Ко мне, если честно, раз во второй в обращались на «вы», это мне нравилось и льстило – в особенности от Питера. Похоже, на привале перед сном придется обдумать все, что случилось за полтора дня.
– Мы на «ты», – сказала я. – Расскажи, что там с Марком и чего от меня ждала Марианна. «Последовательницы» звучит как‑то неубедительно.
Джек фыркнул и пошел еще быстрее. Я искренне недоумевала, почему Питер не ставит его на место, хотя и у самой к пострелу чувства были смешанные. Хамства ему не занимать, но в целом оно смотрелось скорее очаровательно, да еще сильно выручало в шатких ситуациях.
– Что хотела Марианна? – растерянно спросил Питер. – Она же воплощение Хаоса, его часть, я не уверен. Я видел пару хаоситок в своей жизни, обе стремились к разному. Ей явно нужна была ты. Зачем? Сложно сказать.
– Чтобы молодость пить? – скривила губы я.
– Этим занимаются исключительно порядочные, – выдал Джек сердито и поспешил дальше.
Я даже не заметила, что он успел где‑то раздобыть палку, и теперь шел, тыкая ей в разные стороны, будто наугад, иногда опирался на нее, иногда стучал ей по стволам деревьев.
– Вообще, он прав, но это же хаоситки, им в голову может прийти любая чушь, любую прихоть они ринутся исполнять, – отозвался Питер. – Так вот, Марк. Впрочем, слушайте, дети мои. Не организовать ли нам привал? Я вижу по солнцу, что еще можно.
– Оно тебя не обманывает? – спросил Джек.
Однако развернулся и скинул с плеча сумку.
– Меня не должно. Сударыня Маргот, не бойся постелить накидку, она крепкая, специально на такой случай.
Я положила светло‑бежевый плащ на землю. Сердце екнуло, но раз так сказал Питер, стоило ему верить. И стоило верить Илли, большой мастерице. Я вспомнила про Эжена, и у меня даже сердце зашлось несбывшимся. Наверное, он и она сейчас очень и очень счастливы. Не могут не быть. Почему‑то именно этого мне хотелось ужасно сильно.
Мы наконец расселись и полезли в сумки за съестным. Только почувствовав запах до сих пор теплого хлеба, я поняла, насколько голодна – и сразу вгрызлась во вкуснющую лепешку. Джек и Питер от меня не отставали.
– Эй, – сказал Питер через несколько мгновений. – Вы, главное, все не съешьте. План состоит в том, чтобы пополнять запасы от города к городу, от деревни к деревне. Но кто знает, какие еще проделки Великого Хаоса встретятся на нашем пути. Лучше быть немного голодным и видеть трактир через несколько десятков ярдов, чем сидеть в хижине у чудовища и понимать, что все съел на привале.
– Ты‑то вроде не пророчишь? – с опаской произнес Джек, но лепешку убрал и достал маленький пирог.
Я порылась в сумке, немедля нашла такой же и разломила его на всякий случай пополам.
Питер улыбнулся:
– Нет, пророчества с языка сваливались только у Эжена, он даже как‑то смерть мою напророчил нечаянно, а вот я таким, конечно, не занимаюсь. Слова – просто слова. Действия – совсем другое дело.
– С‑смерть? – спросила я заплетающимся языком и сделала глоток из походной фляги.
– Да вы не знаете Эжена, хотя вот этот малец думает, что знает. Он что угодно может напророчить, пошутит, а оно сбудется. Тяжело с ним. То ли пропускать мимо ушей, то ли наоборот записывать каждое слово.
– Я бы вскрылась с таким лучшим другом, – с набитым ртом пробормотала я.
– Ну мы пытались вскрыться и перестать с ним дружить, особенно, когда он заявлял про черный дым и то, что нам все же не быть вместе, в пьяном бреду, ну а как вышло‑то в итоге? – задумчиво поинтересовался Питер, доедая лепешку.
– Вскрыться? – переспросил Джек. – Это что значит?
Питер бросил взгляд на меня. Я чуть замешкалась:
– Не обращай внимания. В нашем мире так разговаривают, а Питер, видимо, понимает.
– Я должен рассказать про Марка, – сразу пришел на помощь тот. – Это чудильщик соседнего города, не деревни, нет, города Лисс. По идее, от нас до Королевства Хаоса идет цепочка городов, в каждом из которых по чудильщику и кладбищу порядочных. Иногда мы собираемся ровно по центру, чтобы поговорить. Редко случается, ехать долго, обычно письмами обходимся, но потом оказывается, что половина писем сгорела в руках у посыльных, половина посыльных потерялась или ушла в богачи, словом, как это всегда происходит. Поэтому собираемся. Однажды ехали в центр и увидели, что между городами царит невообразимое. Тогда мы поделили сферы влияния, чтобы и промежутками заниматься.
– Так Лисс находится недалеко? – спросила я.
– Не совсем. Просто моя сфера влияния простирается сильно на юг и чуть‑чуть на север, самую малость. Часть леса, где мы столкнулись с хаоситкой, принадлежит Марку. Я искренне надеюсь, что с ним ничего не случилось, но это мы узнаем, лишь вступив в Лисс.
Джек подавился пирогом, и я поняла, что тоже нахожусь в смятении из‑за участи незнакомого мне чудильщика.
14. Идеи
К вечеру мы все‑таки вышли из леса, и я вздохнула с облегчением. После того, как мимо нас прошествовали слуги Хаоса, дышать стало повольготнее, и туман больше не захлестывал нос, уши и горло. Мы задали неплохой ритм, но радоваться было нечему. Вся эта история с невнималкой и кинжалом остро засела мне в сердце. Я не могла думать ни про дом, ни про маму с папой, ни даже – про спасение Таньки.
Меня всегда ругали за умение мыслить чересчур широко, долго и много, и теперь я сама поняла, насколько это плохо. Я замкнулась в себе и не слушала байки Питера о совершенных им чудесах (решила про себя именно так называть «приведение в порядок»), просто шла, едва глядя под ноги и пытаясь понять, что же такого я натворила ради совершенно незнакомых людей. Получалось, что я с легкостью совершила убийство, не зная толком, кого тут следовало убивать.
– Почти вышли! – радостно закричал Джек, и его зеленые глаза осветились ликованием.
Я тоже почти вышла, но, увы, из своего ума и мирополагания. Однажды я задумалась над тем, смогу ли быть героиней фильмов: действовать быстро, когда понадобится обезвредить бомбу, или бегать под пулями. Пришла к довольно постыдному выводу, что не смогу. Что сходу, слету, сдамся, умру, пропущу выстрел, и это будет быстро, безболезненно и правильно. Что не смогу сделать ровным счетом ничего, чтобы кого‑то защитить. Я рассказала об этом Таньке, мол, какой же я слабак, потому что осознавать это было довольно‑таки страшно.
И вот на деле, среди летящих пуль‑обещаний, я вдруг пошла и убила человека. Хорошего, плохого, неважно. И неважно, что он угрожал моим друзьям. Я оказалась способна на убийство, а дальше Питер мог успокаивать меня как угодно. Хоть в петлю залезть вместе со мной, хоть вытащить меня из нее. Ничто бы не подействовало и ничто бы не помогло.
– Сударыня Маргот, не надо так усиленно думать, – сказал Питер тихо, и я очнулась.
В этом тоже была проблема.
– Если ты считаешь себя плохим человеком, потому что сподобилась на насилие, не стоит. Ты спасла нас от очень, очень большого вреда, а значит – ты молодец. Это говорит не о том, что ты убийца, а о силе твоего характера и твоем свободолюбии.
Я вздохнула и вытянула вперед дрожащую руку. Питер понял все правильно, подхватил меня под нее и почти что поволок за собой. Как ни странно, стало легче дышать и свободнее идти.
– Не ширнула бы она эту тетку безумную, сам знаешь, где бы осталась. В каком притоне.
– Да в каком притоне? – спросила я, с волнением глядя на Джека.
Питер вздохнул:
– Эти мальчишки! Наслушаются страшных сказок, на ночь‑то, а потом только и рады, что пугать девушек. Не принимай…
– Я? Я наслушался? Да я от деда знаю. Она бы превратила бы тебя в сгусток Хаоса путем страшных, нечеловеческих экспериментов, она бы вывернула твою душу наизнанку, истыкала бы ее иглами, вырвала бы сердце, заменила бы половину стеклом, и так бы и засунула его обратно!!!
– Молчать! – негромко, но убедительно рявкнул Питер, а потом мягко сжал меня за запястье. – Сударыня моя, о чем я и толкую, эти мальчишки – несносный народ.
Я затряслась от ужаса.
– Он наслушался сказок. Обращение происходит методами похожими, но поначалу безболезненными. Ты совершенно права была, что так поступила с Марианной. Я уже объяснил причины, по которым ее вылечил. На цепи у Великого Хаоса она доставит нам куда меньше проблем.
– Но я не понимаю. Почему хаоситка не нравится Великому Хаосу?
– Потому что она константа, знаешь такое слово, Маргот? Она такая же константа, как и я, но на ней выжжен знак Хаоса. А Хаос не любит констант. Ему нужно привести все в запустение, ворваться в наши жизни и разметать их, не оставив камня на камне. Хаоситки используют его силу в своих целях, и это, как бы странно ни звучало, оборотная сторона порядка.
Я потерялась и не знала, что ответить.
– Так что ты спасла наши души, наши шкуры, все спасла. Она пустила бы нас в дело. На пирожки и эксперименты, я думаю, в итоге тебе бы это не понравилось.
– Она зло? – выпалила я. – У вас есть вообще понятия «добра» и «зла»?
– А ты на меня ругался, – целеустремленно поправил сумку Джек.
– Я ругался, конечно, с кем не бывает, – отозвался Питер и снова сжал мое запястье. – Сударыня Маргот, лучше бы такими терминами не разговаривать. У нас есть Великий Хаос, больше нет ничего. Все мы служим ему, все мы проводники его воли, вы должны понять, что именно я хочу сказать. Ну‑ка, Джек, залезай на то дерево, я подстрахую, посмотри, далеко до выхода?
Джек закряхтел, почти как древний старик, но на дерево все‑таки влез легко и непринужденно, прыгая от ветки к ветке.
Питер напряженно следил за ним.
– В вашем мире, сударыня Маргот, все вполне нормально. Можно сломать сучок, перенеся на него вес. В нашем мире с некоторых пор все стремится к ухудшению. И ветка ломается обязательно, да еще непонятно, с каким результатом. Может быть, треснет вон та. Или дерево решит, что ему надоело стоять на месте. Надо было все это проконтролировать, поэтому я и… Я и контролирую, моя сударыня.