Хватит с него, наигрался с медвежатами!
Медведица и ее сыновья и в самом деле скоро заснули.
В темной берлоге послышался храп на разные голоса. Медведица храпела громко, раскатисто, точно в горле у нее перекатывались камни. Присвистывая храпел Мурре, причмокивая храпел Брумме.
Они храпели так заразительно, что глаза у Нильса закрылись сами собой и он тоже заснул.
Проснулся Нильс оттого, что со стен берлоги посыпались камешки и земля. Кто-то большой и тяжёлый спускался в яму.
Нильс просунул голову между лапами Брумме и Мурре.
На далёком небе взошла луна. Лунный свет проник в берлогу. И прямо в пятне лунного света Нильс увидел медведя. Он был огромный. Лапы — толстые, каждая как пень. Глазки маленькие, злые. Из открытой красной пасти торчат два острых белых клыка.
— Здесь пахнет человеком! — заревел медведь.
— Глупости! — проворчала медведица. — Откуда тут взяться человеку? Ложись спать, а то ты разбудишь детей.
Медведь ещё раз потянул носом, покачал лохматой головой и грузно опустился на землю.
Нильс поспешил юркнуть под брюхо медвежат. И надо же так случиться! Какая-то шерстинка — не то от шубы Мурре, не то от шубы Брумме — попала ему в нос. Нильс громко чихнул.
Хозяин берлоги вскочил и подбежал к своим детёнышам. Один удар могучей лапы — и Мурре полетел вправо. Второй удар — и Брумме откатился влево. А посредине остался лежать маленький Нильс Хольгерсон.
— Вот он! Вот он, человек! — зарычал медведь.
— Не трогай его! — крикнула медведица. — Не трогай! Мурре и Брумме так славно с ним играли. Они будут плакать, если ты его проглотишь. Да и какой это человек! В жизни своей не видела, чтобы человек был таким маленьким.
— А почему у него руки и ноги, как у человека? — сказал медведь. — Почему на нём вместо шерсти штаны и рубашка? Ну ладно, подождём до утра. Утром посмотрим, что с ним делать.
И медведь снова улёгся.
Опять стало тихо в берлоге.
Спали медведь и медведица, спали их детёныши — мохнатые медвежата Брумме и Мурре. Одному только Нильсу было не до сна.
«Вы-то можете ждать до утра, — подумал он. — А мне ждать незачем. Если медведь не съест, так медвежата заиграют до смерти!»
Медленно и осторожно он выбрался из-под медвежат и, цепляясь за траву и корни, полез вверх. То и дело он останавливался, оглядывался, прислушивался. Но медвежата мирно спали, и пока они видели во сне, как они играют с Нильсом, Нильс выбрался из ямы.
Кругом был густой лес, дерево к дереву, ствол к стволу.
Куда идти? Как разыскать стаю? Далеко-то гуси улететь не могли. Нильс знал — ни Мартин, ни Акка его не бросят. Надо только подальше отойти от медвежьей берлоги.
Нильс посмотрел по сторонам. Налево деревья стоят как будто пореже. Может быть, там лес кончается? И Нильс пошёл налево.
Он шёл быстро, но осторожно — мало ли какие опасности подстерегают в лесу! На всякий случай он далеко обходил корни деревьев, — ведь под корнями звери любят устраивать свои норы. А Нильсу вовсе не хотелось из медвежьих лап попасть в лапы куницы или волка.
Но обитатели леса крепко спали в этот глухой ночной час. Было совсем тихо. Только изредка поскрипывали ветки словно ёжась от ночной сырости, да где-то вверху время от времени раздавался легкий шорох. Может быть, это какая-нибудь птица, отлежав во сне лапку, устраивалась поудобнее.
Нильс совсем успокоился.
И вдруг он услышал какое-то шуршанье и хруст. Так могли шуршать листья под лапами большого зверя. С таким хрустом могли ломаться сухие сучки, когда на них тяжело наступят… Медведь! Медведь проснулся и идёт по его следам.
Нильс прижался к стволу ели.
Нет, это не медведь. У медведя не бывает рук и ног. Медведь не ходит в болотных сапогах. Это же человек! Даже двое людей! Они шли по лесной тропинке прямо к тому месту, где притаился Нильс. За плечами у каждого было ружьё.
«Охотники! — подумал Нильс с тревогой. — Может, нашу стаю выследили»…
Почти у самой ели охотники остановились.
— Вот тут и устроим засаду, — сказал один. — Я их вчера неподалёку видел.
«Ну да, это они про гусей, — подумал Нильс и похолодел от страха. — Гуси, верно, искали меня, кружили над лесом, а охотники их приметили»…
В это время охотник опять заговорил:
— У них берлога тут близко. Целое семейство в ней живет — медведь, медведица и двое медвежат.
Нильс так и открыл рот.
«Вот оно что! Они нашли медвежью яму! Надо скорее предупредить медведей! Надо им всё рассказать!»
На четвереньках, стараясь не высовываться из травы, Нильс отполз от ели, а потом бросился бежать назад, к берлоге.
Теперь он не думал ни о кунице, ни о волках. Он думал только о том, как бы поскорее добраться до медвежьей ямы. И бежал, бежал со всех ног.
У входа в берлогу он остановился и перевёл дух. Потом наклонился. Заглянул в яму. Тихо. Темно.
Тут Нильс вспомнил про сердитого хозяина берлоги. Ведь если бы не мать Мурре и Брумме, медведь непременно съел бы Нильса. Ох, до чего же не хочется самому лезть в медвежью пасть!
На одну короткую минутку Нильс помедлил. Убежать? А что будет с весёлыми медвежатами Мурре и Брумме! Неужели он позволит, чтобы охотники их убили? И их мурлилу, и даже их отца! Узнала бы Акка Кнебекайзе, что Нильс мог спасти медвежье семейство и струсил, очень бы рассердилась, разговаривать бы с ним не стала. Да и что сделает ему медведь? Сразу не проглотил, так теперь-то подавно и когтем не тронет.
И Нильс решительно стал спускаться в медвежью яму.
Медвежата спали, сбившись в клубок. Даже не разберёшь, где Мурре, а где Брумме. Вот медведица. Храпит вовсю. А вот и хозяин берлоги.
Нильс подошёл к самому его уху и крикнул:
— Проснись, медведь! Вставай!
Медведь глухо зарычал и вскочил.
— Что? Кто?.. Кто смеет меня будить? А, это ты? Я же говорил, что тебя надо просто-напросто проглотить!
И медведь широко раскрыл свою красную пасть.
Но Нильс даже не отступил.
— Не спешите так, господин медведь, — храбро заговорил он. — Конечно, проглотить меня вам ничего не стоит. Только я вам не советую. У меня для вас важные новости.
Медведь присел на задние лапы.
— Ну, выкладывай, — проворчал он.
— В лесу охотники засели, — сказал Нильс. — Я слышал, они про медвежью берлогу говорили. Вас, наверное, подстерегают.
— Так, — сказал медведь. — Хорошо, что я тебя не съел. Буди скорее Мурре и Брумме! А жену я сам разбужу. Она со сна ещё злее, чем я.
Он с трудом растолкал медведицу и сразу начал командовать:
— Живо собирайся! Досиделись, пока охотники не пришли. Я же давно говорил, что уходить надо. И пещеру присмотрел хорошую подальше в горах. А ты всё своё: «Жаль покидать обжитое местечко. Подождём ещё. Пусть дети подрастут!» Вот и дождались! Уж не знаю, как теперь ноги унесём.
Нильс и опомниться не успел, как медведь схватил его зубами за рубашку и полез из ямы. Медведица с медвежатами карабкались за ними.
Это было настоящее бегство!
Кто выдумал, что медведь — неповоротливый? Медведь — косолапый, это правда. И ходит он переваливаясь из стороны в сторону — это тоже правда. А неповоротливым его никак не назовёшь.
Медведи бежали так быстро, что Нильса совсем растрясло в медвежьих зубах.
Наконец Брумме и Мурре захныкали:
— Мурлила! Мурлила! Мы больше не можем. Мы все пятки оттоптали. Мы хотим отдохнуть.
Пришлось медвежьему семейству сделать передышку.
Нильс обрадовался этому ещё больше, чем медвежата. Ему совсем не улыбалось, чтобы медведь затащил его в свою новую берлогу.
— Господин медведь, — сказал он как можно вежливее, — я думаю, что я вам больше не нужен. Не обижайтесь на меня, но я бы хотел вас покинуть. Во что бы то ни стало мне надо найти стаю Акки Кнебекайзе…
— Стаю Акки Кнебекайзе! — удивился медведь. — А зачем тебе стая Акки Кнебекайзе? Постой, постой, я что-то припоминаю. Уж не тот ли ты Нильс, который путешествует с гусями?
— Да, меня зовут Нильсом Хольгерсоном, и я лечу с дикими гусями в Лапландию. Но вчера вечером ветер сбросил меня прямо к вам в берлогу, — ответил Нильс.
— Что же ты раньше не сказал? — заревел медведь. — Слыхал я о тебе, слыхал. Все белки и зайчата, все жаворонки и зяблики о тебе твердят. По всему лесу о тебе молва идёт. И подумать только, что я чуть не проглотил тебя… Но как же ты найдешь своих гусей? Я бы помог тебе, да сам видишь, надо отвести семейство на новую квартиру. Ну, погоди, сейчас что-нибудь придумаю.
Думал он долго. Потом, ни слова не говоря, подошёл к дереву и стал его трясти изо всех сил. Толстое дерево так и закачалось под его лапами.
Вверху среди веток зашевелилось что-то чёрное.
— Карр! Карр! — раздался скрипучий голос. — Кто трясёт моё дерево? Кто мешает мне спать?
— Ага, я так и знал, что кто-нибудь там да ночует. Вот тебе и проводник будет, — сказал Нильсу медведь и, подняв голову, закричал: — Эй, вóрон, спускайся пониже! Мне с тобой поговорить надо.
Вóрон слетел на нижнюю ветку и уставился на Нильса. И Нильс во все глаза смотрел на вóрона. Это был Фумле-Друмле, атаман шайки с Разбойничьей горы.
С кем с кем, а с Фумле-Друмле Нильсу меньше всего хотелось повстречаться. Он ещё хорошо помнил его твёрдый клюв и острые когти.
— Здор-рово, пр-риятель! — закаркал вóрон. — Вот ты где бр-родишь! А вчера гуси весь вечер-р-р кр-ружили над лесом. Вер-рно, тебя искали.
Нильс обрадовался.
— А сейчас они где? — спросил он.
— Что я им, сторр-рож? — сказал Фумле-Друмле. — Др-р-рыхнут где-нибудь на болоте. А я болот не люблю. У меня от сырости кости болят.
— Ладно, хватит болтать! — прикрикнул на вóрона медведь. — Помоги Нильсу отыскать стаю. Не то и тебе и всему твоему вороньему роду плохо придётся. Я хоть летать не умею, а на любое дерево мигом взберусь.
Фумле-Друмле слетел на землю.
— Можешь меня не пугать, — сказал он медведю. — Мы с Нильсом старые друзья-приятели. Ну, как, полетели?