На ее ладони лежала крохотная, не больше половины ногтя, брошь без застежки – львиная голова. Явно золотая.
– Где ты ее нашла?
– Не я. Занта нашла. В щели у пола. Возможно, брошь упала и закатилась.
– Вещь явно не точильщика. Но чья она?
– Убийцы? На ком в городе мы видели такую брошь?
– Ни на ком. Она какая-то странная. Слишком маленькая...
В голове шевельнулось смутное воспоминание, но так и не прояснилось и быстро растаяло.
– Покажем находку Расмусу, – решила я. – Это улика.
– Нам нужен комиссар! – потребовала я, вторгаясь в приемный зал участка.
Тут было многолюдно. На скамье за решеткой ждал, благостно щурясь, сапожник Пульц, наверняка арестованный за свое обычное преступление – справление нужды в неположенном месте. За стойкой пили чай и беседовали полицейские Робсон, Бобсон и Добсон. Писарь Клаус курил, высунувшись в окно.
При моем появлении все замолчали.
– Эрла, что случилось? – спросил Роб. – Почему ты такая грязная?
– Где Расмус?
– Пошел домой перекусить. У него время обеда.
– Где он живет?
– На соседней улице, в доходном доме вдовы Кордулы, – отрапортовал Роб, но спохватился и неуверенно приказал: – Ты должна подождать его здесь. Изложи свою проблему, я запишу обращение.
Но я помотала головой, схватила Алексу за руку и выскочила наружу.
Расмус занимал лучшую комнату в доходном доме Кордулы – на первом этаже, выходившую окнами в небольшой сад, втиснувшийся между двумя каменными оградами. Даже отдельный вход имелся.
Мы загрохотали кулаками в дверь.
– Рейн! Открой! Это я, Эрла!
– Рейн? И уже на «ты»? – заинтересовалась Алекса.
Я ничего не стала ей объяснять. Дверь распахнулась, и перед нами предстал хмурый, озадаченный комиссар Расмус, в руке – надкусанный бутерброд.
Меня затопило невыносимое облегчение. Рейн показался мне таким родным близким, уверенным, спокойным! Мне хотелось обнять его. Он не даст нас в обиду. Он все уладит, он найдет преступника!
– Заходите, – обронил комиссар и посторонился, сразу поняв, что привела нас к нему новая беда.
Занту не нужно было просить дважды – она проскользнула между ног и отправилась исследовать новую территорию.
Несмотря ни на что, меня кольнуло любопытство – сейчас увижу, как живет комиссар. Обстановка квартиры многое говорит о хозяине.
В комнате было тепло, топилась чугунная печка, но форточка открыта настежь впуская поток ледяного воздуха. Простая мебель: некрашеный стол, одежный шкаф, узкий диван, зеркало и рукомойник в углу, где лежат бритвенные принадлежности. Вдова Кордула не баловала своих постояльцев.
На столе посреди комнаты обнаружилось кое-что любопытное. Рейн подкреплялся, и обед его был скуден: дымящийся чайник, на расстеленной газете – нарезанный хлеб, мясо, вареные овощи. А дальше лежали удивительные предметы: мелкие шестеренки и инструменты, пружины и линзы, фитили, спички! И стояли бутылки с разноцветными жидкостями явно алхимического происхождения.
– Садитесь, – Рейн приглашающе махнул рукой.
Я с трудом протащила к столу усталые ноги и чуть не рухнула на истертое, но такое мягкое сиденье. В теле гудело изнеможение.
Алекса же садиться не стала, а склонилась над инструментами и деталями и принялась бесцеремонно их изучать.
– Чаю?
– Да, пожалуйста.
Рейн налил мне чаю в простую жестяную кружку. Нос пощекотал смолистый аромат можжевельника – комиссар пил мой Нокс Вигилате.
Я сделала глоток и зажмурилась. Горячий, сладкий, вяжущий язык напиток казался эликсиром жизни.
– Ты неправильно его заварил, – пробормотала я. – Нужно заливать слегка остывшим кипятком. Если залить крутым, убьешь часть его полезных свойств.
– Запомню, – иронически отозвался комиссар на критику. Его светлые глаза остро и сурово горели на его угловатом лице.
– Комиссар! – прервал нас восторженный голос Алексы. – Вы изготавливаете часы? Ферромагические?!
– Да, это мое маленькое тайное увлечение. Теперь, когда вы узнали этот секрет, мне придется вас убрать, – сказал комиссар очень суровым голосом, и я испуганно уставилась на него.
– Вы шутите? – неуверенно засмеялась Алекса.
Рейн сухо улыбнулся.
– Шучу.
– Ферромагические часы – тонкое дело, – с уважением сказала Алекса. – Механизм капризный, чувствительный. Какого уровня заклинательные модусы вы используете? Среднего, сильного?
– Среднего.
– А зачем вам алхимические воспламеняющиеся жидкости?
– Я немного знаком с фламмагией. Хочу изготовить часы с огненной подсветкой. Ну, закончили допрашивать? – вдруг рявкнул он. – Может, скажете уже наконец, зачем вы прервали мой обед?
Я отставила кружку, облизала губы.
– Тиль Тинвин мертв. Точнее... ни жив ни мертв. Как Бельмор. Мы нашли его на Ржавом пустыре. Его обратили в кусок металла.
Комиссар выслушал новость бесстрастно, лишь дернулась мышца у губ.
– Дальше, – он хладнокровно отхлебнул чаю.
И я рассказала ему все. Зачем мы отправились на Ржавый пустырь, что рассчитывали там найти, и что нашли на самом деле.
Рейн забрал брошь-льва. Покачал ее на ладони, достал лупу, внимательно изучил. Хмыкнул. Брошь явно ему о чем-то говорила, но делиться своими соображениями комиссар с нами не пожелал.
Молча положил брошь в конверт, сунул конверт в карман, встал, снял с вешалки форменное пальто, надел.
– Беда с этими безрассудными девицами, – устало сообщил он Занте, которая с удовольствием грызла в углу стащенный обрезок сыра. – Вечно лезут, куда их не звали, ищут приключений на свои бедовые прекрасные головы.
Повернулся к нам и пригвоздил нас с Алексой уничижительным взглядом.
– Идемте, – приказал комиссар. – Сначала в участок, потом – на пустырь. Спокойного вечера не ждите.
Он грустно глянул на недоеденный обед, вздохнул, нахлобучил шляпу и повелительным жестом приказал нам выходить.
И верно: вечер был безнадежно испорчен. Впрочем, иного сложно было ожидать, учитывая, как гадко начался день.
Мы вернулись в участок. Комиссар усадил нас с Алексой перед столом и принялся дотошно допрашивать. Писарь Клаус вел запись.
Затем Расмус черкнул пару посланий и отправил с ними Добсона в город. Сам же собрал отряд, куда вошли Роб, Боб и два Коптилки, носившие бесхитростные имена – Первый и Второй.
Вместе мы вернулись на пустырь. Я чувствовала себя арестованной, шагая между скрипящих и пыхтящих автоматонов.
И началась полицейская рутина. Высохший ров оградили шестами. Комиссар бегло осмотрел тоннель, после чего забрался в каморку Тиля и не появлялся оттуда добрых полчаса. В это время Роб допрашивал нас по новой, вздыхая от усталости.
Наконец, комиссар вернулся, хмурый, как туча. Прибыл доктор Штраус в сопровождении главного городского ферромага и его помощников. Они тоже отправились глянуть на Тиля и вскоре вынесли точильщика на носилках, прикрытого рваным одеялом. Ферромаг, господин Айроншпис, растерянно дергал себя за седой ус. Доктор же ликовал, как всегда, когда встречал «любопытный случай».
– Изумительно! – воскликнул он, роняя в волнении пенсне. – О таких заклинаниях мы слышали лишь в старинных преданиях. Элементы в живых клетках обращены в металл! Состав пока неизвестен. Если не ошибаюсь, в него входят также фосфор и кислород. У клеток пористые мембраны, идут химические реакции, обмен веществ, они могут размножаться! Не исключено, что органы Тиля продолжают функционировать. Хотя они наверняка приобрели сходство с... деталями машины? – неуверенно закончил доктор.
– Он в сознании? Он жив? – с ужасом и надеждой воскликнула я.
– Затрудняюсь ответить. Время покажет. Процесс превращения в металл еще идет.
– Даже предположить не могу, какой заклинательный модус был использован, – озадаченно сообщил маг. – Безусловно, ферромагический, очень высокого уровня. Его применил человек решительный, с сильной волей. Но налицо также изменения, вызванные витамагической формулой. Однако это невозможно! Немыслимо!
– Ну, результат-то у вас перед глазами, – заметил доктор. – Стало быть, все возможно и мыслимо. Следует лишь отказаться от принятых догм и взглянуть на магию с иной точки зрения. Омнимагия – слышали о такой?
– В детских сказках. Не было найдено ни одного доказательства того, что древние маги успешно ее применяли.
– Говорят, в цитадели Таф-ар-Целлоры полно доказательств, да разве афарские маги их нам покажут!
– Вы предполагаете, тут покуролесил маг из Таф-ар-Целоры? – саркастически заметил ферромаг. – И кто же, интересно, из жителей города там обучался? Уж не сапожник ли Пульц? Или почтенная вдова Кордула? Или враль Аркандор? А может вы, комиссар? – со смешком обратился Айроншпис к Расмусу. – Вы же из семьи ферромагов? А ваша матушка до замужества изучала витамагию. Может это вы тут нам загадки подбрасываете?
Комиссару шутка не пришлась по вкусу. Он послал Айроншпису неприязненный взгляд.
– Мне известно, кто из жителей города бывал в Таф-ар-Целлоре. Господин Конрад Ингольф, знаменитый путешественник, коллекционер артефактов и дедушка госпожи Ингольф! – тоном драматического разоблачителя сообщил за моей спиной бургомистр.
Я обернулась. Сангвиний прибыл вместе со своим личным помощником, разодетый и надушенный. Стоял, опершись о трость обеими руками, и брезгливо озирал окрестности.
– Ну, Эрла, голубушка, пора бы вам уже признаться в ваших деяниях, – продолжил он с отеческой заботливостью. – Вы использовали тайные заклинания, которым научил вас дед? Понятно, за что вы убрали Бельмора. Но точильщик-то вам что сделал? Безобидный бродяга!
Я онемела. Хватала воздух открытым ртом, не находя слов парировать новое обвинение.
– Господин Снобс, вам определенно следует сократить потребление свинины и шнапса, – сообщила бургомистру Алекса сладким голосом. – Мне вот известно, что эти продукты способствуют ожирению мозга и нарушению умственной деятельности. У вас наблюдаются все симптомы. Что за бред вы несете?