— Наемному убийце? Э-э-э… Десять империалов.
— Десять империалов? — задумчиво проговорил Антон. — Дороговато. Но ничего не поделаешь, я заплачу… Но ты можешь выкупить свою жизнь, заплатив мне эти десять империалов золотом или серебром. Что скажешь?
Глядя, как растерянно блеснули глаза скупщика, Антон увидел, что тот понял, в какую ловушку угодил со своей жадностью. Он мог назначить любую небольшую сумму и откупился бы, но подумал, что десять империалов — это слишком много за его жизнь, и сквайр не будет ее тратить. Все это можно было прочесть на лице Джоси. И досаду, и удивление, и вспыхнувшую жадность.
Он попытался торговаться:
— У меня нет… Но, увидев усмешку на губах Антона, запнулся. — Есть семь империалов и два рунных камня.
— Не годится, Джоси. Ты отдашь мне три империала, что дали Рассветные. Они не твои. И сверху десять империалов и эти два рунных камня. Я не говорил, что не сделаю тебе вреда, я говорил, что не убью. Но я могу оставить тебя без ушей, носа и глаз. Для начала, чтобы у тебя прорезалась память, отрежем второе ухо.
— Не надо! — вскрикнул Джоси. — Он в страхе закрылся руками. — Все отдам, все что есть…
— Джоси, не надо говорить лишнего, а то я подумаю, что ты имеешь гораздо больше, чем я прошу за твою жизнь.
Скупщик замолк. Затравленно посмотрел на Антона и страшного старика и поспешил подняться. Он не знал, кого больше бояться.
В дверь склада громко застучали, и скупщик вздрогнул.
— Сильтак, встреть гостя, — попросил Антон. Гладиатор ушел, прикрыв за собой дверь склада и скоро вернулся, держа на ладони крест Антона.
— Вот ваш амулет, господин. Я так думаю, там был Кистень, легкого ему посмертия.
Джози вздрогнул и бочком протиснулся к своему прилавку. Надавил на пластину под столом, и часть прилавка поднялась, открыв небольшое углубление, заполненное серебряными и золотыми монетами. Сильтак отодвинул скупщика в сторону и стал выгребать на прилавок монеты. Джоси в это время выхватил из-под прилавка кинжал и воткнул его себе в глаз. Это Сильтак подправив рукой движение кинжала, направив его в лицо Джози.
— Вот же дурень, — беззлобно проговорил он, продолжая считать монеты.
— Семь империалов, старых. И десять империалов серебром. Еще три рунных камня с зачарованием. Неплохо. А где же он хранит медь? С собой, что ли, носит?..
— Не надо искать медь, Сильтак, пошли, — с досадой произнес Антон.
— Нет, господин, найти медь нужно. Нам надо нищим за помощь дать, а если расплатимся серебром, то и в дальнейшем они будут требовать за помощь серебро… Так, что у него в сумке?
Антон задумался. Он как-то не рассчитывал на то, что нужно будет вновь обращаться за помощью к нищим. Но ответ Сильтака натолкнул его на мысль, что попрошайки — это отличный источник информации, а также незаменимые помощники в тайных делах.
«Нужно продумать, как наладить с ними связь», — решил он. Его война с Рассветными только начинается… Но если он сам прибежит к ним, то… То сначала нужно им хорошенько насолить.
— Нашел! — радостно воскликнул Сильтак. — Он их с собой таскал.
Закончив дела в лавке и закрыв ее на замок, они ушли через черный ход и, обходя скопления людей, вернулись в пещеры.
Оставив Антона в гроте вместе со старухой, Сильтак ушел. Перед уходом пояснил, что нужны инструменты для вскрытия замка решетки.
— Осторожно вскроем ее — сказал он, — и потом так же закроем. Закатная сподобит, они не догадаются, как в святилище проникли, и нищих не подставим под удар.
— Сильтак, — остановил его Антон. — Закажи у мастеровых крест, примерно такой, какой мы установили на болоте, и принеси его до начала наших действий.
Гладиатор остановился, постоял в задумчивости и осторожно спросил:
— Вы думаете, что он поможет… нам?
— Может быть… — помолчав, ответил Антон. Сильтак кивнул, соглашаясь с ним, и ушел.
После ухода Сильтака Антон некоторое время обдумывал ситуацию и, решившись, обратился к попрошайке.
— Как твое имя? — спросил он.
— Ксила, ваша милость.
— Ксила, есть разговор.
В пещере было пусто. Нищие ушли на свои места зарабатывать медяки. Осталась одна старуха, которая уже получила свою дневную плату. В этом месте недалеко от выхода из пещер всегда горел факел. Его периодически менял немой мальчишка. Он незаметно появлялся, зажигал очередной факел и уходил.
Антон смотрел в спину мальчику, которому было не больше десяти лет, худому, с потухшим взглядом. Он словно смотрел сквозь людей, не замечая их и того, что происходит вокруг.
— Немой он. — произнесла старуха. — Его мать — золотошвейка. Приехала сюда поторговать… Ее на глазах сына снасильничали и убили трое бандитов из банды Черной воды, обобрали и кинули в воду, а мальца я подобрала… с тех пор он ни разу не заговорил. — Старуха подождала, когда парнишка уйдет, и подсела поближе.
— Что за разговор? — спросила она.
— Ты понимаешь, что после того, как мы вызволим наших товарищей, Рассветные не будут сидеть сложа руки. Начнутся поиски… Вас тоже будут трясти…
— Ах, вот ты о чем. Не беспокойся. Сильтак уже дал нам монеты за молчание. Фергузг и те трое, что слышали все, ночью уйдут. Остальные не знают о происходящем… конечно, они схватят двоих наших для сожжения в праздник, но это случилось бы и без вас. У нас есть двое безнадежно больных и старых товарищей… Они пойдут на пытки и сожжение. Перед этим мы им дадим обезболивающее средство.
Антон мысленно подивился организованности нищих. Это было странно и непонятно для его ума. С другой стороны, он мало знал о здешней жизни, но понимал, что без четкой организации они не продержались бы тут и пару лет. А так подземные пещеры стали домом для десятков бродяг и нищих. Сюда принимали всех, только плати свою десятую часть от собранных денег и, если можешь, помогай обществу.
— Хорошо, — отозвался Антон, — один вопрос решен. Но я хочу поговорить о другом. Я не чувствую стремления присоединиться к Рассвету, да и мой отец на склоне лет отошел от них… Да… — Он замолчал, обдумывая, как перейти к главному. — Я как-то понимаю, но объяснить не могу, что… Что это их озарение меня не затронуло. Оно лишь выгнало из меня глисты.
— Глисты?
— Да, я вырвал двух червяков, когда вынырнул.
Старуха невесело усмехнулась.
— Это не глисты… Хотя… их можно и так обозвать. Это зародыши…
— Какие зародыши?
— Это великая тайна Рассветных, — перешла на шепот старуха. И за космами грязных волос он увидел еще не старую женщину с живыми голубыми глазами. Старость ей придавала худоба, грязь на лице, космы немытых волос, темные круги под глазами и отсутствие передних зубов. Она придвинулась к Антону поближе.
— Про нее даже страшно говорить… Да уж, что теперь. Рассветные запускают в рот Озаряемого этих червяков, и они начинают расти в теле человека. Дают ему защиту, магические способности и тащат его к своим собратьям. Меня озаряли в империи. И я тоже пошла топиться. И из меня выползли такие же червяки. Потом я сбежала сюда и, прячась, стала нищенкой. А в империи я была… старуха отодвинулась и махнула рукой. — Но это не важно. Я теперь та, кем стала. Это все, что ты хотел мне сказать, господин?
— Нет. Я понимаю, что Рассветные не успокоятся и не дадут мне нормально жить. Хочу наладить сотрудничество с обществом. Получать информацию о том, что происходит в городе и у Рассветных… и у Закатных. Предлагаю тебе поехать со мной в мои владения. Будешь связной между мной и обществом.
— Хм. Поехать с тобой, красавчик? А почему бы и нет. Это лучше, чем жить в грязи и питаться помоями. Общество пойдет на сотрудничество с тобой… Я уверена. Спрячь сначала у себя тех четверых, что слышали наш разговор. К тебе будут приходить товарищи и рассказывать то, что ты хочешь узнать, а я буду ездить в город и по местам обителей Рассветных. Ты окажешь помощь нам деньгами и тем, что у тебя можно будет пересидеть какое-то время, а мы не подведем.
Антон кивнул, соглашаясь с ее словами. Еще он понял, что нищие — отменные конспираторы. Продуманные. И они не упускают возможности улучшить свое положение. И кто-то, очень способный, все это организовал и поддерживает.
— Ты только, красавчик, не втягивай нас в открытые разборки с культами… — старуха слегка усмехнулась. — И не попадайся им больше сам. А теперь поспи, я вижу, что ты потратил много сил. — Ксила приложила руку к голове Антона, тот зевнул, почесал плечо и, закрыв глаза, стал валиться на каменный выступ, на котором сидел. Женщина поддержала его и мягко уложила. Убрала руку. Ее трясло и, крепко сжав зубы, чтобы не застонать, она сама легла рядом с Антоном. Его тепло согрело ее, и Ксила задремала.
Ее дар снимать боль и нервное напряжение у других, был для нее проклятием. Еще не достигнув сорока лет, она превратилась в беззубую старуху. Лишь глаза, большие и синие, живые, как в молодости, всегда светились неистребимой жаждой жизни. Помимо ее воли к ней вернулась память прошлого, от которого она всегда бежала, уединялась у реки и там в слезах топила свое горе, оплакивала загубленную молодую жизнь имперской аристократки…
Беда пришла неожиданно. На нее положил глаз трибун империи Тулий Ароно. Сначала ухаживал. Втирался в доверие к ее семье. Будучи очень богатым и одним из пяти голосов простого народа, в сенате искал влиятельных друзей среди аристократов. Он хотел жениться на дочери одной из знатных семей. И выбор пал на Ксилу. Но ему было отказано. Она потом узнала, что он был Озаренный. Он, обманом заманив ее к себе в дом, похитил и изнасиловал. Над ней провели ритуал Озарения, но, не зная о ее даре, отпустили. Ксила была обездвижена, раздета догола, но все видела и видела ту мерзость, которая в нее вошла через открытый рот. Тулий и его товарищ запустили в нее червей, а затем оставили на берегу моря. Ей было ужасно отвратительно, все то, что с ней произошло, и она, как и Антон, пыталась утопиться, но, как и он, наглотавшись соленой воды, вырвала зародыши… Ксила была девушкой умной и решительной. Интриги были частью жизни аристократов, и она четко осознала: если бы она рассказала отцу, что с ней произошло, началась бы месть, и их род извели бы под корень. Это было время, когда империя разделилась, и Тулий сумел высоко подняться по своему положению. Тулий стал советник