— Скорее, Нильс, а то она сейчас вернётся, — торопил его Мартин.
Но Нильса не надо было торопить. Вскочив на стол, он выхватил перочинный ножичек и, как пилой, стал перепиливать верёвки.
Ножичек так и мелькал у него в руке. Взад-вперёд! Взад-вперёд! Взад-вперёд!
Вот крылья уже на свободе. Мартин осторожно пошевелил ими.
— Кажется, целы, не поломаны, — сказал он.
А Нильс уже пилил верёвки на ногах. Верёвки были новые, жесткие, а ножичек совсем уже затупился.
— Скорей, скорей, она идёт! — крикнул вдруг Мартин.
— Ой, не успеть! — прошептал Нильс.
Ножичек его стал горячим, пальцы онемели и распухли, но он всё пилил и пилил. Вот верёвка уже расползается под ножом… Ещё минута — и Мартин свободен.
Но тут скрипнула дверь, и в комнату вошла хозяйка с огромной охапкой хворосту.
— Натягивай верёвку! — успел крикнуть Нильс.
Мартин изо всех сил дёрнул лапами, и верёвка лопнула.
— Ах, разбойник! Да как же это он ухитрился? — вскрикнула хозяйка.
Она швырнула хворост на пол и подскочила к столу. Но Мартин вывернулся прямо у неё из-под рук.
И вот началась погоня.
Мартин — к двери, а хозяйка его ухватом от двери. Мартин — на шкаф, а хозяйка его со шкафа метлой. Мартин — напосудную полку, а хозяйка как прихлопнет его решетом — одни только лапы на свободе остались.
— Фу, совсем загонял! — тяжело дыша, сказала хозяйка и рукавом отёрла пот со лба.
Потом она сгребла Мартина за лапы и, опрокинув вниз головой, опять потащила к столу.
Одной рукой она крепко придавила гуся, а другой скручивала ему лапы верёвкой.
И вдруг что-то острое вонзилось ей в палец. Хозяйка вскрикнула и отдёрнула руку.
— Ой, что это? — прошептала она.
Из-за большой деревянной солонки на столе выглядывал крошечный человечек и грозил ей перочинным ножичком.
— Ой, что это? — опять прошептала она.
Пока хозяйка охала и ахала, Мартин не терял времени даром. Он вскочил, отряхнулся и, схватив Нильса за шиворот, вылетел в окно.
— Ну и дела! — сказала хозяйка, когда они скрылись за верхушками деревьев.
Она тяжело вздохнула и стала подбирать хворост, разбросанный по полу.
Глава тринадцатаяГУСИНАЯ СТРАНА
Мартин с Нильсом летели прямо на север, как им велела Акка Кнебекайзе. Хотя они и одержали победу в сражении с хозяйкой, но победа эта досталась им нелегко. Всё-таки хозяйка здорово потрепала Мартина. Крылья у него были помяты, одна лапа распухла, бок, по которому проехалась метла, сильно болел.
Мартин летел медленно, неровно, совсем как в первый день их путешествия — то будто нырнёт, то взметнётся вверх, то завалится на правый бок, то на левый. Нильс едва держался у него на спине. Его так и бросало из стороны в сторону, словно они опять попали в бурю.
— Знаешь что, Мартин, — сказал Нильс, — надо бы тебе передохнуть. Спускайся вниз! Вон кстати и полянка хорошая. Пощиплешь свежей травки, наберёшься сил, а там и снова в путь.
Долго уговаривать Мартина не пришлось. Ему и самому приглянулась эта полянка. Да и торопиться теперь было нечего — стаю им всё равно не догнать, а доберутся они до Лапландии на час раньше или на час позже, это уж не важно.
И они опустились на полянку.
Каждый занялся своим делом: Мартин щипал свежую молодою травку, а Нильс разыскивал старые орехи.
Он медленно брёл по опушке леса от дерева к дереву, обшаривал каждый клочок земли, как вдруг услышал какой-то шорох и потрескивание.
Рядом в кустарнике кто-то прятался.
Нильс остановился. Шорох затих.
Нильс стоял не дыша и не двигаясь.
И вот, наконец, крайний куст зашевелился. Среди веток мелькнули белые перья. Кто-то громко загоготал.
— Мартин! Что ты тут делаешь? Зачем ты сюда залез? — удивился Нильс.
Но в ответ ему раздалось только шипенье, и из куста чуть-чуть высунулась чья-то чужая гусиная голова.
— Да это вовсе не Мартин! — воскликнул Нильс. — Кто же это может быть? Уж не та ли это гусыня, из-за которой Мартина чуть не зарезали на обед?
— Ах, вот как, они хотели меня зарезать!.. Хорошо, что я убежала, — проговорил гусиный голос, и белая голова снова высунулась из куста.
— Значит, вы Марта? — спросил Нильс. — Очень рад познакомиться. — Нильс поклонился гусыне. — Мы только что от ваших хозяев. Едва ноги унесли.
— А сам-то ты кто? — недоверчиво спросила гусыня. — И на человека не похож, и на гуся не похож. Постой-ка, постой! Уж не тот ли ты Нильс, о котором тут в лесу такие чудеса рассказывают?
— Так и вы слышали обо мне? — обрадовался Нильс. — Выходит, мы с вами знакомы. А Мартина вы ещё не видели? Он здесь, на полянке. Пойдёмте к нему. Он, наверное, очень вам обрадуется. Знаете, он тоже домашний гусь и тоже убежал из дому. Только моя мама ни за что бы его не зарезала…
Мартин и вправду очень обрадовался. Он даже забыл о своих ранах и, увидев гусыню, сразу стал прихорашиваться, — пригладил клювом пёрышки, расправил крылья, выпятил грудь.
— Очень, очень рад вас видеть, — сказал Мартин кланяясь. — Вы прекрасно сделали, что убежали от ваших хозяев. Это очень грубые люди. Но всё-таки вам, наверное, страшно жить в лесу одной? Вы так молоды, вас всякий может обидеть.
— Ах, я и сама не знаю, что мне теперь делать, — жалобно заговорила гусыня. — У меня нет ни минутки покоя. Нынешней ночью куница чуть не оборвала мне крыло. А вчера муравьи до крови искусали мне ноги. Но всё равно я ни за что не вернусь домой. Ни за что! Хозяйский сынок только и делал, что дразнит меня. А хозяйская дочка никогда вовремя не накормит и не напоит. — И гусыня горько заплакала.
А Нильс покраснел, — видно, вспомнил, что и Мартину когда-то приходилось от него не сладко.
Верно, и Мартин вспомнил об этом, но из деликатности не подал виду. А Марте он сказал:
— Не надо плакать! Мы с Нильсом сейчас что-нибудь придумаем.
— Я уже придумал! — крикнул Нильс. — Она полетит с нами.
— Ну да, конечно же, она полетит с нами, — обрадовался Мартин. Ему очень понравилось предложение Нильса. — Ведь правда, Марта, вы полетите с нами?
— Ах, это было бы очень хорошо, — сказала Марта, — но я ведь почти не умею летать. Нас, домашних гусей, никто этому не учит.
— Ничего, вы сами научитесь, — сказал Мартин. — Поверьте мне, это не так уже трудно. Надо только твёрдо запомнить, что летать высоко легче, чем летать низко, а летать быстро легче, чем летать медленно. Вот и вся наука. Я-то теперь хорошо это знаю! Ну, а если по правилам не выйдет, можно и без правил — потихонечку, полегонечку, над самым леском. Чуть что, сразу опустимся на землю и отдохнём.
— Что ж, если вы так любезны, я с удовольствием разделю вашу компанию, — сказала гусыня. — Должна вам признаться, что, пока я жила тут одна, я немного училась летать. Вот посмотрите.
И Марта побежала по лужайке, взмахивая на ходу крыльями. Потом она вдруг подпрыгнула и полетела.
— Прекрасно! Прекрасно! Вы отлично летаете! — закричал Мартин. — Нильс, садись скорее!
Нильс вскочил ему на спину, и они полетели.
Марта оказалась очень способной ученицей. Она всё время летела вровень с Мартином, ни чуточки от него не отставая.
Зато Мартин никогда ещё не летал так медленно. Он еле шевелил крыльями и каждый час устраивал отдых.
Нильс даже испугался. Он наклонился к самому уху гуся и зашептал:
— Что с тобой, Мартин? Уж не заболел ли ты?
— Тише, тише, — тоже шёпотом ответил Нильсу Мартин и покосился на Марту. — Как ты не понимаешь! Ведь она в первый раз летит. Забыл, каково мне приходилось поначалу-то!
Так они и летели в пол-лёта. Хорошо ещё, что никто их не видел. Все птичьи стаи давно их опередили.
Каждый раз, когда Нильс смотрел вниз, ему казалось, что вся земля путешествует вместе с ним.
Медленно тянулись поля и луга.
Бежали реки, — то спокойно разливаясь по долинам, то шумно перепрыгивая через каменистые пороги.
Деревья, упираясь корнями в землю, взбирались по горам до самых вершин, а потом сбегали по склонам — где врассыпную, где густой толпой.
А солнце оглядывало всю землю и всех подбадривало:
— Вперёд! Вперёд! Веселее!
Но чем дальше Нильс летел на север, тем меньше становилось у него спутников. Первыми попрощались с Нильсом вишнёвые и яблоневые деревца. Они кивали ему вслед, наклоняя головы в пышных белоснежных шапках, как будто хотели сказать:
«Дальше нам нельзя! Ты думаешь, это снег на наших ветках? Нет, это цветы. Мы боимся, что их прихватит утренним морозом и они облетят раньше времени. Тогда не будет осенью ни вишен, ни яблок. Нет, нет, дальше нам нельзя!»
Потом отстали пашни. С ними остановились на месте и сёла. Ведь в сёлах живут крестьяне. А что делать крестьянам без полей, на которых они взращивают хлеб!
Зелёные луга, где паслись коровы и лошади, нехотя свернули в сторону, уступая дорогу топким мшистым болотам.
А куда подевались леса? Ещё недавно Нильс летел над такими густыми чащами, что за верхушками деревьев и земли не было видно.
Но сейчас деревья будто рассорились. Растут вразброд, каждое само по себе.
Буков давно и в помине нет.
Вот и дуб остановился, точно задумался, — идти ли дальше.
— Шагай, шагай! — кричит ему сверху Нильс. — Чего ты боишься?
Дуб качнулся вперёд, опять задумался, да так и застыл на месте.
— Ну и стой себе, если ты такой упрямый! — рассердился Нильс. — Вон берёзки и сосны храбрее тебя!
Но берёзы и сосны тоже испугались севера. Назад-то они, правда, не повернули, зато скрючились и пригнулись к самой земле.
А солнце катилось по небу — всё вперёд и вперёд и не уставало светить.
Мартин повернул к Нильсу голову и сказал:
— Не понимаю, летим, летим, а вечер всё никак не наступит. До чего же спать хочется!
— И мне спать хочется! — сказала Марта. — Прямо глаза слипаются.
— Да и я бы не прочь вздремнуть, — сказал Нильс. — Смотри, смот