— Отпустите меня… — взмолился аптекарь.
— Дурень, — невесело усмехнулся Антон. — Я тебя спасаю. Доберешься до замка, и можешь быть свободен. В городе тебя вновь поймают. Ты неудобный свидетель позора Рассветных. Понимаешь это?
Аптекарь побледнел как мел и слабо кивнул.
— Но там мои вещи… — жалобно произнес он.
— Ты сам должен выбрать, что тебе дороже, жизнь или твои вещи, — за Антона ответил Сильтак. — Иди с Эрзаем и благодари господина, который тебя спас. — Он подтолкнул аптекаря в спину вслед уходящему Эрзаю.
Антон остался один. Оглянулся на братьев Заката, которые делали вид, что его не замечают, и пошел в сторону торговых рядов.
Его расчет на то, что ушлый продавец краденного товара знает, как найти плотогонов, оправдался. Он оказался кладезем полезной информации. Он же сообщил ему, что нужно побыстрее убираться из города. Информация о том, что здоровенный варвар перебил стражу Рассвета, уже с быстротой молнии распространялась по рынку.
— Уходите быстрее и дней двадцать тут не появляйтесь. Если за две седмицы вам не отомстят, то вы дальше будете жить безопасно. Вас не тронут. Тут чтят закон, — закончил свои пояснения торговец.
Антон кивнул. Он не знал, что для мести существуют сроки. Но это играло ему на руку. Две недели он отсидится в замке, а там, глядишь, все успокоится. Чувство опасности молчало. Антон вышел с черного хода, осмотрелся, повернул направо, и тут что-то тяжелое ударило его по голове. Наступила темнота, заглушившая мгновенный всплеск боли, и он повалился на землю лицом вниз.
С навеса над дверью спрыгнул мужик с кистенем в руке, постучал в двери, и они тут же открылись.
— Готово, хозяин, — тихо отрапортовал мужик.
— Ты его, случаем, не убил? — спросил скупщик.
— Как можно, хозяин, только оглушил.
— Молодец, Кистень. Хорошо сработал. Эй, вы! — он крикнул внутрь лавки, берите сквайра, затащите внутрь и свяжите… Э-э-э, и это… Сначала разденьте его, сдавать будем в простой одежде. Все ценное несите мне… и смотрите у меня! — пригрозил скупщик.
Антона затащили в лавку. Трое бандитов стали ловко вычищать его сумку и разоблачать. Скупщик ушел из склада.
— Кистень, — приказал он, — Дуй к страже Рассветных и сообщи им, что сквайр у меня. Не попадайся на глаза старику, что вечно ходит с этим дурнем. Он опасен.
— Понял, хозяин, — кивнул Кистень, — все сделаю в лучшем виде.
В лавку из склада зашли двое бандитов.
— Мы его раздели и одели в одежду нищих, — сообщил косматый бородач из горцев. При себе он имел кинжал, тяжеленный молот… Как только он его таскал? И одна медь у этого варвара, но имперская. Еще Амулет Заката. Бандит кинул на прилавок срезанную поясную сумку и крест с цепочкой.
Скупщик поморщился и отошел на шаг от амулета.
— Цепочку оставь на прилавке, а амулет можешь забрать себе — сказал он.
Антон очнулся от скрипа колес. Он был связан. На голове у него был надет мешок, во рту глубоко засунут кляп. Затылок немилосердно ломило. Он дернулся пару раз и понял, что связан крепко. Потянулся к кресту и не мог ощутить его присутствия. Какое-то время он ехал бездумно, сопротивляясь приступам боли от тряски телеги. Но одна мысль все же пробилась:
«Я попался. Только кому?»
Думать было невмоготу. Сильно болела голова, и хотелось пить. Кусок деревяшки во рту усиливал муки.
Телега остановилась, и послышались голоса.
— Открывай ворота!
— Что, уже привезли?
— Да, в телеге лежит, голубчик. В себя еще не пришел.
Телега снова покатилась. Послышался скрип закрываемых ворот, и наступила тишина.
— Сообщите Озаряющему, — раздался чей-то громкий голос. — Пусть скажет, куда его дальше?
— В пыточную тащите. Озаряющий дал команду, как привезете, тащить его в пыточную.
Антона грубо подняли и вытащили из телеги. Несколько раз приложили головой о дно, понесли. От ударов и приступов боли Антон стонал.
— Вы там полегче, — предупредил кто-то. — Еще убьете, у него голова разбита. Вишь, мешок кровавит.
— Да что ему сделается? Здоровый, как медведь, и тяжелый.
Антона затащили в холодную сырость. Положили на леденящий металл и надели кандалы. Делали все быстро и сноровисто. Мешок оставили на голове. Тело привязали ремнями так, что он не мог пошевелиться.
— Пусть до утра полежит, — приказал кто-то, и он услышал удаляющиеся шаги.
Антон остался один. Он пару раз впадал в забытье и приходил в себя от холода. Хотелось пить. А еще хотелось опорожнить мочевой пузырь. Думать он боялся. Если начинал думать, то приходил к таким выводам, что хоть вешайся. Он не помнил, как оказался в руках Рассветных. Помнил, что зашел к скупщику… вышел… А дальше? А дальше как отрезало, ничего не помнил. Но где-то его подловили… И что стало с Сильтаком?.. Думать и сосредоточиться было неимоверно трудно.
Он промучился до утра. Не выдержал и опорожнил мочевой пузырь. Резко завоняло мочой. На какое-то время он забылся тревожным сном. Очнулся от громкого скрипа отпираемых дверей. Услышал шаркающие шаги и недовольный дребезжащий голос.
— Фу! Как тут воняет. Он что, обоссался?..
Шаги то удалилясь, то приближались, а вошедший ворчал:
— Убирай тут за вами… Ну ничего, голубчик, ты у меня еще и обосрешься. Уж поверь мне.
Снова скрипнула дверь, и в помещение кто-то вошел. Затем раздался властный голос:
— Снимите с него мешок.
— Сей момент, Светоносный, — дребезжащий голос стал подобострастным. С Антона сорвали мешок, и он больно приложился затылком. Не выдержав, застонал. С детства Антон очень боялся боли. К зубному не ходил, а если его вела мать, ревел на всю улицу. Боялся уколов и, как обезьянка перед удавом, всегда замирал при виде медсестры со шприцем в руках.
— Поставьте его, чтобы я мог его видеть, — приказал тот, кого назвали Светоносным.
В помещении царил полумрак. Привыкшие к темноте глаза различили четверых. Трое были в мантиях и один старик — в кожаном фартуке. Старик, полусогнувшись, держал в руке окровавленный мешок. Ложе, на котором лежал Антон, стало подниматься, и вскоре пленник, привязанный к нему, встал вертикально.
На него смотрел полноватый, невысокий человек с залысинами на лбу, с добрым располагающим к нему лицом. Он сложил руки на животе.
— И вы говорите, что у него нет никакого дара и силы? — произнес этот человек.
— Абсолютно, Светоносный, — отозвался другой Рассветный, уже знакомый ему по посещению его феода. Именно он дал ему грамоту об обследовании его земель.
— Странно все это — произнес человек с добрым лицом. Почему же тогда рядом с ним не действовала магия Света. Об этом говорили и вы, и Озаренный Рандульф. — Он поднял руку, и из нее полился яркий свет. Антон прикрыл глаза. — Вот же, я вижу, она действует. Только ему все равно. Действительно, лишен всякого дара. Отличный экземпляр для ритуала. Но его странности меня настораживают.
— Сквайр, — обратился он к Антону. Почему рядом с тобой не действовала магия Света?
Антон молчал. Он сам толком не знал это и мог только предположить, что это все происходило из-за его креста, но делиться информацией с Рассветными он не желал.
— Не хочешь говорить? Ладно, — спокойно произнес человек. — Тунда, поработай со сквайром, только не калечь. Он нам пригодится для ритуала.
— Хорошо, Светоносный, — поклонился старик в фартуке. У Антона от этих слов засосало под ложечкой. Ничего хорошего для себя от этих слов «добряка» он не ждал.
— Хорошая работа, брат Писта, — произнес довольно добряк. — Вы, как всегда, на высоте. Учитесь, брат Гиозо. Простые решения бывают эффективнее многоходовок.
Добряк ушел. За ним ушел тот, что отдал Антону грамоту. К Антону подошел желтолицый.
— Ну, вот мы и встретились, сквайр. Хе-хе, — засмеялся он. — Тунда, для начала опали ему волосы под мышками.
— Сделаю, Озаряющий. — произнес старик и вытащил факел из крепления на стене. Поднес огонь к подмышкам Антона, и он почувствовал вонь горящего волоса и сильную боль. Задергался в кандалах, забился всем телом, но ничего не помогало. Палач был опытным и, подержав огонь, убрал факел.
— Теперь подпали ему яйца. Они ему больше не пригодятся.
Старик одной рукой стянул штаны с Антона и приблизил огонь. Антон, потерявший от страха и ужаса над собой контроль, закричал.
— А-а-а!
— Ты че кричишь, голуба? Я еще не прижигал твои причиндалы, — с удивлением спросил старик. — Не пужай меня.
— Не надо жечь, — попросил Антон. — Я все расскажу.
— Конечно, расскажешь, — очень довольно произнес горбоносый. — Все расскажешь… Только после вразумления. Или ты думал, что можно безнаказанно оскорблять служителей Рассвета? Тут ты сильно ошибся, сквайр. И это сейчас поймешь в полной мере.
— Жги ему яйца! — приказал он старику.
По подземелью разлетелся отчаянный крик муки и боли.
— А-а-а-а!
— Так, значит, это был нательный крест, амулет Заката, осененный самой госпожой Заката? — Светоносный ходил вдоль стола, за которым сидели Писка и Гиозо. — Приятно осознавать, что мы утерли нос высокомерной выскочке, что пробует нам мешать. Когда думаете провести ритуал озарения сквайра?
— Завтра-послезавтра, Светоносный, — отозвался Писка. — Но я думаю перед этим заставить его написать письмо в замок, и пусть он вызовет сюда эту ведьму, которую пригрел у себя Робарт. Франси, его «шлем», которым он защищался от наших чар. Пора ей за все ответить, и за Орлика тоже. Думаю, без нее у сквайра ничего бы не получилось. Он сам рассказал, как она взяла Озаренного под контроль и отрубила ему голову. Заодно вызовем и шера. Сожжем их на предстоящем празднике солнцестояния.
— Ну что же… думаю, это хорошая идея… А где сейчас этот амулет?
— При нем его не было, — подумав, ответил озаряющий Писка. — Скорее всего, его забрал себе скупщик.
— Скупщик? А этот амулет не похож на Разрушителя?
— Нет, Светоносный. Обычный Закатный амулет, блокирующий нашу магию… На небольшом пространстве. Он в общем-то безобидный, таких амулетов у Закатных много. Он, скорее всего, его уже переплавил.