Мартин был очень зол.
— Ты куда же это убежал? — шипел он. — Дождёшься, что тебя опять кто-нибудь утащит. Прямо хоть привязывай тебя по ночам… Ну, чего ты здесь не видел?
— Ты лучше спроси, что я здесь видел, — сказал Нильс.
— Ну а что видел? — буркнул Мартин.
— Город видел, с башнями, с красивыми домами. А народу там сколько! И все ходят в бархате и в шелках — один наряднее другого… А лавки какие там богатые! Таких товаров у нас даже на ярмарке новогодней не увидишь. И всё прямо за бесценок идёт. Сказать, так не поверишь. Я вот за одну эту монетку всю лавку чуть не купил — со стойкой и даже с купцом.
И Нильс показал Мартину маленькую серебряную монетку.
— Так что же ты не купил? Не сторговался, что ли? — насмешливо спросил Мартин.
— Какой там не сторговался! — воскликнул Нильс. — От купцов отбою не было. Да я, как назло, монетку обронил. А пока бегал искал — город точно под воду провалился. Вот досада-то!
Тут Мартин и все гуси не выдержали и дружно загоготали.
— Что вы смеётесь? — чуть не заплакал от обиды Нильс. — Я ведь не вру, я в самом деле был в этом городе. Я всё могу рассказать, — какие там дома, какие улицы…
Но гуси не слушали его и дружно гоготали.
— Замолчите! — раздался вдруг голос Акки Кнебекайзе. — Мальчик говорит правду.
Гуси с удивлением посмотрели на неё.
— Да, да, — сказала Акка, — мальчик говорит правду. Вы ещё молоды и неопытны, вы не знаете, что когда-то, много-много лет назад, путь в Лапландию лежал через этот остров. И на острове этом был тогда город. Ещё моя прабабка рассказывала моей бабке, а бабка рассказывала мне, а я теперь расскажу вам об этом чудесном городе. Слушайте же меня.
И старая Акка рассказала им вот какую историю.
Давным-давно, может быть, тысячу лет назад, а может быть, и две тысячи, остров, на который буря занесла гусей, не был таким пустынным и диким. На берегу его стоял богатый и прекрасный город Винетта.
Во всём мире не было ткачей искуснее, чем в Винетте; никто не умел делать такие красивые кубки и кинжалы, как мастера Винетты; никто не умел плести такие тонкие кружева, как кружевницы из Винетты.
Каждый день одни корабли, нагружённые богатыми товарами, отчаливали от пристани, а другие корабли, нагружённые золотом и серебром, возвращались из далёких плаваний.
Со всеми городами, какие только ни есть на свете, торговали жители Винетты. Их корабли плавали по всем морям и во всех гаванях находили приют и отдых.
Но никогда ни один чужой корабль не бросал якорь в гавани Винетты.
Никто даже не знал, где находится этот город. Никому не открывали жители Винетты дороги к своему острову.
Чем больше богатели они, тем больше боялись за свои богатства. Недаром издавна люди говорят: богатому не спится, богатый вора боится. Так и жители Винетты. Плохо спали они по ночам. От зари до зари по городу ходили сторожа с топориками на плечах и с колотушками в руках. На всех дверях висели тяжёлые замки. Злые собаки охраняли лавки и склады.
Чужих приезжих людей жители Винетты боялись больше всего. Кто его знает, чужого человека, какие у него мысли! Может, он разбойник, вор? Может, только и высматривает, как проникнуть в заветные кладовые?
И они топили корабли, случайно приближавшиеся к их острову, убивали чужестранцев, которых буря выбрасывала на их берег. Даже птиц, пролетавших мимо, они подстреливали, чтобы те не разнесли по свету, где находится город Винетта.
Много диких гусей сложило здесь свои головы в те недобрые времена.
Скоро море в этих местах стало совсем пустынным и безмолвным.
Моряки обходили его стороной, голоса птиц никогда уже не раздавались над ним; рыба стаями уходила к другим берегам.
— Это что же такое! Кто здесь настоящий хозяин?! — разбушевался морской царь. — Не хотят, чтобы видели их город, так ладно же, никто больше его не увидит. Эй, волны! На приступ!
И вот море двинулось на город.
Страх и смятение охватили жителей.
Чтобы защититься от моря, они стали строить стену. Чем выше поднималась вода, тем выше росла стена. Быстро работали жители Винетты, громоздя камень на камень, но, как ни спешили они, море всё-таки их обогнало. Оно ринулось через край стены, заливая все улицы, дома, площади… И скоро на том месте, где стоял город, поднималась только вершина скалистой горы.
Но жители Винетты и под водой работают дни и ночи напролёт. Склады и лавки их по-прежнему ломятся от товаров, только торговать-то теперь им не с кем.
Лишь однажды в столетие, ровно на один час, этот город всплывает со дна моря. И если какой-нибудь чужестранец в этот час войдёт в Винетту и хоть что-нибудь купит, город получит прощение и останется на земле. Но если стрелка башенных часов опишет полный круг, а покупателя не найдётся, город снова опустится на дно моря и будет стоять там ещё сто лет.
— Я слышала эту историю от своей бабки, — сказала Акка, — а вы расскажите вашим внукам.
Глаза одиннадцатаяВ МЕДВЕЖЬЕЙ БЕРЛОГЕ
Резкий западный ветер дул весь день напролёт. Казалось, он проснулся вместе с дикими гусями на рассвете, да так и не захотел угомониться. Ветер бросался на стаю Акки Кнебекайзе то справа, то слева, то сзади, то спереди. Но гуси летели своей дорогой, взмахивая крыльями так же мерно, как всегда.
Не обращал внимания на ветер и Нильс. Давно прошли те времена, когда он, чуть что, вцеплялся всеми пальцами в перья Мартина. Теперь он как ни в чем небывало сидел верхом на шее белого гуся, да ещё болтал ногами, словно он сидел верхом на заборе у себя во дворе.
Но ветер не сдавался. Разозлившись, что никто его не боится, он ринулся на гусей с такой силой, что в один миг разметал их ровный треугольник.
Не удержался на своём крылатом коне и Нильс.
Счастье Нильса, что он был таким маленьким и лёгким. Нильс падал, как сухой лист, как клочок бумаги. Его кружило и переворачивало то вверх ногами, то вниз головой. Вот перед глазами у него мелькнули ветки дерева… Вот-вот он ударится о землю… Но земля словно расступилась под ним.
Говорят, ниже земли не упадёшь. А Нильс упал.
«Где же это я?» — подумал он, вставая на ноги.
Кругом было темно, точно ночью. Потом глаза Нильса привыкли к темноте. Он увидел под ногами обнажённые корни деревьев, а над головой — клочок неба. Нильс понял, что свалился в какую-то глубокую яму.
Позади него что-то ворочалось, сопело, пыхтело.
Нильс обернулся и увидел какую-то глыбу, поросшую длинным коричневым мохом. Вот она зашевелилась, приподнялась. В густом мху сверкнули два огонька…
Медведица! Лохматая бурая медведица!
Нильс застыл в ужасе.
А медведица подняла лапу и будто шутя дотронулась до Нильса. Чуть дотронулась, — и Нильс уже лежал на земле. Медведица, переваливаясь, обошла вокруг Нильса, обнюхала его, два раза перевернула с боку на бок.
Потом она села на задние лапы и, подцепив Нильса за рубашку, поднесла к самой морде. Она собиралась только получше разглядеть, что за непонятное существо так нежданно-негаданно, откуда-то с неба свалилось в берлогу. А Нильс решил — вот сейчас, сию минуту, медведица просто-напросто проглотит его.
Нильс хотел крикнуть, но крик комком застрял у него в горле.
Медведица и в самом деле широко раскрыла пасть. Нильс зажмурился, оцепенел. Никогда в жизни ему не было так страшно.
Но медведица осторожно положила Нильса на землю и, повернув голову куда-то в угол берлоги, позвала ласковым голосом:
— Мурре! Брумме! Идите сюда! Тут для вас что-то интересное.
Из тёмного угла выкатились два медвежонка. Это были совсем маленькие медвежата. Они даже на ногах держались ещё не твёрдо, а шерсть у них была пушистая и мягкая, как у только что родившихся щенят.
— Что, что ты нашла для нас, мурлила? Это вкусно? Это можно есть? — запищали разом Мурре и Брумме.
Медведица мордой подтолкнула несчастного Нильса к своим детёнышам.
Мурре подскочил первым. Недолго думая, он схватил Нильса зубами за шиворот и уволок его в угол.
Но Брумме тоже не зевал. Он бросился на брата, чтобы отнять у него Нильса. Оба медвежонка принялись тузить друг друга. Они катались, барахтались, кусались, пыхтели и рычали. А Нильс тем временем выскользнул из-под медвежат и начал карабкаться по стене ямы.
— Смотри, удерёт! — закричал Брумме, которому уже изрядно досталось от брата.
Мурре на минуту остановился. Потом отвесил Брумме последнюю пощёчину и полез за Нильсом.
В два счёта он догнал его и, подняв лапу, бросил вниз, словно еловую шишку.
Теперь Нильс угодил прямо в когти Брумме. Правда, ненадолго. Мурре налетел на брата и опять отбил у него Нильса. Брумме, конечно, не стерпел и принялся дубасить Мурре. А Мурре тоже за себя умел постоять — и дал Брумме сдачу.
Нильсу-то было всё равно — у Брумме он в лапах или у Мурре. И так, и этак плохо. Лучше всего и от того и от другого поскорее избавиться. И, пока братья дрались из-за него, Нильс снова полез вверх.
Но каждый раз это кончалось одним и тем же. Мурре и Брумме догоняли его — и все начиналось сначала. Скоро Нильс так устал, что не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.
«Будь что будет!» — подумал он и лёг посреди берлоги.
Медвежата подталкивали его лапами и кричали:
— Беги, беги! А мы будем тебя догонять!
— Не побегу! Шагу больше не сделаю! — сказал Нильс.
Мурре и Брумме очень удивились.
— Мурлила! Мурлила! — закричали они. — Он больше не хочет с нами играть!
— Не хочет играть? — сказала медведица и подошла поближе.
Она посмотрела на Нильса, обнюхала его и сказала:
— Эх, дети, дети! Какая уж тут игра! Вы его совсем замучили.
Дайте ему отдохнуть. Да вам и самим пора спать. Уже поздно.
Медведица улеглась. Около нее прикорнули усталые Мурре и Брумме. Нильса они положили между собой.
Нильс старался не шевелиться. Он ждал, чтобы все медвежье семейство заснуло. Вот тогда-то он непременно удерёт из берлоги.