— Оно могло в него залезть из болота? — спросил Антон, когда подбежала запыхавшаяся Франси. Женщина долго пристально рассматривала головастика.
— Думаю, что нет, милорд, — ответила она. — Это… это что-то чужое, и кровь у него голубая. У всех наших существ она красная. У тварей из темнот — зеленая. Голова размозжена. На что она была похожа?
— На голову ребенка, только лицо все в морщинах и бородавках… и глаз нет.
— Скорее всего, милорд, это тоже призванная тварь. И она жила в Орлике. Вот, посмотрите. — Франси бесстрашно присела рядом с телом и, разорвав одежу на груди Орлика, показала на синий прозрачный порванный мешочек, похожий на тот, в котором рождаются и появляются на свет щенята и котята.
— М-да… задумчиво произнес Антон. — И сколько времени Орлик носил это у себя внутри?
— Не знаю, милорд. Я с таким встречаюсь первый раз в жизни.
— Опасная работа у призывателя, — заметил Антон. — Можно вот так запросто подхватить паразита и, не зная об этом, жить с ним. А потом он раз — и вылезет из тела… Да уж. Ну и судьба. Не позавидуешь. Давайте вот что сделаем. Заберем его в замок и там сожжем. Неизвестно еще… может, оно заразит все болото, и это будет хуже, чем с детьми кикиморы. Только о том, что мы тут видели и даже где были, молчок. Мы Орлика не знаем и не видели. И никаких тварей в болоте не было.
Все переглянулись и согласно закивали.
За это время все распаханные поля в округе были засажены. Антон с Торвалом начеканили еще монет как из золота, так и из меди. Плотник и краснодеревщик изготовили пятьдесят комплектов простой, но надежной и крепкой брони. Наделали щитов для дружины. Шлемы сделали сборными, из кусков ясеневой фанеры и бронзового каркаса. который отлил Торвал. Он и собирал шлемы на заклепках. Остроконечные, с нащечниками наподобие римских шлемов, козырьком и прикрывающим нос и глаза небольшим забралом. Шею сзади прикрывал выступ на броне. Антону по его заказу также были сделаны искусно украшенные бронзой доспехи из ясеневой фанеры, Наплечники Торвал сделал в виде распростершего крылья коршуна. Шлем полностью закрытый. Из оружия у него был изогнутый меч, лук, копье, кинжал и полюбившийся ему молот. Только молот вместо плоской стороны битка стал с помощью шера иметь четырехугольные пирамидки, как сказал Торвал, для пробития брони. И доспехи сделали не только для него, но и для его боевого коня.
Теперь тебе, Антей, не стыдно барону показаться, — рассматривая полностью экипированного сквайра, выдал свой вердикт шер. На Антоне была кольчуга. Сверху — украшенная бронзой ясеневая кираса. На ногах и руках поножи и наручи. Защищенные стальными пластинами кожаные перчатки. За спиной в чехле молот, который прикрывался щитом. На поясе кинжал и меч. Лук и стрелы вместе с копьем приторочены к сбруе боевого коня.
— Красавец, да и только! — одобрительно произнес Торвал. — Любая баба тебе даст. Только учись старательно. И поверь мне, там, на празднике или ты всем морду разобьешь, или тебе разобьют.
— Да все я понимаю, — буркнул Антон. С мешками на руках занимаюсь. Как сказал Сильтак, мастером я не стану, а мешки пригодятся. Наверное, в грузчики меня готовит.
Лишь посмотрел на насупленного Антона и рассмеялся.
— Ему видней.
Староста привел остальные двадцать молодых парней, и Антон разбил свою дружину на десятки. Во главе десятков он поставил трех сержантов, из тех новобранцев, что лучше других проявили себя в учебе и воинском мастерстве. Они получили три бронзовые лычки на левый погон гимнастерки. А остальные семеро воинов из первой партии получили одну лычку и стали ефрейторами. Десятки были разбиты на тройки, и во главе каждой были поставлены новоявленные командиры. Они занимались с новобранцами. Учили их стрельбе из лука и под руководством Антона тренировали рукопашный бой, а Флапий учил бою копьями в строю. Он, как отмечал Сильтак, оказался отменным копейщиком.
После с ними занимался Сильтак, обучая работать кинжалом и шестопером.
— Ваша сила, — учил он, — в слаженности троек. Защитился сам — прикрыл товарища. Тот поразил твоего противника, который не ждет от него удара, и прикрылся от своего, ты поразил его противника и прикрылся сам. Устал — поменялся местами с товарищем, что прикрывал спину…
Всем воинам дружины были пошиты сапоги с брезентовыми голенищами и однообразная камуфлированная из-за плохого прокраса зеленой ткани форма. Гимнастерка и штаны с двойными накладками на коленях и заду. Вместо принятых здесь плащей в форме прямоугольного куска шерстяной ткани из брезента были пошиты настоящие плащ-накидки, как у сотрудников полиции.
Гончарную мастерскую под баню переделать не удалось. Там купленные Франси на рынке рабов гончара день и ночь лепили и обжигали большие десятилитровые кувшины для масла под будущий урожай. Как понял Антон, их нужно было немерено, и продавались они вместе с маслом. На хозяйственном дворе вовсю шла постройка дома для слуг. Помещения для женатых и помещения для холостых. Сапожник, взятый им из города, пожелал остаться в замке, и Антон по появившейся у него тут привычке женил его на Мирте, племяннице старой Илди. Свою служанку Раду после случая с кикиморой он согревать постель больше не звал. Не мог преодолеть того отвращения, которое он испытал к кикиморе, когда она была в образе Рады. И это отвращение передалось на молодую женщину. Но как служанка она была бесконечно преданна и добросовестна. У него всегда было чистое белье, выглаженная одежда. Таз с водой неизменно ждал его по утрам, после занятий и перед сном. Она подстригала ему бороду и волосы. Рассказывала обо всем, что происходило в замке за прошедший день, и пересказывала главные события в деревне.
По возвращению с болота Антон почувствовал, что может быстрее и лучше пользоваться возможностью крестика. Если раньше он мог лишь излечить неглубокие раны и ссадины и снять усталость, то теперь он все лучше и лучше понимал, как с ним взаимодействовать. Он мог перекачать силу в руку и несколько минут без устали отбивать атаки Сильтака, чем сильно его удивлял, и тот навешивал ему на руки мешки все тяжелее и тяжелее. Антон научился даже ставить невидимый щит, который отклонял меч гладиатора правда, на мгновение, и тот недоуменно смотрел, как его меч неожиданно пролетал мимо Антона.
В какой-то момент Антон стал предугадывать, куда будет бить Сильтак, до того, как тот ударит. Эти знания приходили к нему как бы изнутри, и он, экспериментируя, вместо того чтобы отбить удар поворотом кисти, просто уклонялся, пропускал меч под мышкой, хватал руку с мечом и, сближаясь, делал заднюю подножку. В конце концов, Сильтак решил, что с мечом Антон уже освоился в достаточной степени.
— Мастером ты не стал, господин, но работаешь мечом вполне уверенно.
Он посадил его на коня, дал в руки копье и передал Флапию.
— Тренируй, Флапий, рыцарский бой — сказал он и ушел к воинам Антоновой дружины. Флапий крякнул и заставил Антона слезть с коня. Конь оправился в стойло на конюшню, а Антона посадили на деревянного козла на деревянных колесах, смазанных жиром, и четверо новобранцев, подхватив веревки, тащили Антона с копьем наперевес на деревянном козле к столбу, у которого были две мишени. Одна побольше, на уровне пояса, другая поменьше, на уровне головы. Флапий стоял за щитами столба, смотрел в прорезь мишени и командовал:
— Выше копье! Еще выше! Ниже копье! Правее, левее.
Подъехавший к мишени Антон наносил рыцарский удар копьем по щиту… или промазывал. Спорить с такой формой обучения он не стал, хотя понимал, что это выглядит смешно.
Многочасовые тренировки вскоре дали о себе знать. Вновь проявилась способность к предвидению. Он стал ощущать копье как продолжение своего тела и знал, куда ударит тупой конец, мог в любой момент изменить направление удара.
Успехи заметил Флапий и не преминул об этом сообщить:
— Да у вас, милорд, прямо талант к рыцарскому делу. Вашего покойного отца сколько ни учили, ничего не помогало. На козле еще куда ни шло, он мог попасть с пятого на десятое по мишени, но ежели садился на коня, то тут хоть плачь. Конь скачет сам по себе, Робарт болтается, как… сам по себе, м-да… а копье тоже само по себе… болтается в общем. Если бы не дар Света, так бы и сгинул… Завтра на коня, милорд, садимся. Удар у вас сильный, вам не меч, а топор или булаву иметь надо, — закончил он свою поучительную речь.
На занятиях учителя Антона не жалели, а он не жалел крестьянских сынов. Теперь они учились ходить, бегать, есть в боевом снаряжении. Он заставлял их по многу раз подниматься по боевой тревоге и за определенное время надевать на себя броню. Кираса сделана была так, чтобы быстро надевалась через голову и закреплялась ремням по бокам. Под кирасу надевался бронзовый составной круг, защищавший шею, и кираса ложилась на него. Ниже надевалась кожаная юбка, закрывающая ноги до колен. Изнутри юбка была укреплена ясеневыми продольными неширокими пластинами. Ниже колен шли боевые сапоги с приклепанными поножами. На кирасе уже был закреплен ремень, который затягивали и вешали на него длинный сорокасантиметровый кинжал для ближнего боя, шестопер и колчан со стрелами. За спину вешали щит и лук. Вот в таком походном снаряжении, с копьем в руках, стражники бегали к реке и обратно. Тренировки для бывших крестьян не прошли даром. Первые десять новобранцев, пройдя курс молодого бойца, могли стрелять из лука, бить копьем и щитом, действовать слаженно в строю и тройками. Не все получалось, как хотелось бы, но результат был налицо. Это были уже не вялые крестьяне, а воины, ставшие суровыми и более крепкими. Они так же не жалели своих подчиненных и гоняли их, как выразился Флапий, «в хвост и в гриву».
Глава 11
Уставший за день Антон, еле-еле добрался до подвала. Он сегодня занимался без задействования креста. Хотел посмотреть, как у него получится. Получилось. Хоть и устал, но продержался весь день. Спустившись, положил крест «заряжаться» на наковальню и, умывшись, упал без сил на кровать.