— Достань-Воробушка, а нельзя сюда еще сердечко вставить? Хорошо бы красное…
Ювелир покачал головой. Оно, конечно, хорошо бы, красное на черном смотрится. И материал для того сердечка нашелся бы, зуб из старого гребешка. Да только непросто такое сердечко выпилить и в эбонит вправить. Все равно что блоху подковать… Нина смотрела на мастера почти умоляюще:
— Дядя Ваня, навек ведь расстаемся…
Горчаков крякнул и провел рукой по длинному лицу. Он был урод, но и уроды не остаются без пары. Достань-Воробушка знал, что такое горечь разлуки. Его жену тоже арестовали и завезли в какой-то лагерь, он не знал куда:
— Ладно, девка, постараюсь сделать. Заходи на днях…
В самом конце мая лед на Товуе тронулся. В главной усадьбе Галаганского совхоза, расположенного почти у самого его устья на левом берегу реки, этого события каждый год ждали с немалым страхом и задолго к нему готовились. Горным рекам и речкам некуда сбрасывать свои полые воды иначе как в море, и малейшее затруднение с их стоком угрожает бедственным наводнением. Для предупреждения заторов льда во время ледохода ледяной покров на реке, начиная от ее устья и на протяжении нескольких километров вверх по Товую, дробили взрывами. Но полной гарантии от заторов это не давало. Особенно часто они возникали в месте, где река, делая довольно крутой поворот, образовывала на своем правом берегу излучину. Здесь в нее вдавалась невысокая и довольно пологая сопка. На склоне этой сопки стояла избушка, специально построенная для пикета взрывников, ежегодно выставляемого здесь во время ледохода. Обязанностью пикетчиков было следить за рекой и при появлении на ней опасных нагромождений льда взрывать их.
От избушки, которая служила и наблюдательным пунктом, было отлично видно и слышно, как, теснясь и толкаясь в русле шириной более полукилометра и все же тесном для них, в море несутся льдины. Иногда они напоминали стадо ошалело торопящихся куда-то испуганных животных. Сходство с животными становилось особенно сильным, когда какая-нибудь здоровенная глыба, расталкивая стадо более мелких льдин, наполовину высовывалась из воды, наткнувшись на такую же глыбу, плывущую впереди. Начиналась свалка, похожая на драку разъяренных чудовищ. Но она продолжалась недолго. Яростно вздыбившиеся льдины сталкивались, переворачивались, иногда ломались и со злобным скрежетом и шипением уходили под воду. Через минуту в другом месте русла возникала такая же свалка. Ледоход издавал негромкие, как будто приглушенные звуки, но от этого они становились еще более грозными.
Невольное чувство жути, которое испытывает человек, наблюдая за разбушевавшейся стихией даже с безопасного места, может само по себе составить особый вид наслаждения. Но два пикетчика — заключенные, сидевшие на пороге своей избушки, — не были тут просто зрителями. Они внимательно следили за оконечностью мыска внизу, у которого все время возникали и распадались скопления льда. Случалось, что вместо распада начинался быстрый рост этого скопления. Увеличиваясь в ширину и длину, оно угрожало затором, от которого уровень воды в реке мог катастрофически быстро повыситься. На такой случай под рукой у пикетчиков были просмоленные мешки с аммонитом, в который уже были введены концы запальных шнуров с капсулами-детонаторами. Подхватив эти мешки, взрывники скатывались вниз, взбегали на середину затора, закладывали там свои «фугасы» и, запалив шнуры, мчались обратно. Раздавались гулкие взрывы. В ледяной плотине образовывались бреши, в которые, как солдаты на штурм, бросались напирающие сверху льдины. Затор, как правило, распадался. Но вскоре следовало очередное такое же образование. Работа у пикетчиков была не тяжелой, но опасной и требовавшей немалой смелости, ловкости и умения. Самым трудным и важным в их деле было искусство перебегать по плывущим льдинам. Если льдины были крупными, то дело оказывалось достаточно простым. Но большинство ледяных глыб не столь уже велики, под тяжестью человека они наклоняются, а то и совсем переворачиваются. Чтобы это не произошло, необходимо держаться как можно ближе к середине льдины. Прыгнувший на нее мгновенно должен от оттолкнуться от нее, как от трамплина. Задерживаться нельзя даже на долю секунды, иначе тут же угодишь под битый лед. Тут может выручить только инерция покоя льдины. Маршрут надо намечать заранее. Прыгая на льдину, знать, куда следует направить следующий прыжок. И помнить, что то, что кажется льдиной, может оказаться скоплением слегка смерзшегося мелкого льда, сверху притрушенного снегом. Малейшая неточность и малейшее промедление здесь смерти подобно. Добро что для закладки фугасов на заторе обычно не требуется бежать сколько-нибудь далеко по свободно плывущему льду. Бóльшая его часть тут уже в какой-то степени заякоривается.
Сейчас лед шел свободно по всей ширине русла. Поэтому пикетчики вначале не поверили своим глазам, когда увидели, что с левого берега по направлению к ним по этому льду бегут три человека. Смельчаки делали громадные прыжки с льдины на льдину, иногда задерживались несколько секунд на тех из них, которые оказывались более устойчивыми под их тяжестью, видимо переводя дух, и снова бежали дальше. Наблюдатели следили за ними, затаив дыхание. Взрывники были не робкими парнями, но они никогда бы на такое отчаянное дело не решились. А главное, зачем? Для чего бегут сюда эти люди? Если только затем, чтобы передать какое-нибудь срочное сообщение или приказание, то достаточно было бы одного человека. И зачем у всех троих за плечами довольно объемистые мешки, увеличивающие их и без того смертельный риск? Обуты были все прыгуны в самую неподходящую для перехода реки обувь. Тут явно было что-то не то.
Перебегавшие реку уже достигли ее середины. Здесь, на стрежне, льдины толкались особенно яростно и бестолково. Один из бегущих упал, когда льдина, на которую он прыгнул, в тот же момент уткнулась своим передним краем в идущую впереди. Он успел вскочить на ноги, но льдина вздыбилась чуть не вертикально, и человек соскользнул под вскипевшую вокруг нее воду. Наверно, он вскрикнул, но за шумом и грохотом ледохода крика слышно не было.
— Эх, бедолага! — крякнул тот из взрывников, который был постарше.
Оставшиеся два человека продолжали приближаться к правому берегу. Видимо, они уже выбились из сил, так как, не добежав до берега всего лишь нескольких метров, упали лицом вниз на довольно большую льдину, показавшуюся им неподвижной. Но льдина от толчка качнулась, развернулась и накренилась. Перебежавшие всю ширину реки люди у самого ее берега оказались по пояс в ледяной воде. На помощь им бросились пикетчики. Они давно уже их узнали и поняли, в чем дело: Гирей и его товарищи снова, очевидно, отправились в побег. В живых теперь оставался только сам Гирей и один его товарищ, по лагерному прозвищу Чалдон.
Свою репутацию не только решительных и бесстрашных, но и удивительно находчивых людей они сейчас с полной очевидностью подтверждали. Еще вчера беглецы могли перейти Товуй по льду, а через пару дней его можно будет переплыть на лодке. Но они пересекли реку именно сегодня, так как вряд ли галаганская вохра решится повторить их подвиг. Кто-то, видимо, уже сообщил о побеге в охранный дивизион, и на левом берегу уже толпились люди с винтовками, глядя на этот берег. Только бесполезные у них хлопоты — близок локоть, да не укусишь.
Хозяева избушки с почтением смотрели на гостей, нагишом сидящих у докрасна разогретой печки, сушивших свою одежду и перебиравших содержимое заплеч-ных мешков. К счастью, мокрыми оказались одни только эти мешки. Галеты и сухари, завернутые в промасленные тряпки, сохранились почти не подмоченными. Сахар и соль беглецы, по примеру здешних охотников-орочей, поместили в туго завязанные нерпичьи пузыри, благо достать такие пузыри в Галаганных нетрудно. В пропитанные жиром тряпки были завернуты у них и спички, хранившиеся у каждого отдельно, в высоко нашитых специальных карманах. Но особое восхищение пикетчиков вызвал компас, которым запаслись беглые. Это была обыкновенная швейная иголка, незаметно намагниченная Гиреем в совхозном гараже у магнита старого автомобильного двигателя. Иголка проходила через небольшой кусочек пробки, достаточный, чтобы удержать ее на воде. Стоит опустить такое приспособление в алюминиевую кружку с водой или просто в лужу, как острие иголки укажет на север. Вооружены беглецы были двумя страшенными ножами, вложенными в самодельные деревянные ножны.
Обсушившись и уложив обратно в мешки свой провиант, они заявили, что сейчас же отправляются дальше. Пока их от погони отрезает ледоход на Товуе, нужно дорожить каждым часом. Телефонного сообщения на эту сторону нет, сигнал тревоги передать нечем, а перебежать реку по движущемуся льду легавым небось слабо. Поэтому некоторое время можно будет двигаться на юг почти никого не опасаясь. После пары дней «форы» взять след беглецов будет уже непросто.
И пусть не обессудят хозяева избушки, если они заберут у них топор и обе пары резиновых сапог. Тут без этих вещей придется трудно, но в предстоящем переходе через тайгу и горы и вовсе невозможно. На сапоги пикетчиков делалась специальная ставка заранее, а с топором получилось случайно — он был в мешке товарища, который ушел под лед Товуя.
Об отказе выполнить требование не могло быть и речи: было ясно, что беглецы ни перед чем не остановятся. Оба бандита имели угрюмый и мрачный вид. Понять их было нетрудно. Люди шли на почти верную смерть, а их товарищ только что погиб у них на глазах.
Экстренное совещание оперуполномоченного, начальника лагеря и командира здешнего дивизиона, собравшееся по поводу неожиданного побега Живцова и его банды, было бурным. Оно началось с укоров опера в адрес начлага и лейтенанта ВОХР. Это они уговорили его осенью согласиться на такую авантюру, как содержание опасных рецидивистов чуть ли не в бесконвойном режиме. Вот и долиберальничались! Выслать погоню за беглецами можно будет, только когда их и след простынет. В Галаганных нет ни хорошей собаки-ищейки, ни опытных оперативников. Значит, ликвидировать инцидент на месте не удастся. Придется докладывать о нем в Магадан и просить помощи в поимке преступников. Серьезное недовольство магаданского начальства неизбежно. Но если начальник лагпункта и вохровский командир отделаются выговорами, то оперуполномоченному угрожает смещение, хотя он в этом деле меньше всех виноват. Так оно всегда бывает…