Пионеры этих подробностей не выясняли. Они просто помогли взрослым вырвать из поповских рук этот праздник и превратить его в веселые конские состязания, в народное гулянье с захватывающими веселыми играми, с песнями и плясками.
Ну, а Федя и Калиныч постарались сделать так, чтобы народ посмеялся над обманщиками попами и над противными самогонщиками.
С утра на цыганскую луговину — так, оказывается, называлось место, где расположился пионерский лагерь, — стали съезжаться гости. Из дальних сел и деревень приезжали на телегах парни, девушки, молодушки и даже старушки. Всем хотелось и людей посмотреть и себя показать.
Так уж издавна повелось, перед началом хлебной уборки собираться здесь на «престольный праздник». На просторной луговине устраивались скачки мальчишек на неоседланных конях. Состязание в песнях и плясках. Борьба парней на кушаках.
Раньше всех явились выселковские, как хозяева луговины. Умытые, причесанные, нарядные углежоги тоже пришли, они скоро и ловко построили качели. Срубив и вкопав в землю несколько берез, крест-накрест положили на них перекладины. Из ивовых прутьев свили кольца. Прикрепили к ним крепкие веревки, плетенные из лыка. Вставили доски. И готово — качайся, взлетай выше дерева!
Церковный староста привез карусель, хранившуюся у попа в сарае. Это было интересное сооружение. На деревянных брусьях были укреплены разноцветные кони — красные, синие, желтые, белые в красных яблоках и черные в белых яблоках.
А сверху над шатром были изображены вырезанные из досок и раскрашенные фигуры святых, которым посвящался праздник, — Фрол и Лавр. Они крутились вместе с шатром, глядя на всех с застывшими улыбками.
Карусельные развлечения устраивал лихой выселковский поп, чтобы привлечь прихожан. Его дети были тут же. Они приехали на конях, чтобы принять участие в скачках мальчишек. На одном была красная шелковая рубашка, на другом — синяя. И разноцветные картузики.
Деревенские ребятишки тоже были нарядные и, сидя на конях, сверкали разноцветными рубашками и голыми пятками.
Зрители располагались вдоль дороги, отведенной для скачек, сидя на телегах.
Победителю полагался приз — жеребенок хорошей породы, да еще с крестиком на лбу. Ну, такого найти было нелегко, и поэтому крестик ему подделывали, либо подстригая белую метинку, либо подкрашивая белилами.
После бегов победитель отправлялся к церкви, а за ним верхом все владельцы коней. А поп с паперти из большой серебряной купели кропил их «святой водой». И коней и владельцев. И все это под веселый колокольный перезвон.
Вот как старались церковники привлечь верующих.
Нелегко было коммунистам и комсомольцам такой праздник повернуть на свою сторону. Однако попробовали.
Прежде местные власти на этот праздник не обращали внимания, а на этот раз явился и председатель райисполкома и секретарь райкома. Приехала кинопередвижка.
На прежних праздниках было только первенство по скачкам. Ныне объявили призы за лучшую песню, за лучшую пляску, за победу в борьбе.
Среди призов была красно-рыжая телочка, удивительная красавица с настоящей звездочкой на лбу.
Прежде на праздник являлись многочисленные самогонщики и устраивали торговлю брагой, медовухой и самогоном прямо с телег — из глиняных корчаг и дубовых бочонков.
Теперь приехал передвижной буфет с бочонками хлебного кваса и фруктовых вод. Самогонные аппараты «чинить» забрал Калиныч.
Почти всегда праздники кончались драками и увечьем перепившихся людей. Во избежание этого явилась милиция. В том числе и тот молоденький милиционер, который принял смолоугольщиков за самогонщиков. Он приехал не только наводить порядок, у него был свой номер — показ вольтижировки на коне.
Раньше комсомольцы бойкотировали эти «поповские сборища», а теперь явились из коммуны все, во главе с Колобковым.
Готовились к празднику и пионеры.
Рядом с каруселью они поставили сооружение из двух палаток с двумя выходами, написав плакат: «Комната смеха». Вход был свободный, в порядке живой очереди.
И как только закачались девчата и парни на качелях, завертелись мальчишки на карусели, из таинственной комнаты раздался смех первых посетителей. Пускали туда небольшими партиями.
В комнате смеха на колеблющихся стенах палаток были развешаны фотографии местных богатеев, попа, попадьи и поповичей рядом с фотографиями икон, на которых изобразили их персоны ивановские богомазы.
Посетителей встречал выселковский дьячок, с указкой в руке, похожий на учителя. И объяснял, что к чему.
Из комнаты смеха раздавались возгласы:
— А мы-то молились им!
— Как же раньше-то не усмотрели!
— Да ведь подумать не могли!
— Не сличали так близко-то!
— Да и в церкви всегда полутьма, неясность.
Бабы плевались с досады. Старушки крестились и спешили уйти. Иные недоверчиво отмахивались. А молодежь хохотала.
Тут же у выхода висел плакат «Кто не верит, пусть проверит, церковь открыта, пожалуйста!». Так оно и было. Попадья велела батрачке проветрить ризы, и под этим предлогом Глаша побежала и растворила все окна и двери церкви…
Видя, что посетители комнаты смеха выходят, смеясь, ругаясь, отплевываясь, крестясь, народ так и повалил.
Только начало скачек отвлекло людей от любопытного зрелища к новому, более азартному.
Вначале замечательную вольтижировку показал милиционер на своем ученом коне, затем все мальчишки, принимающие участие в скачках, выстроились на опушке леса. Раздался холостой выстрел из охотничьего ружья — по этому сигналу наездники гикнули, свистнули и, заколотив пятками коней, понеслись нестройной толпой вдоль берега реки.
Вихрем заклубилась пыль. Замелькали разноцветные рубашки, надуваясь пузырями. И все мальчишки стали похожи на воздушные шары, прикрепленные к конским спинам. Вот-вот оторвутся и улетят в небо.
Вслед им неслись подбадривающие крики, шум множества голосов.
Вначале ничего нельзя было разобрать, но вот из общей толпы выделилась небольшая кучка всадников и ушла вперед. Среди них виднеются разноцветные картузики поповичей, несколько растрепанных мальчишеских голов. И вдруг буденовка! Островерхая буденовка!
И откуда она взялась? И откуда появился вороной конь с белыми ногами? Кого несет он, обгоняя всех остальных? Что это за мальчишка, словно приросший к гриве коня?
Неужели он всех обгонит? Даже поповичей, под которыми такие славные лошади.
Вот всадники доскакали до села, развернулись вокруг церкви и помчались обратно к цыганской луговине. И здесь все решилось — первым прискакал буденновец на вороном коне. Снял шапку, тряхнул чубиком и засмеялся.
Народ узнал озорного Прошку.
Лихой поп при виде победителя глаза вытаращил. Как же он его благословлять будет, безбожника? И святой водой кропить?
— Ничего! — подмигнул ему Прошка. — Я не сахарный, не размокну, поехали!
Завернул вороного коня и направился к церкви, за ним все участники скачек и остальные владельцы коней. Пришлось попу сесть в дрожки и обогнать процессию, чтобы встретить ее как подобает и вручить победителю породистого жеребенка. Позади всех, как побитые, уныло плелись поповичи. Обидно им было, что их обскакали, да кто! — их бывший батрак Прошка!
Но они еще не знали, какие сюрпризы ждут их впереди.
За конными мужиками и парнями к церкви направлялись бабы, старушки, старики, детвора и все, кто был на гулянье. Стар и мал прибежали к церкви.
Вначале посмотрели поповскую церемонию, как лихой поп Прошку кропил. Вот была потеха! Морщится поп, как бес перед ладаном, рука у него не поднимается на безбожника. А тот сидит на коне, подбоченясь. Лихо сдвинул на затылок буденовку.
— Да ты хоть шапку-то сними! — грозится ему церковный староста.
А он в ответ:
— Ничего, пусть моя буденовка будет свяченая! На войну попаду в ней — ее пуля не возьмет. Давай кропи, батя.
Так и пришлось попу, соблюдая обычай, окропить победителя Прошку.
Не успел лихой поп пережить это поношение, как новая беда, — является дьячок, веселый, торжествующий, с указкой и без всяких церемоний входит на паперть, идет в церковь и приглашает народ:
— Входите, граждане! Экскурсия в комнату смеха продолжается. Окна открыты. Экспонаты отлично видны!
Поп попятился, ноги у него подкосились, и он сел на паперть, где были места нищих.
Давно говорили ему, будто дьячок хочет к большевикам податься, в колхоз вступить на должность счетовода. Не верил. Вот оно, так и есть! Всегда он был безбожником, из-за дележа кружечных денег спорил, а теперь окончательно обезбожил!
— Воды, воды! Ох, тошно! — крикнул поп. И подбежавшая попадья стала его кропить из купальницы той же кистью, которой он кропил коней.
А в церковь уже валил народ. Вслед бросились и поповичи.
Что же они увидели?! Невероятное. Рядом с иконами висели фотографии знакомых им лавочников, богатеев, их жен, и люди сравнивали, с кого какая икона писана!
Дьячок объяснял с указкой в руках, как учитель. Заметил поповичей и кричит:
— А ну-ка, давай их сюда, живые экспонаты!
Поповичей подхватили под руки, подтащили и давай сравнивать их со святым Пантелеем и со святым Иосифом.
— Ой, как похожи, ну, тютелька в тютельку!
— Угодники, святые целители! Ах вы, блинные выкормки!
Насилу поповичи вырвались.
Пионеры, пришедшие на эту антирелигиозную экскурсию, были свидетелями их позорного бегства.
Вместе с ними смеялась Глаша, которая ловко развесила во время просушки риз все эти фотографии рядом с иконами.
— Ты артистка, Глаша, — хвалил ее Федя, — мы тебя в Москву учиться в театральное училище возьмем.
Верующие до того рассердились, что хотели тут же эти иконы разгромить, но коммунисты их удержали:
— Не трогайте, граждане, это же замечательные экспонаты. Пускай тут остаются. Придет время — музей здесь сделаем!
Все тут перебывали. Повидали пионеры и своих старых знакомых. Вежливый дяденька, живущий в «Бедноте», сам подошел к ним. Поздоровался и говорит: