Пошёл я однажды за водой. Мама на работе, нужно было самому воды натаскать. Зачерпнул полведра; вокруг колодца скользко, вся земля обледенела, еле до дому ведро дотащил, поставил его на лавку, смотрю, а в нём жук-плавунец плавает, большой такой, с мохнатыми ножками. Вынес я ведро во двор, воду вылил в сугроб, а жука поймал и посадил в банку с водой. Жук в банке вертится, никак привыкнуть не может.
Пошёл я снова за водой, ничего на этот раз не попалось. Разделся и хотел посмотреть жука, а банки на окне нет.
Спрашиваю у Гали:
— Галя, это ты жука взяла?
— Да, — говорит, — я, пусть он в моей комнате стоит.
— Почему же, — говорю, — в твоей, пускай жук общий будет!
Беру из её комнаты банку и в кухне на окно ставлю: мне ведь тоже хочется на жука смотреть.
Галя заплакала и говорит:
— Я всё маме скажу, как ты у меня жука отнял!
Подбежала к окну, схватила банку, даже воду на пол расплескала и опять к себе поставила в комнату, Я разозлился.
— Нет, — говорю, — жук мой, я его поймал, — взял и обратно банку поставил на окно.
Она как заревёт, одеваться стала.
— Я, — говорит, — в степь пойду и замёрзну там из-за тебя.
«Ну, — думаю, — и пускай!» Она всегда так: если не дашь чего, так сразу пугать начинает, что замёрзнет в степи.
Хлопнула она дверью и ушла. Смотрю я из окна, что она делать будет, а она идёт прямо в степь, только тихо-тихо, ждёт, когда я за ней побегу.
«Нет, — думаю, — не дождёшься, хватит, побегал за тобой!»
Идёт она, снег ей по колени, сама руками за лицо держится: ревёт, значит. Всё дальше и дальше от дома уходит в степь.
«А что, — думаю, — и взаправду замёрзнет?»
Жалко мне её стало.
«Может, пойти за ней, вернуть? И жука мне не нужно, пускай себе насовсем берёт. Только опять будет всегда устраивать рёв. Нет, лучше подожду, будь что будет!»
Далеко ушла, совсем маленькая точка только видна. Хотел я уже одеваться, за ней идти — смотрю, точка всё больше становится: обратно, значит, идёт. К дому подошла, руки в карманах держит, смотрит себе под ноги. Боится глаза поднять: знает, что я на неё смотрю из окна.
Пришла домой, разделась молча и ушла к себе в комнату. Долго там сидела, а потом подошла к окну и говорит:
— Какой хороший жук, его покормить надо!
Стали мы за жуком вместе ухаживать.
Когда мама с работы пришла, Галя ей ничего не рассказала и я тоже.
Верблюжья варежка
язала мне мама варежки, тёплые, из овечьей шерсти. Одна варежка уже готова была, а вторую мама до половины только связала, на остальное не хватило шерсти. На улице холодно, снегом замело весь двор, гулять меня без варежек не пускают — боятся, что отморожу руки. Сижу я у окна, смотрю, как синицы на берёзе прыгают, ссорятся: наверное, жучка не поделили.
Мама сказала:
— Подожди до завтра — утром к тёте Даше пойду, попрошу шерсти.
Хорошо ей говорить «до завтра», когда я сегодня гулять хочу! Вон со двора к нам дядя Федя, сторож, идёт без варежек. А меня не пускают.
Вошёл дядя Федя, снег веником отряхнул и говорит:
— Мария Ивановна, там дрова на верблюдах привезли. Будете брать? Хорошие дрова, берёзовые.
Мама оделась и пошла с дядей Федей дрова смотреть, а я из окошка выглядываю, хочу верблюдов увидать, когда они выезжать будут.
С одной подводы дрова выгрузили, верблюда вывели и привязали у забора. Большой такой, лохматый. Горбы высокие, как кочки на болоте, и на бок свешиваются. На самой верхушке шерсти много. Вся морда верблюда покрыта инеем, и губами он что-то всё время жуёт — наверное, хочет плюнуть.
Смотрю я на него, а сам думаю: «Вот у мамы шерсти на варежки не хватает — хорошо бы верблюда остричь, только немножко, чтобы он не замёрз».
Достал я потихоньку ножницы и стал передний горб обстригать, не весь, а самую макушку, где шерсти больше. Настриг целый карман, начал со второго горба стричь, чтобы горбы были ровные, а верблюд ко мне повернулся, шею вытянул и нюхает валенок. Испугался я сильно — думал, ногу укусит, а он только полизал валенок и опять жуёт.
Подровнял я второй горб, спустился на землю и в дом скорей побежал. Отрезал кусок хлеба, посолил и отнёс верблюду — это за то, что он мне дал шерсти. Верблюд сначала соль слизал, а потом съел хлеб.
В это время мама пришла, дрова выгрузили, второго верблюда вывели, моего отвязали, и все уехали.
Мама меня дома бранить стала:
— Что же ты делаешь? Ты же простынешь без шапки!
А я правда шапку забыл надеть. Вынул я из кармана шерсть и маме показал — целая куча, совсем как овечья, только рыжая. Мама удивилась, когда я ей рассказал, что это мне дал верблюд.
Из этой шерсти мама напряла ниток. Целый клубок получился, варежку довязать хватило и ещё осталось. Теперь я хожу гулять в новых варежках. Левая — обыкновенная, а правая — верблюжья. Она до половины рыжая, и когда я смотрю на неё, то вспоминаю верблюда.
Пеликан
огда я был совсем маленький, пошли мы с мамой в зоопарк. Мама мне купила булку.
— Будешь, — говорит, — кормить зверей.
Я кусочки от булки отщипывал и давал всем зверям.
Верблюд свой кусочек съел, вздохнул и мою ладонь полизал — видно, не наелся, — но я ему больше не дал: другим зверям тогда не хватит.
Медведю кинул кусочек, а он лежит в углу и булки не замечает. Я ему кричу:
— Мишка, ешь!
А он на другой бок перевернулся, как будто не слышит.
Всю булку отдал зверям, осталась одна горбушка. Мама говорит:
— Пойдём домой, звери уже устали, хотят спать.
Пошли мы к выходу.
— Мама, — говорю, — ещё горбушка осталась, нужно дать её пеликанам.
А пеликаны живут на озере.
Мама говорит:
— Ну, беги скорее, я тебя здесь подожду. Прибежал я к пеликанам, а они уже спят. Столпились на берегу и спрятали голову под крыло.
Только один пеликан не спит, стоит около дерева и перед сном умывается: чистит пёрышки. Клюв большой, а глазки маленькие и хитрые.
Просунул я ему горбушку через решётку.
— Скорей, — кричу, — ешь, а то меня мама ждёт!
Перестал пеликан умываться, посмотрел на горбушку, медленно ко мне подошёл и как клюнет!
Не успел я руку отдёрнуть, он её вместе с горбушкой схватил.
Я закричал, а он руку выпустил, клюв вверх поднял и проглотил горбушку.
Посмотрел я на руку, а на ней царапина. Это пеликан её оцарапал — хотел вместе с горбушкой руку проглотить.
— Чего ты стоишь там, иди скорей! — зовёт меня мама.
А пеликан спрятался за дерево.
Мама меня спрашивает:
— Булку пеликану отдал?
— Отдал, — говорю.
— А что ты в кармане держишь?
— Ничего, просто так.
А это я оцарапанную руку в карман спрятал, чтобы мама не увидела.
Пришли мы домой. Мама так и не заметила, что меня пеликан укусил, а я маме про это не рассказываю — боюсь, а вдруг она пеликана бранить будет, чтоб зря не клевался.
ЧЕМБУЛАК
Чембулак
ой дедушка — охотник, мы живём в избушке около ручья. И ещё с нами живёт Чембулак. Это такая собака: она у меня кусочки выпрашивает, когда я ем.
Дедушка сердито скажет:
— Не стыдно попрошайке!
И Чембулак от стыда виляет хвостом.
Я у дедушки спросил, почему он мне ничего не говорит, а только Чембулаку.
— Потому, — сказал дедушка, — что ты ещё маленький, а Чембулак уже седой!
И правда, у него в усах и на шее белые волосы. Садимся мы обедать, и Чембулак тащит свою миску в зубах. Дедушка наливает всем поровну: ведь Чембулак вместе с дедушкой ходит на охоту.
Недавно дедушка собрался в деревню за мукой, а меня оставил в избушке с Чембулаком.
— Вот ваш хлеб с маслом, а к вечеру я приду. Да не обижай собаку!
Я Чембулака не обижал, он меня первый обидел. Стал я есть хлеб, думаю: «Половину съем, а потом дам Чембулаку!»
Чембулак сидел на полу и смотрел мне в рот. А потом схватил со стола свечку и разгрыз. Дедушка подумает, что я свечку спрятал, чтобы потом зажигать!
Хотел я отнять свечку, а Чембулак как зарычит!
Залез я на стол и бросил в Чембулака валенок. Он завизжал и выбежал из избушки.
Вечером пришёл дедушка, а с ним Чембулак.
— Говори, за что Чембулака обидел, он ко мне в деревню прибежал и рассказал всё-всё!
Я испугался и сказал про свечку. И про валенок тоже.
Я думал, и правда Чембулак всё дедушке рассказал. Ведь это не простая собака, а хитрая-хитрая!
Меня берут на охоту
Своё ружьё дедушка всегда чистит осенью. Чистит он его угольками. Вытащит из печки чёрный уголёк, разотрёт в порошок и порошком чистит.
Чембулак, как увидит ружьё, сразу начинает ходить вокруг дедушки и показывать зубы. Это он так улыбается.
Дедушка чистит ружьё, а Чембулак всё улыбается, потому что его всегда на охоту берут, а меня нет.
— Я Чембулака больше за хвост дёргать не буду. Честное слово! — говорю я.
Дедушка уж знает, что я на охоту прошусь.
— Вот если неделю не будешь трогать Чембулака, тогда возьму.
Я очень обрадовался и всю неделю не подходил к Чембулаку.
Я помогал дедушке собирать вещи в мешок. Сначала мы положили одеяло, потом пшено, а сверху — кастрюльку и чайник. В кастрюльку дедушка положил хлеб, а в чайник — соль и железную баночку со спичками.
Я спросил, почему спички в баночке. Дедушка сказал:
— Если мешок упадёт в речку, всё намокнет, а спички будут сухие. Можно разжечь костёр и всё высушить.
— Дедушка, а мы тоже упадём в речку?
Дедушка подумал и сказал, что мы тоже можем упасть в речку.
Тогда я ещё больше захотел на охоту.
Мы положили в мешок две ложки, дверь в избушке подпёрли бревном и пошли в лес.
Чембулак зазнаётся
В лесу я шёл за дедушкой, а Чембулак бегал вокруг и искал дичь. Чембулак держал прутик в зубах. Я хотел отнять прутик и позвал Чембулака. Но он даже не посмотрел в мою сторону.