Девочка повернулась к брату и втерла ему нос его же рукавом.
— Мы с Паоло собираемся пойти за мороженым, — сказала она. — Хотите с нами?
— Нет, — сказал Уилл. — У нас есть другое дело.
— Тогда пока, — сказала она, а Паоло сказал — Убивайте Призраков!
— Пока, — сказала Лира.
Когда Анжелика с братом ушли, Пантелеймон высунулся из кармана Лиры, взъерошенный и ясноглазый.
— Они не знают о том окне, которое ты нашёл, — сказал он Уиллу.
Он первый раз заговорил с Уиллом, и Уилл был удивлён этим больше чем чем-либо виденным им до этого. Лира расхохоталась.
— Он… он говорящий! Что, все деймоны разговаривают? — спросил Уилл.
— Ну конечно разговаривают, — сказала Лира. — Ты что, думал он просто ручной зверёк?
Уилл взъерошил волосы и моргнул. Потом помотал головой. — Нет, — сказал он, обращаясь к Пантелеймону, — я думаю, ты прав. Они о нём не знают.
— Значит мы должны будем быть осторожными, когда будем лезть через него, — сказал Пантелеймон.
Разговаривать с мышью было странно всего несколько мгновений. Потом это стало не более странным, чем разговор по телефону, потому что, на самом деле, он разговаривал с Лирой. Но мышь была отдельно: в выражении его мордочки было что-то от Лиры, но что-то и своё тоже. Было сложно понять что именно, когда вокруг происходило столько странного одновременно. Уилл попытался сконцентрироваться.
— Сначала надо найти тебе другую одежду, — сказал он Лире, — до того как ты пойдёшь в мой Оксфорд.
— Но почему? — спросила она упрямо.
— Потому что ты не можешь разговаривать с людьми из моёго мира в таком виде. Они не подпустят тебя к себе. Ты должна выглядеть как будто ты оттуда. Ты должна замаскироваться. Понимаешь, я знаю. Я занимался этим годами. Тебе лучше послушаться меня, или тебя поймают, а если они узнают откуда ты, и про окно, и про всё остальное… Этот мир — хорошее укрытие. Понимаешь, я… мне надо спрятаться от кое-каких людей. Это — лучшее укрытие, которое я только мог себе представить, и я не хочу, чтобы о нём узнали. Поэтому я не хочу, чтобы ты выдала его, выглядя не к месту. У меня в Оксфорде есть свои дела, и если ты меня выдашь, я убью тебя.
Лира сглотнула. Алетиометр никогда не врал: этот мальчик был убийцей, и, если он убивал раньше, то он может убить и её тоже. Она кивнула, соглашаясь.
— Хорошо, — сказала она.
Пантелеймон стал лемуром, и смотрел на Уилла огромными смущающими глазами. Уилл пристально посмотрел на него, и деймон опять стал мышкой и забрался к Лире в карман.
— Хорошо, — сказал Уилл. — Так, пока мы здесь, мы будем говорить этим детям, что мы из их мира. Хорошо, что взрослых нет. Мы сможем приходить и уходить, и никто не заметит. Но в моём мире ты будешь вести себя так, как я скажу. Для начала ты должна помыться. Ты должна выглядеть чистой, или будешь выделяться. Мы должны быть замаскированы, куда бы мы ни пошли. Мы должны выглядеть настолько натурально, чтобы люди нас даже не замечали. Поэтому начни с мытья головы. В ванной есть шампунь. Потом пойдём искать другую одежду.
— Но я не знаю как, — сказала она. — Я никогда не мыла голову. В Джорданском колледже её мыла экономка, а потом мне не приходилось этого делать.
— Тебе придётся самой додуматься как это делать, — сказал он, — помойся целиком.
В моём мире люди чистые.
— Хм, — сказала Лира и пошла наверх. Через её плечо на Уилла смотрела свирепая крысиная морда, но он спокойно смотрел в ответ.
Часть его хотела побродить в это тихое солнечное утро по городу, часть дрожала от беспокойства за его мать, а часть всё ещё была в шоке от убийства, совершённого им. И надо всем этим нависала задача, стоящая перед ним. Но пока он ждал Лиру надо было чем-то заняться, и он вытер столы на кухне, вымыл пол и вынес мусор в контейнер, который нашёл в переулке снаружи.
Потом он достал зелёный кожаный бювар из своей большой сумки, и жадно посмотрел на неё. Как только он покажет Лире как попасть через окно в его Оксфорд, он вернётся назад и посмотрит, что внутри; но пока он засунул бювар под матрас на той кровати где он спал. В этом мире бювар был в безопасности.
Когда Лира спустилась, чистая и мокрая, они пошли искать для неё одежду. Они нашли универмаг, такой же запущенный, как и везде, с одеждой, которая показалась Уиллу несколько старомодной, но им удалось найти Лире клетчатую юбку и зелёную блузку без рукавов, с кармашком для Пантелеймона. Джинсы она надеть отказалась, отказалась даже поверить Уиллу, что большинство девочек их носит.
— Это брюки, — сказала она. — Я — девочка. Не будь дураком.
Он пожал плечами; клетчатая юбка выглядела незаметно, а это главное. Когда они уходили, Уилл положил несколько монет в кассу на прилавке.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Плачу. За вещи надо платить. А что, в твоём мире за вещи не платят?
— В этом, по крайней мере, не платят! Я ручаюсь — эти дети ни за что не платят.
— Они могут и не платить, но я плачу.
— Если ты будешь вести себя как взрослый, Призраки схватят тебя, — сказала она, но она не знала, может ли она его дразнить, или должна его бояться.
Днём Уиллу было видно, какими старыми были здания в центре города, и насколько они были разрушены. Ямы на дороге никто не чинил, окна были выбиты, штукатурка отслаивалась. Однако, когда-то это было великое и красивое место. Сквозь резные арки были видны большие дворы покрытые зеленью, некоторые большие здания выглядели как дворцы, даже если ступеньки раскололись, а косяки отходили от стен.
Как будто вместо того, чтобы снести здание и построить новое, жители Цигейзы предпочитали его бесконечно латать.
В одном месте они подошли к башне, стоявшей сама по себе на маленькой площади.
Это было самое старое из виденных ими зданий: простая зубчатая четырёхэтажная башня. Что-то в её неподвижности под ярким солнцем завлекало, и и Лиру и Уилла тянуло к приоткрытой двери, к которой вели широкие ступени; но оба промолчали, и ушли, правда неохотно.
Когда они дошли до широкого бульвара, усаженного пальмами, он сказал ей искать маленькое угловое кафе, с зелёными металлическими столиками снаружи. Они нашли его за минуту. Днём оно казалось меньше и более запущенно, но это было то же место, с оцинкованной стойкой бара, кофеваркой-экспрессо и недоеденной тарелкой рисотто, в жаркую погоду уже начавшей попахивать.
— Это здесь? — спросила она.
— Нет, это посреди дороги. Убедись, что вокруг нет других детей.
Но они были одни. Уилл провёл её к аллее под пальмами и начал искать свои метки.
— По-моему, это где-то здесь, — сказал он. — Когда я прошёл, я видел вон тот высокий холм за белыми домиками, и в ту сторону было кафе, и…
— Как оно выглядит? Я ничего не вижу.
— Ты не ошибёшься. Оно ни на что не похоже.
Он посмотрел по сторонам. Может, оно пропало? Или закрылось? Он нигде его не видел.
И тут он нашёл. Он сдвинулся назад, следя за границей. Как и вчера, со стороны Оксфорда, оно было видно только с одной стороны: если стоять сзади его не было видно.
А солнце на траве с той стороны было таким же как и с этой, вот только необъяснимо другим.
— Вот оно, — сказал он, когда убедился.
— Да, я вижу его!
Она была в возбуждении; она выглядела, как он, когда услышал как разговаривает Пантелеймон. Её деймон, не в состоянии сидеть в кармане, вылетел оттуда осой, и пролетел в окно и назад несколько раз, в то время как она теребила свои всё ещё немного мокрые волосы.
— Стой сбоку, — сказал он ей. — Если ты будешь стоять перед ним, люди увидят только пару ног и заинтересуются. Я не хочу, что бы кто-нибудь что-нибудь заметил.
— Что это за шум?
— Транспорт. Это кусок Оксфордской кольцевой дороги. Тут и должно быть шумно.
Нагнись и посмотри на это со стороны. На самом деле, сейчас не подходящее время суток — слишком много народу вокруг. Но если мы пойдём поздно ночью, будет сложно найти где остановиться. По крайней мере, когда мы перейдём, мы легко смешаемся с окружающими. Ты идёшь первой. Просто быстро нагнись, пройди и отойди в сторону.
У неё был тот маленький голубой рюкзак, который она несла от кафе, и перед тем как нагнуться и посмотреть насквозь она сняла его и взяла в руки.
— Ой, — удивилась она. — И это твой мир? Что-то не похоже на Оксфорд. Ты уверен, что был в Оксфорде?
— Конечно, уверен. Когда пройдёшь, перед тобой будет дорога. Иди налево, и чуть дальше иди по дороге ведущей направо. Она идёт в центр города. Убедись, что видишь где окно и запомни, хорошо? Это единственная дорога назад.
— Хорошо, — сказала она, — я не забуду.
Взяв рюкзак в руки, она пролезла через окно и пропала. Уилл нагнулся посмотреть куда она пошла.
Она стояла на траве в его Оксфорде, с Пантелеймоном-осой на плече, и, насколько он мог судить, никто не видел как она появилась. Машины и грузовики пролетали мимо, пару метров впереди, и ни у кого из водителей, на этом оживлённом перекрёстке не было времени смотреть по сторонам на окно в воздухе, даже если они могли его заметить, а движение закрывало окно от всех, смотрящих с той стороны.
Раздался визг тормозов, вскрик и удар. Он бросился на землю чтобы посмотреть.
Лира лежала на траве. Какая-то машина так резко затормозила, что сзади в неё врезался грузовичок и всё равно толкнул её вперёд. И там лежала Лира…
Уилл бросился к ней. Никто не видел как он появился — все смотрели на машину, на помятый бампер, на водителя, выходящего из грузовика, и на маленькую девочку.
— Я не могла ничего сделать! Она выбежала спереди, — говорила водитель машины, женщина средних лет. — Вы были слишком близко, — сказала она, повернувшись к водителю грузовика.
— Ничего, — сказал он, — Как девочка?
Водитель обращался в Уиллу, который стоял на коленях возле Лиры. Уилл посмотрел по сторонам, но сделать ничего не мог; он был ответственен. На траве возле него, Лира начала двигать головой, непрерывно моргая. Уилл видел, как Пантелеймон-оса оцепенело карабкался на травинку возле неё.