ся ты – что ж, теперь они тебя знают и знают, что ты знаешь меня, так что и этот вариант не сработает.
– Мы можем выкрасть алетиометр. Пойдем к нему домой и украдем! Я знаю, где Хедингтон, – в моем Оксфорде он тоже есть. Это недалеко. Мы туда за час пешком доберемся.
– Не говори ерунды.
– Йорек Бирнисон отправился бы прямо туда и оторвал ему голову. Ах, если бы он был здесь! Уж он-то…
Но тут она замолчала. Уилл всего лишь посмотрел на нее, и этого оказалось достаточно. Она спасовала бы точно так же, если бы таким взглядом наградил ее бронированный медведь, потому что в глазах Уилла, несмотря на его молодость, мелькнуло что-то, очень напоминающее Йорека.
– Никогда в жизни не слыхал такой чуши, – сказал он. – По-твоему, мы можем вот так запросто явиться туда, залезть к нему в дом и украсть то, что нужно? Подумай немножко. Напряги свои дурацкие мозги. Если он по-настоящему богат, то у него куча охранных систем и всяких таких штук: там будут и сирены, и специальные замки, и прожекторы, которые включаются от инфракрасного излучения…
– Я никогда ни о чем таком не слышала, – сказала Лира. – В нашем мире ничего этого нет. Откуда я могла знать, Уилл?
– Ладно, тогда подумай вот о чем: у него целый огромный дом, где можно спрятать нужную вещь, а сколько, по-твоему, времени надо взломщику, чтобы заглянуть в каждый шкаф, и в каждый ящик, и в каждое укромное местечко во всем доме? Те люди, что приходили ко мне, искали не один час и все равно не нашли того, что им было нужно, а уж его-то дом небось раз в десять больше нашего. Да и сейф у него наверняка есть. Поэтому, даже если нам удастся залезть к нему домой, мы ни за что не успеем найти нужную вещь до того, как приедет полиция.
Она повесила голову. Все это было абсолютно справедливо.
– Что же нам тогда делать? – спросила она.
Он не ответил. И все же не возразил против этого «нам». Нравилось ему это или нет, теперь он был накрепко с ней связан.
Он шагнул к кромке воды, потом вернулся к террасе и снова пошел к воде. Постукивая кулаком по ладони, он искал ответ – но ответа не было, и мальчик раздраженно покачал головой.
– Просто… пойдем туда, – сказал он. – Пойдем и встретимся с ним. Твою женщину-физика тоже не стоит просить о помощи, раз у нее уже побывала полиция. Она скорее поверит им, чем нам. По крайней мере, когда попадем к нему в дом, увидим, как расположены главные комнаты. Это хоть что-то для начала.
Не прибавив больше ни слова, он вошел в кафе и засунул письма под подушку в той комнате, где спал ночью. Здесь их никогда не найдут, даже если поймают его самого.
Лира дожидалась его на террасе с Пантелеймоном-воробьем на плече. Выглядела она уже повеселее.
– Как-нибудь мы его вернем, – сказала она. – Я чувствую.
Он ничего не ответил. Они направились к окну.
Дорога в Хедингтон заняла у них полтора часа. Лира шла впереди, выбирая улицы подальше от городского центра, а Уилл внимательно смотрел по сторонам и молчал. Лиру не отпускало напряжение – даже в Арктике ей было легче, потому что тогда рядом были цыгане и Йорек Бирнисон, и хотя в тундре полно опасностей, ты встречаешь их лицом к лицу. Здесь же, в этом городе, одновременно привычном и чужом, опасность могла выглядеть дружелюбной, а предательство улыбалось и источало сладкий аромат; и пусть здешние обитатели не собирались ни убивать ее, ни навеки разлучать с Пантелеймоном, они украли у нее единственное сокровище, указывающее ей путь. Без алетиометра она чувствовала себя просто заблудившейся маленькой девочкой.
Лаймфилд-хаус оказался домом теплого медового цвета; его фасад был увит диким виноградом. Он стоял в большом, ухоженном саду; с одной стороны его окаймлял кустарник, а к парадной двери вела усыпанная гравием дорожка. Слева от входа, перед двойным гаражом, отдыхал знакомый Лире «Роллс-Ройс». Все, что видел Уилл, говорило о богатстве и влиятельности – владелец усадьбы явно принадлежал к тем редким уже английским аристократам, которые считают свое превосходство над остальными вполне естественным. Уилл поймал себя на том, что стискивает зубы, и не мог понять отчего, пока не вспомнил случай, произошедший с ним в раннем детстве: однажды мать взяла его с собой примерно в такой же дом – они оделись в свою лучшую одежду, и он должен был вести себя безупречно, – а потом какой-то старик и женщина довели мать до слез, и она плакала всю обратную дорогу…
Лира заметила его участившееся дыхание и сжатые кулаки, но у нее хватило такта не спрашивать, что с ним: это касалось только его, а не ее. Наконец он глубоко вздохнул.
– Что ж, – сказал он, – попытка не пытка.
Он двинулся к дому, и Лира пошла следом за ним, стараясь не отставать. Обоим было очень не по себе.
У двери висел старомодный шнурок, который надо было подергать, – Лира привыкла к таким в своем мире, но Уилл не сразу сообразил, как он действует. Когда они потянули за него, где-то в глубине дома звякнул колокольчик.
Дверь открыл тот самый слуга, что вел машину, только теперь у него на голове не было форменной фуражки. Сначала он посмотрел на Уилла, а потом на Лиру, и выражение его лица чуть изменилось.
– Мы хотели бы увидеться с сэром Чарльзом Латромом, – сказал Уилл.
Его подбородок слегка выдвинулся вперед, как вчера вечером, когда он защищал кошку от детей с камнями. Слуга кивнул.
– Подождите здесь, – ответил он. – Я передам сэру Чарльзу.
Он закрыл дверь. Массивная, дубовая, она была снабжена двумя тяжелыми замками и засовами наверху и внизу; впрочем, подумал Уилл, ни один взломщик, если он в своем уме, все равно не полезет в дом через парадный вход. Кроме того, на самом виду висело устройство охранной сигнализации, а на каждом углу по фасаду были укреплены большие прожекторы: вору не удалось бы и близко сюда подойти, не то что проникнуть внутрь.
Вскоре ребята услышали уверенные шаги, и дверь отворилась снова. Уилл посмотрел в лицо этому человеку, который имел так много всего, что хотел иметь еще больше, и увидел, что оно гладкое, властное и спокойное, без тени вины или стыда.
Чувствуя, что Лира рядом с ним едва сдерживает гнев и нетерпение, Уилл быстро сказал:
– Простите, но Лира думает, что вчера, когда вы подвозили ее в машине, она по ошибке оставила там одну вещь.
– Лира? Но я не знаю никакой Лиры. Очень необычное имя! У меня есть знакомая девочка по имени Лиззи. А ты кто такой?
Проклиная себя за оплошность, Уилл сказал:
– Я ее брат. Марк.
– Понятно. Здравствуй, Лиззи, – или ты все-таки Лира? Как бы там ни было, входите.
Он посторонился. Ни Лира, ни Уилл не ожидали такого; собравшись с духом, они неуверенно переступили порог. В холле было сумрачно и пахло цветами и воском. Все поверхности здесь были чистые и отполированные, а в шкафчике красного дерева у стены стояли изящные фарфоровые статуэтки. Уилл заметил поодаль слугу, который словно ожидал дальнейших распоряжений.
– Пойдемте ко мне в кабинет, – сказал сэр Чарльз и открыл одну из дверей, выходящих в холл.
Он говорил вежливо, даже приветливо, но что-то в его поведении заставляло Уилла держаться настороже. Кабинет оказался большим и удобным – мечтой любителя посидеть в кожаном кресле и выкурить сигару. Здесь было много книжных полок, картин, охотничьих трофеев. В трех-четырех застекленных шкафчиках хранились старинные научные приборы – латунные микроскопы, телескопы в зеленой коже, секстанты, компасы; ясно было, почему их владелец польстился на алетиометр.
– Садитесь, – сказал сэр Чарльз, кивая на кожаный диван. Сам он сел за стол, в кресло, и продолжал: – Ну? Так чего вы от меня хотели?
– Вы украли… – с жаром начала Лира, но Уилл посмотрел на нее, и она осеклась.
– Лире кажется, что она оставила у вас в машине одну вещь, – повторил он. – Мы пришли, чтобы ее забрать.
– Не эту ли вещь вы имеете в виду? – спросил хозяин и вынул из ящика стола нечто, завернутое в бархат. Лира встала. Не обращая на нее внимания, он развернул бархатную тряпочку, и на ладони у него во всем своем великолепии засверкал золотой алетиометр.
– Да! – вырвалось у Лиры, и она потянулась к своему сокровищу.
Но он сжал руку. Стол был слишком широк для Лиры, и, прежде чем она успела сделать что-либо еще, сэр Чарльз повернулся и положил алетиометр в шкафчик с застекленной дверцей. Потом он запер его и опустил ключ в жилетный карман.
– Но это не твое, Лиззи, – сказал он. – Или Лира, если тебя так зовут.
– Мое! Это мой алетиометр!
Он грустно, медленно покачал головой, точно ему было тяжело укорять ее, но он делал это ради ее же блага.
– Твое заявление представляется мне по меньшей мере весьма спорным, – сказал он.
– Но это ее прибор, честно! – вмешался Уилл. – Она мне его показывала! Я знаю, что ее!
– Видишь ли, тебе придется это доказать, – ответил сэр Чарльз. – Мне же ничего доказывать не нужно, потому что он и так у меня. Значит, по всем законам он мой, как и прочие предметы из моей коллекции. Должен сказать, Лира, я не ожидал, что ты попытаешься меня обмануть…
– Я никого не обманываю! – воскликнула Лира.
– Разве? Но ведь ты сказала мне, что тебя зовут Лиззи. А теперь выясняется, что это неправда. Откровенно говоря, у тебя нет ни малейшего шанса убедить кого-нибудь в том, что такая драгоценная вещь, как эта, может принадлежать тебе. Давай сделаем так. Вызовем полицию…
Он повернул голову, собираясь позвать слугу.
– Нет, подождите, – сказал Уилл прежде, чем сэр Чарльз успел открыть рот, но Лира бросилась в обход стола, и в руках у нее, откуда ни возьмись, появился Пантелеймон – дикий кот, с шипением оскаливший зубы на пожилого господина. Сэр Чарльз моргнул от неожиданности, но не тронулся с места.
– Вы даже не знаете, что вы украли, – бушевала Лира. – Случайно увидели, как я им пользуюсь, и решили стащить. Но вы… вы хуже, чем моя мать… Она по крайней мере знает, насколько он важен, а вы хотите просто положить его за стекло и больше не вынимать оттуда! Хоть бы вы умерли! Если смогу, я попрошу кого-нибудь убить вас. Такие, как вы, не заслуживают пощады. Вы…