Мартин и сам понимал, что надо бы вернуться. Но ему так хотелось доказать всему свету, что и домашние гуси кое-чего стоят!
А тут ещё этот противный мальчишка со своими утешениями! Может быть, если б он не сидел на шее, Мартин и долетел бы до Лапландии.
Со злости у Мартина сразу прибавилось силы. Он замахал крыльями с такой яростью, что поднялся чуть не до самых облаков и скоро догнал стаю.
На его счастье, уже наступал вечер.
На землю легли чёрные тени. С озера, над которым летели дикие гуси, потянулся туман.
Стая Акки Кнебекайзе спустилась на ночёвку.
Чуть только гуси коснулись прибрежной полоски земли, они сразу полезли в воду. На берегу остались гусь Мартин и Нильс.
Как с ледяной горки, Нильс съехал со скользкой спины Мартина. Наконец-то он на земле! Нильс расправил затёкшие руки и ноги и поглядел по сторонам.
Зима здесь отступала медленно.
Всё озеро было еще подо льдом, и только у берегов выступила вода — тёмная и блестящая.
К самому озеру чёрной стеной подходили высокие ели. Всюду снег уже растаял, но здесь, у корявых, разросшихся корней, снег всё ещё лежал плотным толстым слоем, как будто эти могучие ели силой удерживали возле себя зиму.
Солнце уже совсем спряталось.
Из тёмной глубины леса слышалось какое-то потрескивание и шуршанье.
Нильсу стало не по себе.
Как далеко они залетели! Теперь, если Мартин даже захочет вернуться, им всё равно не найти дороги домой… А всё-таки Мартин молодец!.. Да где же он?
— Мартин! Мартин! — позвал Нильс.
Никто не отвечал. Нильс растерянно оглянулся.
Бедный Мартин! Он лежал, как мёртвый, распластав по земле крылья и вытянув шею. Глаза его были затянуты мутной плёнкой. Нильс испугался.
— Милый Мартин, — сказал он, наклонившись над гусем, — выпей глоток воды! Увидишь, тебе сразу станет легче.
Но гусь не шевелился.
Нильс похолодел от страха…
Неужели Мартин умрёт? Ведь у Нильса не было теперь ни одной близкой души, кроме этого гуся.
— Мартин! Ну же, Мартин! — тормошил его Нильс.
Гусь словно не слышал его.
Тогда Нильс схватил Мартина обеими руками за шею и потащил к воде.
Это было нелёгкое дело. Гусь был самый лучший в их хозяйстве, и мать раскормила его на славу. А Нильса сейчас едва от земли было видно. И всё-таки он дотащил Мартина до самого озера и сунул его головой прямо в студёную воду.
Сначала Мартин лежал неподвижно. Но вот он открыл глаза, глотнул разок-другой и с трудом встал на лапы. С минуту он постоял, шатаясь из стороны в сторону, потом по самую шею залез в озеро и медленно поплыл между льдинами. То и дело он погружал клюв в воду, а потом, запрокинув голову, жадно глотал водоросли и водяных пауков.
«Ему-то хорошо, — с завистью подумал Нильс, — а ведь я тоже с утра ничего не ел».
И Нильсу сразу так захотелось есть, что у него даже засосало под ложечкой.
В это время Мартин подплыл к берегу. В клюве у него был зажат маленький красноглазый карасик.
Гусь положил рыбу перед Нильсом и сказал:
— Дома мы не были с тобой друзьями. Но ты помог мне в беде, и я хочу отблагодарить тебя.
Нильс был так растроган, что чуть не бросился обнимать Мартина. Правда, он никогда ещё не пробовал сырой рыбы. Но что делать, надо привыкать! Другого ужина не получишь.
Он порылся у себя в карманах, разыскивая перочинный ножичек. Ножичек, как всегда, лежал с правой стороны, только стал маленький, точно булавка, — впрочем, как раз по карману.
Нильс раскрыл ножичек и принялся потрошить рыбу.
Вдруг он услышал какой-то шум и плеск.
На берег, отряхиваясь, вышли дикие гуси.
— Смотри, не проболтайся, что ты человек, — шепнул Нильсу Мартин и выступил вперёд, почтительно приветствуя стаю.
Теперь можно было хорошенько рассмотреть всю компанию. Надо признаться, что красотой они не блистали, эти дикие гуси. И ростом не вышли, и нарядом не могли похвастать. Все как на подбор серые, точно пылью покрытые, — хоть бы у кого-нибудь одно белое пёрышко!
А ходят-то как! Вприпрыжку, вприскочку, ступают куда попало, не глядя под ноги.
Мартин от удивления даже развёл крыльями. Разве так ходят порядочные гуси? Ходить надо медленно, ступать на всю лапу, голову держать высоко. А эти ковыляют, точно хромые.
Впереди всех выступала старая-престарая гусыня. Ну, уж это была и красавица! Шея тощая, из-под перьев кости торчат, а крылья точно кто-то обгрыз. Зато её жёлтые глаза сверкали, как два горящих уголька. Все гуси почтительно смотрели на неё, не смея заговорить, пока гусыня не скажет своё первое слово.
Это была сама Акка Кнебекайзе, предводительница стаи.
Сто раз уже водила она гусей с юга на север и сто раз возвращалась с ними с севера на юг. Каждый кустик, каждый островок на озере, каждую полянку в лесу знала Акка Кнебекайзе. Никто не умел выбрать место для ночёвки лучше, чем Акка Хнебекайзе; никто не умел лучше, чем она, укрыться от хитрых врагов, подстерегавших гусей на каждом шагу.
Акка долго разглядывала Мартина от кончика клюва до кончика хвоста и наконец сказала:
— Наша стая не может принимать к себе первых встречных. Все, кого ты видишь перед собой, принадлежат к лучшим гусиным семействам. А ты даже летать как следует не умеешь. Что ты за гусь, какого роду и племени?
— Моя история не длинная, — грустно сказал Мартин. — Я родился в прошлом году в местечке Сванегольм, а осенью меня продали Хольгеру Нильсону — в соседнюю деревню Вестменхёг. Вот я и жил у него до сегодняшнего дня.
— Как же ты набрался храбрости лететь с нами? — спросила Акка Кнебекайзе.
— Вы назвали нас жалкими курицами, и я решил показать вам, диким гусям, что и мы, домашние гуси, кое на что способны, — ответил Мартин.
— На что же вы, домашние гуси, способны? — заговорила Акка Кнебекайзе. — Как ты летаешь, мы уже видели, но, может быть, ты отличный пловец?
— И этим я не могу похвастать, — печально сказал Мартин. — Мне доводилось плавать только в пруду за деревней, но, по правде говоря, этот пруд разве что немного побольше самой большой лужи.
— Ну, тогда ты, верно, мастер прыгать?
— Прыгать? Ни один уважающий себя домашний гусь не позволит себе прыгать, — сказал Мартин.
И вдруг спохватился. Он вспомнил, как смешно подпрыгивают дикие гуси, и понял, что сказал лишнее.
Теперь Мартин был уверен, что Акка Кнебекайзе сейчас же прогонит его из своей стаи.
Но Акка Кнебекайзе сказала:
— Мне нравится, что ты говоришь так смело. Кто смел, — тот будет верным товарищем. Ну, а научиться тому, что не умеешь, никогда не поздно. Если хочешь, оставайся с нами.
— Очень хочу! — ответил Мартин.
Вдруг Акка Кнебекайзе заметила Нильса.
— А это кто ещё с тобой? Таких, как он, я никогда не видала.
— Это мой товарищ…— неуверенно сказал он.
Но тут Нильс выступил вперёд и решительно заявил:
— Меня зовут Нильс Хольгерсон. Мой отец — Хольгер Нильсон — крестьянин, и до сегодняшнего дня я был человеком, но сегодня утром…
Кончить ему не удалось. Едва он произнёс слово «человека, гуси попятились и, вытянув шеи, злобно зашипели, загоготали, захлопали крыльями.
— Человеку не место среди диких гусей, — сказала старая гусыня. — Люди были, есть и будут нашими врагами. Ты должен немедленно покинуть стаю.
Тут Мартин не выдержал и вмешался:
— Но ведь его никак человеком не назовёшь! Смотрите, какой он маленький! Я ручаюсь, что он не сделает вам никакого зла. Позвольте ему остаться хотя бы на одну ночь.
Акка испытующе посмотрела на Нильса, потом на Мартина и наконец сказала:
— Наши деды, прадеды и прапрадеды завещали нам никогда не доверяться человеку, будь он маленький или большой. Но если ты ручаешься за него, то так и быть — сегодня пусть он останется с нами. Мы ночуем на большой льдине посреди озера. А завтра утром он должен покинуть нас.
С этими словами она поднялась в воздух. За нею полетела вся стая.
— Послушай, Мартин, — робко спросил Нильс, — ты что же, останешься с ними?
— Ну, конечно! — с гордостью сказал Мартин. — Не каждый день домашнему гусю выпадает такая честь — лететь в стае Акки Кнебекайзе.
— А как же я? — опять спросил Нильс. — Мне ни за что одному не добраться домой. Я сейчас и в траве заблужусь, не то что в этом лесу.
— Домой тебя отвозить мне некогда, сам понимаешь, — сказал Мартин. — Но вот что я могу тебе предложить: летим вместе в Лапландию. Посмотрим, как там, что там, и потом вместе домой вернёмся. Акку я уж как-нибудь уговорю, а не уговорю, — так обману. Ты теперь маленький, спрятать тебя нетрудно. Ну, а сейчас за дело! Собери-ка поскорее хворосту и сухой травы. Да побольше!
Когда Нильс набрал целую охапку прошлогодней травы, Мартин осторожно подхватил его за ворот рубашки и перенёс на большую льдину посредине озера.
Дикие гуси уже спали, подвернув головы под крылья.
— Разложи траву, — скомандовал Мартин, — а то без подстилки у меня, чего доброго, лапы ко льду примёрзнут.
Подстилка хоть и получилась жидковатая (много ли Нильс мог травы унести!), но всё-таки лёд кое-как прикрывала.
Мартин стал на неё, снова схватил Нильса за шиворот и сунул к себе под крыло.
— Спокойной ночи! — сказал Мартин и покрепче прижал крыло, чтобы Нильс не вывалился.
— Спокойной ночи! — сказал Нильс, зарываясь с головой в мягкий и тёплый гусиный пух.
Глава третьяНОЧНОЙ ВОР
Когда все птицы и звери уснули крепким сном, из лесу вышел лис Смирре. Каждую ночь выходил Смирре на охоту, и плохо было тому, кто беспечно засыпал, не успев забраться на высокое дерево или спрятаться в глубокой норе.
Мягкими, неслышными шагами подошёл лис Смирре к озеру. Он давно уже выследил стаю диких гусей и заранее облизывался, думая о вкусной гусятине.
Но широкая чёрная полоса воды отделяла Смирре от диких гусей.
Смирре стоял на берегу и от злости щёлкал зубами.