успокоил жену Стас. — А с мамой я обязательно поговорю. Горбушу в обиду тоже недадим!
— Вот и хорошо! —обрадовалась Лена.
К тому же как разщелкнул дверной замок, и вернулась свекровь, которая могла что-то знать.
Стас с Ленойпоспешили с прихожую.
Мама Стаса почему-тобыла со старой хозяйственной и при этом — совершенно пустой — сумкой.
— Мам, ты Горбушу невидела? — первым делом спросил у нее Стас.
— А что такое? — сделанным удивлением спросила та.
— Да нет ее нигде! —жалобно сказала Лена.
Свекровь вошла в ихкомнату, огляделась и картинно развела руками:
— Я же вас предупреждала— закрывайте клетку, когда уходите! А тут еще и окно открыто…
— Так ведь закрывали!Во всяком случае, клетку…
— Значит, плохозакрывали! Надо было проверить еще раз!
Что-то в голосе мамыи то, что говоря, она отводила глаза, насторожило Стаса.
Он незаметновыскользнул из комнаты, взял хозяйственную сумку.
И вернулся в зал,куда перешла мама, демонстративно показывая ее дно, в котором лежало… большоеворонье перо.
— Ну и что? – не ставдаже отпираться, с вызовом спросила мама. — Да, я решила избавиться от нее! Асколько уже можно было терпеть все это?
— Вы что… ее выгнали?— с ужасом спросила Лена.
— Положим, невыгнала, а просто выпустила на свободу, на которую она, кстати, тоже имеетполное право! — уточнила свекровь.
— Где? В каком месте?— спросил Стас, в готовности немедленно броситься туда, где была навернякапросто вытряхнута из сумки Горбуша.
Но его мама тяжелоопустилась на диван и, потирая висок — видно было, что у нее на самом делеподнялось давление — сказала:
— Не помню! Правда! Простите…Она меня так довела и еще раскаркалась, как никогда, когда вы ушли на прогулку,что я положила ее в сумку, села в метро… Ехала… ехала… Одно только в памятиосталось — по красной ветке. Несколько раз хотела вернуться… Но все же удержаласебя и, в конце концов, поднялась наверх. Ну, не помню на какой станции… Итолько открыла сумку, как она сама улетела. Честно вам говорю — сама!
— Что ты наделала! —возмутился Стас. — Она же ведь совершенно не приспособлена к вольной жизни!Погибнет от голода или ее заклюют свои же. Она ведь среди них сильнее любойбелой вороны отличается!
— Ну знаете, еслииз-за каждой вороны так расстраиваться!..
— Она не каждая! — сболью начала было Лена.
— Погоди, —остановил, взяв ее за руку, Стас.
Увел в их комнату.
Позвонил жильцам,которые снимали их старую квартиру и сказал:
— Все складывается,как нельзя лучше. Если в данной ситуации вообще можно говорить о чем-тохорошем… Словом, квартиранты уже две недели не живут там и хотели даже передатьквартиру своим знакомым, но побоялись спросить о том у мамы — она ведь у насочень щепетильно относится к подбору новых жильцов.
— И что все этозначит? — недоуменно взглянула на Стаса Лена.
— Как что? — не понялон. — Только одно: давай собирать вещи!
3
Поистине косанашла на камень…
— Ну! И чего это вы удумали?
Мама Стаса стояла напороге детской комнаты, одновременно — растерянно и с негодованием — глядя, каксобираются в дорогу Лена и Стас.
— Мы? — приподнялголову Стас. — Ничего!
— Я вижу! И как же высобираетесь жить одни?
— Очень просто, какмногие начинающие семьи!
Разговор шел толькомежду матерью и сыном.
Лена не решаласьвмешаться в него.
Да и что ей былосказать?..
— Ты вас с другими несравнивай, — говорила мать. — Лена ведь ни приготовить, ни убраться не может.
— А я на что? — свызовом отвечал сын.
— Ты? Да ты самничего не умеешь. Потому что привык, что за тебя все всегда делает мама! Ипотом у тебя столько учебы, столько внутренней работы, чтобы стать, наконец,писателем!
— Между прочим, —заметил Стас, — великий Чехов работал земским врачом — а это ведь приемыбольных и постоянные вызовы на дом — и писал. Народный поэт Кольцов был купцом,у которого постоянно была очень ответственная — попробуй обсчитайся хоть наодну денежку — так назывались в его время полкопейки, работа. Гончаров,написавший «Обломова» и другие романы, занимал ответственейшую должностьглавного цензора Российской Империи. О Генри писал рассказы, которыми тыумиляешься, видя их на телеэкране, между прочим, сидя в тюрьме. ГениальныйДостоевский до того, как стать писателем, и вовсе все на каторге делал!Лермонтов был офицером, причем, в действующей армии!
— А Пушкин?
— Что Пушкин? Его…тоже на саранчу посылали!
— Ты меня своимиавторитетами в сторону не уводи, — потребовала мама. — Лучше скажи — что вы таместь будете?
— Что-что? То, чтоприготовим! — беззаботно отозвался Стас, бережно кладя на самый верх уложенныхв сумку вещей тщательно завернутую Леной в пакет мироточившую икону ПресвятойБогородицы.
— Как — приготовим? —простонала мама.
И услыхала в ответ:
— Вдвоем!
Стас посмотрел наокончательную сбитую с толку мать и пояснил:
— Лена теоретически —например, будет подсказывать мне, как готовить макароны. А я практически — тоесть, их жарить!
— Стасик, — шепнулаЛена. — Макароны не жарят. Их — варят!
— Вот, — словнодождавшись своего, торжествующе подняла указательный палец мама. — Что итребовалось доказать!
— Читэдэ… — чутьслышно прошептала Стасу Лена, отходя в сторону, чтобы пропустить вошедшую, явнодля обличительного разговора, в комнату свекровь.
Та прошла к дивану,села на него и с вызовом начала:
— Ты что, хочешьсказать, что я одна во всем виновата? А вы, стало быть, ни при чем?
— Почему? — удивленнопожал плечами Стас. — Никогда не бывает стопроцентно правых людей! Доля виныкаждого, пусть даже самая ничтожная, есть в любом споре, иначе его просто бы небыло! Но если мы сейчас отвлечемся и забудем что-нибудь очень важное, то тогдадействительно виновата будешь только ты!
Видя, что сын —невестку она не брала в расчет — настроен как никогда решительно, мама сбавилатон.
— У тебя ведь здесьбиблиотека, столько учебников, конспектов… — не скрывая своего огорчения,сказала она. — Наконец, компьютер, без которого ты просто не можешь…
— Вся моя библиотекаи учебники давно уже умещаются вот здесь, — Стас показал электронную книгу визящной обложке. — Конспекты и все остальное, что нужно для учебы и работы,папа привезет. А компьютер…
Он с сожалениемпогладил свой большой компьютер и стал укладывать в портфель старенькийноубтук, с которым еще в ранней юности ездил в Покровское:
— Поработаю пока сним!
— Пока — этонасколько? — с надеждой получить хоть малую определенность, на какое времяуезжают дети, уточнила его мама.
Но услышаланеуступчивое:
— Пока новый себе некуплю!
Поистине коса нашлана камень, кося под яблоней, от которой, как всем известно, недалеко падаютяблоки…
— Стасик, — одернуламужа Лена. — Не смей так грубо разговаривать со своей матерью!
— А чего же она… —обиженно начал Стас, но Лена строго поправила:
— Не она — а мама!
Свекровь взглянула наЛену так, словно только сейчас, впервые увидела ее.
Привстала было, чтобышагнуть к ней, почувствовав в невестке единственную, пока нет СергеяСергеевича, поддержку.
Но уже не могласовладать с собой.
— Стасик, учти, этадверь закрывается только с одной стороны!
— Прекрасно! —отозвался Стас. — Вот сегодня мы её и закроем – с внешней! А ты когда-нибудьнам сама откроешь. Разумеется, когда будешь готова к этому. Да и мы тоже…
— Нет, с тобой совершенноневозможно разговаривать! — вспылила мама.
И — не оглядываясь,вышла из комнаты.
В зале громко взревелтелевизор.
Сначала это был звукпикирующего самолета, которого яростно обстреливали зенитки.
Затем какая-то дикаямузыка с абракадабрным набором слов…
— Жалко, что все такполучилось… — вздохнула Лена.
— Ну, а что мы можемс тобой сделать? — развел руками Стас. — У меня папа — хирург. И поэтому я,наверное, генетически не стал применять терапевтических методов и всяких тампомогающих лишь временно таблеток и примочек. Раз — и все! Тем более что этоединственный выход, чтобы сберечь ее нервы и чтобы ты родила здорового,крепкого малыша! Пойми, я ведь теперь отвечаю и за тебя, и за него!
— Да все я прекраснопонимаю…
— А раз так, то давайзаканчивать наши сборы! Иначе мама может прийти опять и все это можетзатянуться надолго…
За окном началсядождь.
Вскоре он перешел внастоящий ливень.
Дождевые струи падаликосым потоком.
Сверкнула молния.
Прямо над крышей,так, что показалось, присел даже дом, грохнул гром.
— Бедная Горбуша! —ужаснулась Лена. — Ее же сейчас вымочит больше, чем в любой стиральной машине!
— Ничего! Зато безпорошка! — успокоил ее Стас.
— Да у вас тут вдожде — вся таблица Менделеева!
— Но, с другойстороны, в Москве много карнизов и крыш, — резонно возразил Стас. — Найдет, где