и тянулся еле заметный хвост дорожной пыли. Они тоже заметили отряд Антона и стали придерживать коней. До противника, как обозвал чужой отряд Антон, было четверть льги.
— За мной… марш! — скомандовал Антон, и его отряд увеличил скорость. За двести вершин он скомандовал:
— Копья наперевес! В галоп. — И, ударив пятками коня, заставил его скакать.
Больше он не сомневался. Его захватило упоение скачки. Он видел острие своего копья и чужих всадников, которые сначала остановились, затем, суетясь, вразнобой, помчались им навстречу. Он видел их короткие копья, которыми можно колоть с руки, но не бить рыцарским ударом, и злорадно усмехался. Это был уже не прежний застенчивый паренек с Земли, не желающий проливать ничью кровь и предлагавший: «давайте жить дружно». Он жаждал битвы, и адреналин просто бушевал в его крови. Он упирался ногами в стремена, поднимаясь и опускаясь в такт скачкам коня. Конь, ощутив стремление всадника к битве, все быстрее и ровнее большими скачками буквально стелился над землей. У Антона складывалось впечатление, что он еле касался ее копытами. Он тоже безудержно рвался в битву. И другие кони, почуяв жажду битвы вожака, неслись рядом с храпом, с пеной, бьющей из открытых ртов, и не отставали от него. Никто уже не думал о себе, о своей безопасности. Их объединяло одно желание — поскорее добраться до врага и схлестнуться с ним. Схлестнуться не на жизнь, а насмерть. И противник дрогнул. Быстро приближающиеся страшный в своей стремительности молчаливый клин заставил всадников, скачущих позади первых, придержать коней и начать отворачивать. Но было уже поздно. Их строй распался, и в него на всем ходу с оглушительным грохотом бронзы о сталь врезался клин всадников Антона. Он даже не заметил препятствия. На его копье напоролся могучий воин с торчащими усами и выпученными глазами, в которых Антон в последний момент увидел ужас. Копье пробило щит и легко вошло в тело. Конь воина отскочил в сторону, и на пути Антона оказался стоящий боком и хлеставший коня другой воин.
Прорезав строй противника, как нож масло, он выскочил за их спинами. На его копье напоролось сразу два противника, и оно под действием силы тяжести пригнулось к земле. Короткий отрезок выскочил из втулки, и копье в руках Антона освободилось от тяжести.
Не останавливаясь и не оглядываясь, Антон стал разворачивать строй вправо, в поле. За ним повернули остальные. Они выскочили с дороги в густую траву и по дуге зашли разбегающимся остаткам врага снова с фронта.
По спасающимся бегством стреляли из луков Эрзай и Ермидан. Торвал, словно маленькая скала, врезался в одного из зазевавшихся всадников и своим топором, больше похожим на молот, одним ударом снес его с лошади. Антон оглядел поле битвы. Враг, нахлестывая коней, разбегался по полю. На конях осталось пятеро.
— Двойками! — громко, перекрикивая храп коней, вопли раненых и топот копыт, скомандовал Антон. — За врагом… Марш! И отряд тут же разлетелся, как стая хищных птиц, в погоне за добычей.
Первая удача окрылила бойцов. Придала им смелости и куража. Бывшие крестьянские дети почувствовали, что они могут. Могут сражаться на равных с наемниками. Могут побеждать. И инстинкт охотника погнал их за бегущим в панике противником. Сам он придержал коня и направил его к Торвалу. Шер тоже в запале битвы озирался, ища противника. Для него битва закончилась слишком быстро, и он вертелся, дергая коня за уздцы, в разные стороны.
— Все, Торвал, — засмеялся Антон, — успокойся. Враг разбит и в панике бежит. Мы победили.
Он видел, как Эрзай снял с лошадей троих, и это было очень красиво. «Конечно, — промелькнула у него мысль, — говорить о убийстве, что оно было проделано красиво, не… не совсем правильно», — но то что делал степняк, это было искусство. Эрзай стрелял из своего лука, как из пулемета. В его руке было несколько стрел, и он пускал их одну за другой.
Ермидан, свистя, преследовал одного отбившегося всадника, мчавшегося к реке.
Двое других из оставшихся в живых нахлестывали коней.
«Уйдут, — решил Антон. Дистанция между ними и преследователями увеличивалась. — У них кони лучше». — Осталось дождаться, когда поймут это его бойцы и вернутся.
Эрзай как самый опытный воин проверял состояние поверженных врагов. Он спешился и стал переворачивать тела. Кого-то милосердно добивал, других оттаскивал в сторону. Подхватил за волосы одного и поднял, нагнул головой к земле и потащил к Антону. Другая рука степняка прижимала к горлу воина острый окровавленный кинжал. Было видно, что это дело для него привычное.
— Вот этот жив и даже не ранен. То ли упал, сбитый кем-то, то ли испугался и притворился мертвым, — радостно скалясь щербатым ртом и трепеща ноздрями коршунского носа, произнес Эрзай. Он поставил воина на колени пред Антоном.
— Говори, мразь, кто вы и зачем полезли на земли милорда! — приказал он.
Воин тихо заскулил. Антон вгляделся и понял, что под грязными разводами скрывалось лицо совсем молодого парня не старше шестнадцати лет.
— Говори! — дернул его за волосы Эрзай. Воин болезненно вскрикнул и посмотрел на Антона большими синими глазами. Антон присмотрелся повнимательней.
— Ба! — произнес он, сильно удивившись тому что увидел. — Да это девка! Рыжая. С гор, как наши. Отпусти ее Эрзай.
Степняк неохотно отпустил волосы, но кинжал от шеи не убрал.
Антон полюбовался на чумазое, в слезах, лицо и неожиданно для всех приказал:
— Встань с колен, дитя гор. Теперь ты служишь мне. Назови свое имя. Девушка кинула взгляд на Эрзая и ладонью отвела кинжал от шеи. Оперлась рукой о землю и с трудом поднялась. Гордо тряхнула короткими рыжими волосами.
— Почему ты думаешь, что я соглашусь тебе служить? — спросила она.
— Есть две причины, — с усмешкой на губах ответил Антон, он забавлялся ситуацией и чувствовал свою власть над ее жизнью и смертью. Такое ощущение он испытал впервые, и оно ему понравилось.
— Ты наемник, и я покупаю твою службу на год.
— На год?.. И что ты мне заплатишь за службу… и запомни, я с тобой спать не буду…
— Не будешь, и не надо. Желающих согреть мне постель хватает… А плата… это твоя жизнь. Что скажешь? Хорошее предложение?
Девушка, не ожидавшая таких слов, удивленно уставилась на Антона, захлопала ресницами и растерянно оглянулась. Собравшиеся вокруг воины громко, в один голос, заржали, как их кони в бою.
— Неплохое… — наконец произнесла она. — А если я не соглашусь?
— Тебя не будут бесчестить, тебя просто убьют, — спокойно ответил Антон.
— Ты сможешь убить женщину?
— Хороший ход. Это показывает, что ты умна, но наивна. Раз ты выбрала вместо стирки пеленок воинское ремесло, будь добра подчиняться правилам войны. Теперь найди своего коня и возвращайся, нам надо еще поговорить.
Девушка еще раз бросила на него быстрый взгляд, полный сметенных чувств, и, прихрамывая, пошла к коню, который стоял в стороне и не убегал.
— Эрзай, бери троих бойцов и собирайте трофеи. Убитых погрузите на коней и отвезите в крепость. Пусть Франси распорядится, чтобы этих бедолаг похоронили крестьяне. Монеты, что найдете у наемников, отдашь мне, я поделю их между всеми, кто сражался в этой битве… кроме гордой горки и Торвала.
Эрзай дернулся выполнять приказ и остановился.
— А ему почему не даешь? — глядя на бесстрастно сидящего на коне шера, спросил он.
— А ему деньги зачем? — удивился в ответ Антон. — Торвал самый богатый из нас, он деньгами ссужает крестьян. Верно, Торвал?
Шер равнодушно кивнул.
А Эрзай посмотрел на подошедшую девушку, державшую коня под уздцы, и спросил:
— А девку зачем взяли в отряд?
— А это ты у Торвала спроси, он все знает, — уклончиво ответил Антон.
Неуспокоившийся Эрзай, с досадой перевел взгляд на шера.
— Зачем? — спросил он того. Все притихли, ожидая ответа. Даже девушка с интересом уставилась на широкого, как степь, Торвала.
Торвал не подкачал. Он глубокомысленно произнес:
— У милорда на нее свои планы. Тебе-то что? Ты женат.
Девушка задохнулась от возмущения.
— Я за тебя замуж не пойду! — вырвалось у нее, и она поняла, что сморозила глупость. Покраснела так, что стало видно даже под слоем засыхающей грязи, и прикусила язык.
— Ну не пойдешь, и не надо, — равнодушно ответил Антон. И уже своим воинам скомандовал:
— Сержант, выдели троих в помощь Эрзаю. Быстро осмотрите тела и несите сюда монеты, поделю их, чтобы вы смогли что-то в городе себе или родным прикупить.
Денег оказалось двенадцать империалов серебром и медью. Немного, учитывая, что всадников было восемнадцать человек.
По одному империалу получили Эрзай, Ермидан и сержант, и по их лицам видно было что они счастливы.
«Эти трое, может, никогда и не держали таких денег в руках», — подумал Антон.
Пополимпериала получили остальные бойцы отряда и были безумно рады. Они не надеялись на такую щедрую награду. Остаток по праву забрал себе Антон. По устоявшейся традиции лорд получал половину трофеев. Но он оставил себе лишь два империала.
Оставив Эрзая с тремя бойцами собирать тела, отряд двинулся дальше. Девушка, погруженная в свои мысли, молча ехала рядом с Антоном. Но перед этим он отправил ее умыться в реке. Надо отдать должное, наемница оказалась красивой девушкой. Рыжие волосы до плеч. Большие, синие, как небо, глаза, в которых пряталась печаль. Тонкий аристократический нос и пухлые красные губы. Единственное, что ее немного портило, на вкус Антона, у нее были широкие плечи и ладони в твердых бляшках мозолей. Одета она была в кожаный доспех с кольчужными вставками. На поясе висел кинжал и небольшой топор, немного больше томагавка. Дополняли ее наряд кожаные сапоги до колен и клетчатая юбка, из-под которой виднелись коричневые суконные штаны. На голове кольчужный шлем со стальной чашей на темечке.
«Защита так себе», — разглядывая рыжую воительницу, подумал Антон. Он тоже ехал молча, не спеша заводить разговор. Девушка ехала слева от него, а справа, прищурившись от яркого солнца, поднявшегося за лесом на востоке, — Торвал. Эрзай и Ермидан ускакали далеко вперед. Отряд Антона разделился. Четверо всадников ехали впереди Антона, трое позади.