– Зачем ты хочешь рассказать ему про мои сны и порталы?
– Сны? – Питер явственно напрягся. – Был еще один?
– Не успела поведать.
– И тоже про твой мир?
– Да, про моих родителей и то, что там творится с момента моего отбытия.
– Я понял. Сударыня, я считаю вас обоих союзниками, и даже если что‑то произойдет, а Эжен обычно не ошибается, то Джек должен знать. В конце концов, это поможет ему сделать выбор. Только давай поговорим втроем, без хвостаток.
Мы шли уже не по площади, а по колоннаде, и она никак не думала кончаться, чудесная, как все рассветы и закаты, продуманная, радующая глаз даже в легком преломлении воды. К большому сожалению и еще большему ужасу, вся эта красота пустовала. Статуи были облеплены неопрятным водорослями.
– Конечно.
– И что ты видела на этот раз? – спросил Питер.
– А ты что, так и ждал около моей двери, пока я не очнусь? – вдруг спросила я и чуть не прикусила язык.
– Я шел к тебе после разговора с ними. Ты не так долго была без сознания.
Я подавила вздох разочарования.
– Но просидел бы, пока ты не очнулась. Кто ж знал, что ты испугаешься, дашь мне дверью в лоб и еще рухнешь сверху!
Я бы покраснела вся, но вода холодила лицо и уши.
– Я не…
– Я понимаю, что ты не нарочно, сударыня моя. Перестань уже меня стесняться, мы друзья или кто?
– Друзья? – слабо переспросила я.
Вдалеке слышался гул. Судя по всему, мы подходили к обитаемым кварталам.
– Враги не делают того, что сделала ты. Враги не оживляют дурня со статичным порядком.
– У нас это называется остановкой времени, а дурни – героями, – промямлила я.
– Ну хотя бы друзья так же?
Я кивнула и не смогла сдержать улыбки.
21. Елана
Русалки были повсюду. Мы покинули жилую часть, и нам открылся самый настоящий город – с многоярусным диковинными высотками, напоминавшими венские творения архитектора Хундертвассера.
Когда‑то в другой жизни девятые, десятые и одиннадцатые классы нашей школы ездили на экскурсию в Вену, вроде бы тренировать немецкий, а на деле – влюбляться и бродить парочками, выбравшись из отеля, пока учителя занимались своими, не менее важными, делами. У меня не было парочки, мы везде мотались с Танькой, и добрели тогда до этого чудесного района. Мне показалось, что он очень подходит Таньке как образ, как настроение, она была такая же, принадлежала ему совершенно и абсолютно.
И вот сейчас я смотрела на подводные высотки и думала, что Танька могла бы оказаться в одной из них. В окне, высоко‑высоко, мелькнули розовые волосы, но я тут же уняла сердце: совсем другого оттенка, почти жемчужные, не Танькина безумная «фуксия».
Было в городе и еще одно отличие. Я никогда, даже в весенней Вене, не видела, чтобы люди летали по воздуху, словно птицы. А тут это разумелось само собой. Жизнь крутилась на всех ярусах, и хвостатки – или русалки – двигались между ними. Быстро становилось понятно, что они не летают, а плавают, но первое впечатление все‑таки было восхитительным.
– Что снилось на этот раз? – повторил вопрос Питер, все еще крепко держа меня под руку и уверенно куда‑то направляясь.
– Мне снились мама и папа, а еще мама и папа Рината, помнишь, я рассказывала, это наш с Танькой друг. Они допрашивали Рината, куда я могла пропасть. Я сидела рядом, но они меня снова не видели.
– Порталы?
– Пусто.
– Маргот, в следующий раз выйди и осмотрись, пожалуйста. Я понимаю, тебе важно друга повидать и родителей, но нам надо знать, как ты туда попадаешь. Обычно связи между человеком на Изнанке и его миром не остается. Если это чудит Джек, то ты его где‑нибудь заприметишь.
У меня похолодело сердце:
– Но Джек… Питер, он отличный парень, я не понимаю, он ищет маму, я ищу подругу. Как это все может происходить в нашем мире? В смысле, как там может оказаться взрослый Джек? Глупости.
– И все‑таки осмотрись, – попросил он.
Я – скрепя сердце – согласилась, и мы вошли в некое подобие дворца. Вид открывался шикарный.
– Здесь живет королева хвостаток, – пояснил Питер. – Сейчас мы пойдем знакомиться еще раз.
Я не удивилась бы, если бы у нас отросли хвосты, и мы так же легко, как местные жительницы, полетели бы над полом, но нам приходилось идти. Мы миновали узкий коридор, еще один пошире, потом я сбилась со счету, и тут мы будто вывалились в огромный зал, который находился ниже уровня последнего коридора. Не упали, нет, просто медленно опустились на пол, точно… Да, точно в воде, в которой мы и находились, только не тонули почему‑то.
По центру комнаты сидел очень довольный Джек. Вокруг него с криками и руганью носились молоденькие хвостатки, рядом улыбались хвостатки постарше. Джек объедался от души, за обе щеки трескал странного вида еду. Тут‑то я и поняла, что мне становится дурно.
– В чем дело? – спросил Питер. – Ах ты, я ж забыл. Милые мои! – закричал он громко. – А нельзя ли сообразить сударыне Маргот немного поесть? Она очень голодна и очень долго спасалась от Хаоса.
Хвостатки зашипели, и двое метнулись на другой конец залы, к подобию каменного стола, так быстро, что у меня аж в глазах зарябило. Через мгновение они уже были около нас, держа поднос странно выглядящих яств.
– Заморил детей, чудильщик, – злобно выдала одна.
– Заморил – не то слово, – вздохнул Питер.
Я хотела было заступиться за него, но голод взял верх, я подошла поближе к Джеку, опустилась на пол и принялась есть.
– Не переусердствуй, – сказал Питер, – дурно может стать.
– А, вот вы где! – наконец обратил на нас внимание Джек. – Я заждался, думал, не придете вообще. И ничего, пусть усердствует, тут все легкое, мне так хвостатки сказали.
Я взяла зеленых водорослей прямо пальцами и положила их в рот. Оказалось восхитительно вкусно, поэтому следующие минут пять я провела за поглощением еды.
– Век бы тут жил, – радостно сообщил Джек, принимаясь за напоминавшие мороженое шарики, и несколько хвостаток тут же подозрительно глянули на него.
Я почувствовала, что в воде разлилось напряжение, и испугалась немыслимо, глядя на то, как замер Питер. Еще не хватало и отсюда выбираться боем. Я, наверное, могла понять этих женщин, разом потерявших детей и вдруг заполучивших веселого и шебутного Джека.
– Нет‑нет, пожалуйста, успокойтесь, – царственно сказал кто‑то, и я узнала девушку с зелеными волосами, подплывшую к нам.
Это была та сама хвостатка, что спасла нас из леса, чуть не убив Питера, новая королева Елана.
Хвостатки почтительно расступились перед ней, а она села рядом с нами как ни в чем не бывало. В отличие от наших мультфильмов, хвостатки носили платья и строгие туники.
– Ну что же, еще раз, добро пожаловать, – проговорила Елана и аккуратно зачерпнула тонкими пальчиками из миски с водорослями.
Она была довольно миниатюрная даже в сравнении со мной – и невероятно, нечеловечески красивая.
– Нам нужно обсудить некоторые вещи, не правда ли? – обратилась она то ли к Питеру, то ли ко мне.
– Нужно. Я еще раз приношу глубочайшие соболезнования по поводу того, что случилось с твоей сестрой. Если бы я мог…
– Нет, про это мы говорить не будем. Разве ты принесешь мне голову Марка. – Губы Еланы вытянулись в тонкую‑претонкую линию.
– Я боюсь, это уже ни к чему, – проговорил Питер. – Мы нырнули к вам…
– Не оправдывайся! – вспылила она. – Я видела, что Хаос гонится за вами по пятам. За тобой по пятам, Питер.
– Он хорошее пытался сделать, королева, – сказал Джек, в очередной раз спасая ситуацию.
Та сразу смягчилась, хоть и не удостоила нас ответом, будто решив, что разговор не закончен.
– Честное слово. У меня маму забрали. У сударыни Маргот – подругу. Питер – добрый человек, он отправился вместе с нами, чтобы помочь.
– Питер мог бы не навлекать на вас Хаос, – Елана плеснула хвостом.
– Джек правильно говорит, – кашлянула я, выпуская изо рта пузырек. – Частично виновата я, частично… простите, королева. Мое имя Маргот, я не успела представиться.
– Ничего страшного, мне приятно познакомиться, – проговорила Елана и снова плеснула хвостом. – Может быть, не стоит так огульно защищать чудильщика?
– Он заботился о нас, всю дорогу. Я послушала зов мертвых, и если бы не он, оказалась бы там, среди них. Нас преследовал призрак. Как я понимаю, все то, что сделал Питер, не могло не привлечь внимания Хаоса, но он не виноват, ему просто сильно не повезло с нами. Вернее, со мной.
Питер досадливо махнул рукой, Джек поперхнулся, а Елана почему‑то пришла в бешенство:
– Какой еще зов мертвых? О чем вы говорите?
– О том, что… – Питер замялся, и я поняла его без слов.
– Марк. С этим Марком что‑то не так, – быстро выпалила я. – Он то ли погиб, то ли больше не чудильщик, но только вся дорога от Тиля до Лисса – это один сплошной Хаос, и мы должны это вам сказать, должны предупредить, ведь ваш народ выходит гулять, появляется на поверхности. Не сердитесь за упоминание негодного имени.
Елана снялась с места и метнулась к трону, вернулась к нам. Она тяжело дышала, если это так вообще можно было назвать, видимо, от злости.
– Если бы это сказала не ты, Маргот, а, впрочем, Питер, почему же. Спутница ваша умудрилась предупредить всех в одной фразе.
Питер пожал плечами:
– Ты много гневаешься, Елана. Я пытался сделать то же самое, но ты чуть меня не убила за упоминание имени. Я не говорю, что Марк поступил достойно. Я вообще не хотел бы его обсуждать, потому что весть о гибели госпожи моей Еринии… Елана, ты даже не представляешь, что это для меня значит. Как я не представляю, что это значит для тебя. Но Маргот права. Мы все в беде. Вокруг – Хаос.
– И деревушка, с которой мы торговали, – Елана явно пыталась успокоиться и подбирала слова. – Это о ней речь? О той, что перед Тильским лесом?
– О ней, – подтвердил Питер. – Там мертвецы танцуют вечные танцы, будто злой дух вышел на охоту. Впрочем, о чем я, мыслю древними категориями, как последний болван.