— Чтобы прилетать домой на выходные?
— Домой?
— Дом — это там, где буду я, Маркус, — мягко сказала она. — Я люблю тебя, люблю тебя. Руби говорит, что мне надо молчать об этом, но я не могу. Я люблю тебя так сильно, что не могу принять твое предложение о паре недель в году и нескольких выходных, проведенных вместе здесь. Я просто сойду с ума.
— Я не могу...
— Я знаю. Ты не можешь пойти на это. Поэтому я здесь, но не навсегда, лишь ненадолго. Только для того, чтобы посмотреть, есть ли хоть какая-то надежда для нас. — Пета встала со ступенек, сминая пустой пакет и глядя на него с печальной улыбкой. — Вот и весь ланч. У тебя много дел и много мест, куда ты должен попасть. Увидимся завтра.
Сказать, что Маркус был совершенно сбит с толку, значит не сказать ничего. Он протянул руки, чтобы прижать ее к себе, но она быстро отступила назад.
— В то же время, на том же месте? — спросила Пета. — Рогалики подойдут?
Это был очень, очень длинный день.
У Маркуса было назначено совещание после обеда, но он отменил его. Он не мог ни о чем думать, кроме Петы. Пета в своей поношенной одежде, ее прекрасные глаза, ее голос...
Во второй половине дня Маркус покинул свой кабинет и отправился в Центральный парк. Он шел, не думая о том, куда идет, не думая ни о чем, кроме Петы.
Я люблю тебя, люблю тебя.
Ведь это так просто — сделать шаг...
Он знал, что она предлагала ему — целый мир.
Где же Пета может быть?
Вернувшись в офис, он поручил своим людям обзвонить все гостиницы Нью-Йорка.
Петы нигде не было.
Он приехал в дом Руби, а потом в квартиру Даррелла — везде было закрыто.
Оставалось только ждать.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Она сидела на пожарной лестнице и ждала. Честно сказать, она чувствовала себя невероятно глупо. Что она здесь делает? Сидит на пожарной лестнице с пакетом рогаликов и ждет, что нью-йоркский миллиардер придет и разделит с ней ее убогую трапезу?
Двенадцать, двенадцать тридцать, он опаздывал.
Дверь открылась, и появился Маркус. Он, наверно, только что с какого-нибудь совещания, в красивом костюме от Армани, в том самом, который был на нем в их первую встречу.
В руках у него портфель и пакет из магазина.
— Добрый день, — серьезно сказал Маркус, и она нерешительно улыбнулась ему.
— Привет.
— Опять рогалики?
— Я люблю рогалики.
— Могу я присесть?
— Конечно, — она подвинулась на ступеньке, мимоходом взглянув на него, — будь моим гостем.
Маркус сел и открыл портфель.
— Я принес свой вклад. Надеюсь, ничего не пролилось. Сэм уверил меня, что контейнеры надежные.
— Твой вклад?
— Похлебка из морепродуктов и кукурузные лепешки. Я помню, что тебе они очень понравились.
— Да, они мне понравились, — сказала Пета, наблюдая, как он достает из портфеля две чашки, две ложки и две тарелки. — Хочешь разделить со мной рогалики?
— Ладно, если ты разделишь со мной похлебку.
— Договорились.
Больше он ничего не сказал. Они принялись за еду. Молчание, царившее между ними, было странным, но в нем не ощущалось напряжения.
— Я хотел с тобой поговорить.
— О чем?
— Любовь — такая штука... — Маркус отставил свою тарелку и повернулся к ней. — Я не слишком-то в этом разбираюсь, — признался он.
— У тебя есть все необходимые ингредиенты.
— Но нет рецепта.
— Я уверена, что мы сможем научить тебя. Я, Гарри, Руби. И Даррелл, и Тед...
— По-моему, вы уже это сделали, — мягко сказал он.
Маркус улыбался ей. Она улыбнулась ему в ответ и именно в этот момент поняла, что теперь все будет хорошо.
Они будут вместе, у них будет свой дом.
— У меня есть для тебя несколько подарков, — сказал он, и ее радость померкла.
— Маркус, мне не нужны бриллианты.
— Совсем никаких драгоценностей? — Он достал из кармана пиджака маленькую коробочку.
На белом бархате покоилась драгоценность, но это был не бриллиант. Это было колечко, сплетенное из серебряных нитей, с тремя крошечными сапфирами. Сапфиры сверкали на солнце, их глубокий цвет был похож на цвет глаз Петы, цвет моря.
— Это кольцо сделано специально для тебя, — сказал Маркус, — чтобы выразить тебя, твою сущность. А вот и еще один мой подарок.
Он открыл пакет и вытащил резиновые сапоги.
Они были просто удивительные — как будто сама Фрида Кало использовала их для своего лучшего полотна.
Там было две пары сапог — для Петы и для Маркуса.
— Мой друг изготовил их для нас, — сказал Маркус.
Пета, открыв рот от изумления, взяла один сапог и покрутила его в руках.
— Ты думаешь, коровы подпустят нас к себе в этих сапогах?
— Я думаю, коровы полюбят их, когда привыкнут.
— Как же они смогут привыкнуть к ним, — прошептала Пета, — за две недели в году?
— Ну, этот вопрос я бы тоже хотел обсудить, — сказал Маркус. — Теперь я знаю, что ты очень любишь свою веранду, но, может, взглянешь на это?
Из глубин своего портфеля он достал целую кипу проектов и развернул их перед ней.
— Планы. Вот твоя веранда. Она превратится в образцовую спальню.
— Маркус, — она печально покачала головой, — я же сказала, что мне не нужен дворец.
Он с улыбкой смотрел на нее.
— Пета, между твоей верандой и тем, что люди обычно называют дворцом, бездонная пропасть. Ну хорошо, думаю, мы вполне обойдемся тем, что добавим такую экстравагантную вещь, как горячий душ.
— Душ...
— Знаю, непомерная роскошь, — возразил Маркус. — Но твоя веранда, нет, наша веранда останется нетронутой, хотя, конечно, дырки в полу мы уберем. Кухня останется такой же, как и прежде, хотя мы ее, конечно, модернизируем. Большая гостиная. Когда мальчики будут приезжать домой, им будет где принимать своих друзей. Спальня для каждого, две ванные комнаты.
— Маркус...
— А вот прямо здесь будет место для кабинета. — Впервые в его голосе послышалась нотка беспокойства. — Я подумал, что Руби все равно останется там, поэтому мы можем устроить там нашу штаб-квартиру. Я могу возложить большую часть обязанностей на лучших людей в моей компании здесь, а Руби и я могли бы работать там при помощи телеконференций, факса и Интернета, ведь мы же Интернет-компания. По-моему, это звучит разумно. Только подумай, мне, возможно, придется летать в Нью-Йорк всего лишь раз или два в году, и только дней на десять. И если я клятвенно пообещаю тебе, что не буду летать первым классом... что ты думаешь по этому поводу, Пета?
Что она думает по этому поводу? Мир вокруг нее словно взорвался от радости, брызжущей во все стороны. Он смотрел на нее так обеспокоенно!
Ее Маркус.
Ее любовь.
ЭПИЛОГ
Неделю спустя они отправились домой, на другую свадебную церемонию, менее пышную, но не менее важную. Маркус поднял ее на борт своего самолета, обнял и, когда самолет набрал высоту, заглушил ее протесты поцелуями.
— Маркус, это просто отвратительно! Ты обещал мне, что не будешь летать первым классом, а это... это же твой личный самолет!
— Да, но тут все похоже на секцию эконом-класса. Мы будем сидеть, коленками в подбородок. Я обещал тебе это. Я готов сделать все что угодно, лишь бы ты была счастлива. Но целоваться здесь мы все же сможем.
Пета разрывалась между чувством негодования и смехом.
Он просто неисправим! Она рассмеялась, но Маркус заглушил ее смех поцелуем.
Их сиденья немного отклонились назад. Мужчина и женщина, любящие друг друга — вечно.
Они направлялись домой — навстречу новой жизни вдвоем.