И явился. И обнаружил, что Пудык восседает на лотосовом сиденье, приняв облик Майтрейи, и источает сияние. Тело его блестит, и сиденье под ним — из золота. Пакпак невольно с трепетом поклонился в приветствии и спросил:
— Как ты достиг этого?
Пудык рассказал ему все, как было. Пакпак вздохнул:
— Видимо, много у меня преград. Выпало мне счастье повстречаться с совершенномудрой — и то не впрок. Ты же, человек больших добродетелей, стал подлинно милосердным и прежде меня достиг цели. Молю, не забудь нашу прежнюю дружбу, сделай так, чтобы мы опять были вместе!
На это Пудык ответил:
— В чане есть ещё немного жидкости, её хватит, чтобы омыться.
Пакпак омылся и так же, как и его друг, превратился, но в будду Амитабу. И они двое чинно расположились друг против друга.
Жители деревни, что у подножья горы, услышали об этом и, обгоняя друг друга, поспешили поклониться им, ахая от изумления:
— Какое диво! Какое диво!
И тогда двое святых растолковали им Учение Будды, после чего отбыли, стоя во весь рост на облаке.
А на четырнадцатом году правления под девизом Тяньбао, в год ыльми, государь Силла Кёндок вступил на престол и услышал о свершившемся чуде. В год чонъю он отрядил людей построить большой храм. Назвали тот храм Пэквольсан намса — «Храм, что к югу от Гор светлой луны». На втором году правления под девизом Гуан-дэ, в год капчин, в пятнадцатый день седьмой луны завершили его строительство. Затем высекли из камня изображение Майтрейи и поместили в Золотом зале, надпись же гласила: «Зал Майтрейи, в которого воплотились при жизни». Высекли также и изображение Амитабы и поместили в зале, где толкуют сутры. А поскольку оставшейся в чане жидкости было мало и омылся Пакпак не целиком, то и изображение Амитабы оказалось в пёстрых пятнах. Надпись же гласила: «Зал Амитабы, в которого воплотились при жизни».
В сутре «Хуаяньцзин» сказано: «Майя, будучи необыкновенных добродетелей и мудрости, на удивление одиннадцати землям родила Будду, словно изменив врата, из которых появляется на свет человек». Вот и в наше время разрешение от бремени святой госпожи являет собой сокровенный промысел. Ведь если вдуматься в слова, сказанные ею, они имеют высший смысл, вложенный в них совершенномудрой, которая, снисходя к непосвященным, мягко подлаживалась к ним в разговоре. О, если бы светлая госпожа не разумела тех заклинаний-дхарани, словам которых следуют обычные люди, разве всё могло бы так обернуться?! Ведь в последней строке её первого стиха подразумевается:
Ветер свеж, а циновка одна, не дайте же волю гневу.
Так именно она не выразилась, но потому лишь, что не пожелала уподобиться в своей речи вульгарной толпе.
В славословии говорится:
У скалы зелёной кто-то в дверь постучал.
На закате кто же к скиту подошёл?
Южная обитель рядом, лучше вам туда пойти.
Не топчите зелень мха и не пачкайте обитель.
Это о северной обители сказано.
В долине темно, куда же пойти? Всё окутано темнотой.
У южного окна лежит циновка, лучше останьтесь здесь.
Всю ночь напролёт бусины чёток перебирает одну за другой
И только боится, что стуком гостью пробудит от сна.
Это о южной обители сказано.
Сосны зелёные тянутся без конца, не найти ей дорогу.
К монаху явилась, чтоб испытать, он ночью впустил её.
Трижды омылась в бадье, и, лишь только небо посветлело,
Сразу двух сыновей родила и тут же ушла на запад.
А это сказано о совершенномудрой госпоже.
Сонюль возвращается к жизниПеревод Ю. В. Болтач
Монах монастыря Мандок-са по имени Сонюль пожертвовал деньги, желая сделать копию шестисот свитков «Махапраджняпарамита сутры»[281]. Работа ещё не была завершена, как внезапно Сонюль был уведён чиновниками Сумеречной управы и прибыл в загробное судилище. Судья спросил:
— Какие дела ты совершил, пока находился в мире людей?
Сонюль сказал:
— Я, бедный искатель Пути, в последние годы хотел завершить переписку «Сутры о великих качествах»[282]. Мой труд ещё не был окончен, как я пришёл сюда.
Судья сказал:
— Хотя срок твоей жизни уже исчерпан, твоё возвышенное желание ещё не осуществлено. Надлежит вернуть тебя в мир людей, чтобы ты полностью завершил переписку драгоценного канона.
И он отпустил Сонюля обратно. На пути ему встретилась некая женщина. Плача и рыдая, она поклонилась ему и сказала:
— Я тоже уроженка страны Силла, что на материке Джамбудвипа[283]. По обвинению в том, что мои родители[284] тайно заняли принадлежащее монастырю Кымганса заливное поле размером в один мё, я была схвачена и осуждена Загробным управлением. Я уже долгое время принимаю тяжкие мучения. Если вы, наставник, сейчас вернётесь в родные края, скажите моим родителям, чтобы они немедленно вернули чужое поле. Когда я ещё жила на земле, то спрятала под кроватью сосуд с кунжутным маслом, а ещё положила под матрас в постели штуку плотного холста. Хотелось бы, чтобы вы, наставник, взяли моё масло и зажгли светильник перед Буддой, а также использовали этот холст как материал для переписки сутры. Это и будет вашим благодеянием той, что пребывает у Желтого потока[285]. Надеюсь, что эти заслуги освободят меня от мучительных страданий.
Сонюль спросил:
— Где находится твой дом?
Женщина ответила:
— В деревне на юго-западе от монастыря Кувонса, что в округе Сарян.
Сонюль, услышав это, тотчас пустился в путь — и вдруг очнулся.
К тому времени Сонюль был мёртв уже десять дней, и его тело было похоронено на восточном склоне горы Намсан[286]. Находясь в могиле, он звал на помощь три дня. Отрок-пастух услышал его голос и, придя в его монастырь, рассказал об этом. Монахи из монастыря отправились на гору, раскопали могилу, вытащили его, и он подробно рассказал им о предшествовавших событиях.
Ещё он посетил дом этой женщины. Оказалось, что женщина умерла пятнадцать лет назад. Масло и холст нашлись в точности там, где она сказала. Сонюль, как и просила эта женщина, совершил подношения ради её загробного счастья. Женщина явилась ему в облике призрака[287] и поблагодарила его:
— Благодаря вашей милости, наставник, я избавилась от мучений и обрела освобождение.
Среди людей того времени, слышавших об этом, не было таких, кто бы не вострепетал и не растрогался. Все они помогли завершить переписку драгоценного канона. Сейчас эта сутра в целости находится в хранилище монашеского управления Восточной столицы. Каждый год весной и осенью её раскрывают и прочитывают от начала до конца ради предотвращения бедствий.
Оценивая деяния Сонюля, скажу:
Наставник наш, достойный похвалы, в благой судьбе нашёл себе опору.
Дорогой призраков покинув мир, вернулся вновь к родным лесам и водам.
Родители спросили у него о доле дочери в загробном мире.
Ответ им передал: «Ради меня то поле в один мё скорей верните».
Мирянин и журавлиное пероПеревод Ю. В. Болтач
Согласно сохраняемым в монастыре Вольчжонса древним записям, наставник Закона Чачжан[288] первым прибыл в горы Утайшань. Желая созерцать «истинное тело»[289], он построил хижину у подножия горы и поселился там. Прошло семь дней, но Чачжан так и не увидел «истинное тело», и тогда он отправился в горы Мёбомсан, где основал монастырь Чонамса.
Впоследствии жил мирянин-домохозяин Синхё — Верующий в Будду и почтительный к родителям. Некоторые утверждают, что он был «превращённым телом»[290] бодхисаттвы Кумарабхуты[291]. Его дом находился в области Кончжу[292]. Заботясь о матери, он проявлял искренность и почтительность. Если пища была не скоромной, мать не принимала её, и поэтому тот мирянин в поисках дичи постоянно ходил по горам и долинам. Однажды у дороги он увидел пять журавлей и выстрелил в них. Один из журавлей потерял перо, а птицы улетели. Мирянин подобрал это перо, прикрыл им глаза и посмотрел на людей — и все эти люди оказались животными. Поэтому он поклялся больше не охотиться на дичь и тогда, срезав мясо с собственного бедра, поднёс его матери. После этого он покинул мир, а свой дом отдал под монастырь. Ныне это храм Хёгавон — «Храм в доме почтительного сына». Затем мирянин из окрестностей Кёнчжу пришел в Хасоль. Посмотрел сквозь перо на людей — и все они оказались лишь подобиями людей. Тогда у него явилось желание обзавестись там домом. На дороге он увидел старую женщину и спросил её, можно ли ему поселиться в этом месте. Женщина сказала:
— За горами, что на западе, есть протянувшаяся в северном направлении долина, и там можно обосноваться.
Как только эта женщина кончила говорить, она тотчас стала невидима. Мирянин понял, что это было наставление бодхисаттвы Авалокитешвары[293]. Поэтому он отправился на равнину Сонопхён, пришёл на то место, где прежде Чачжан построил хижину, и поселился там. Однажды пять каких-то монахов