся. Мы направили ему восьмерых мечников, чтобы контролировать его действия, но, к сожалению, на наемников полагаться вряд ли возможно. Они попросту исчезли. А наши осведомители сообщили, что Робарт погиб в стычке с горцами, но перед этим передал в наследство свой феод нежданно-негаданно объявившемуся сыну…
— Он тоже Рассветный? — перебил его Светоносный.
— Нет, он обычный человек. Мы направили в его феод нашего эмиссара озаренного брата Орлика. Он должен будет в болоте наплодить тварей тьмы. Затем нас вызовут для их истребления, и мы обвиним нынешнего владельца феода в черном колдовстве. Сожжем его и получим феод в качестве трофея….
— Пых! — насмешливо фыркнул сидящий рядом с Гиозо худой, скуластый, горбоносый озаряющий. — К чему такие сложности с простым сквайром? Не проще было бы послать к нему наемных убийц и покончить с ним? Пока твари расплодятся, пока они станут проблемой для владетеля, пройдет, минимум, полгода, а то и больше. Вы же не хуже меня знаете, что владетели не любят обращаться к нам за помощью, и этот будет тянуть до последнего.