всего двух воинов, которых он с факелами оставил стоять у дверей.
— Юний? — удивленнокачая головой, только и вымолвил он. — Что ты здесь делаешь? Ведь тебя же… Ведьвсех вас завтра…
— Казнят?
— Да…Ну, как тебяугораздило попасть сюда?
— Как-как…как будтосам не знаешь!
Юний, словно ни в чёмне бывало, улыбнулся и принялся рассказывать о том, что было с ним после того,как они виделись последний раз. Однорукий ученик поддакивал и изредка вставлялкороткие реплики. Ахилл словно не узнавал родного брата, верил и не верилслышанному. И когда Юний рассказал, какой ценой он выкупил отца, то подбежал кнему и, как был — холёный, в белоснежной тоге — порывисто заключил грязного,одетого в окровавлённые, после пыток, лохмотья, брата в объятья.
— Знаешь, — севрядом, вдруг задумчиво, словно самому себе, признался он. — С тех пор, как мырасстались, ну, помнишь, тогда ещё в Синопе – я чувствую, что неудержимосползаю в какую-то бездну. С этим Нероном…
— А я, - блаженноприщурился Юний, - словно поднимаюсь к небесам! С апостолом!
— Что, он всёпо-прежнему проповедует?
— Да, теперь, вродекак где-то у гипербореев !
— А что Элия ? Иридаписала, что она убежала искать тебя. И как — нашла?
— Отыскала! — сулыбкой кивнул Юний. — Теперь у нас — сын!
— Вот видишь! Что жемне теперь делать с тобой? Будь ты убийцей или вором, я бы освободил тебя в двасчета! Но ты — христианин. А все христиане на счету у самого цезаря!
— На все воля Божия!
— Но у тебя жена,сын! И потом — ты ведь такой жизнелюбец! Помнишь, как ты горячо объяснял мнеэто в Синопе?
— Помню! Но… брат! –Юний положил свои пальцы на ладонь Ахилла. – Я действительно любил и, признаюсьтебе, до сих пор очень люблю жизнь. И жену. И сына. И тебя с отцом! Молчи! НоБога… Бога я люблю больше! Ведь это Он дал мне эту жизнь, и даст мне ее послесмерти снова, только уже навечно! Причем, вместе со мной будут – Элия, сын,отец, и ты, разумеется, если только тоже уверуешь во Христа.
— Да…скажи мне этокто другой… Даже, и ты доказывай мне это с пеной у рта…не зная, каким ты былраньше, я бы просто посмеялся в ответ! — только и покачал головой Ахилл. – Нотеперь… Слушая твои слова… Видя тебя…Но главное то, как ты изменился. Знаешь,все эти годы меня мучает вопрос, как твой учитель узнал, что Нерон приказалубить свою мать?.. Откуда он мог знать, что я стану всадником, теперь вотсенатором?.. И, может быть…о, боги! Голова уже кругом! Слушай, а что, если онправ и в остальном – главном?…
Ахилл даже вздрогнулот этой, неожиданной для него мысли.
И услышал:
— Брат! А тыкрестись…
— Зачем? – болезненнопоморщился Ахилл. — Мне бы раньше послушать его! А теперь — поздно! Все ужепоздно…
— Все, кроме этого!Крестись, брат! Это никогда не поздно!
— Эх, Юний, Юний.…Если б ты только знал! Я втянут в такую игру, что… Впрочем, тебе лучше не знать– это опасно для твоей жизни!..
Ахилл посмотрел нагорько усмехнувшегося брата, на мрачные своды тюрьмы, на других заключенных ипонял всю нелепость своих последних слов.
— Ах, да… Ты же ведьеще здесь! - нахмурился он. – Потерпи немного. Меня-то уж теперь как вывезетколесница Фортуны.… А тебя… тебя я спасу!
— Но, брат! Я вовсене хочу этого…
—Да-да, освобожу,чего бы мне это не стоило!
Не слушая больше брата,Ахилл выбежал из тюрьмы и направился прямо к Мурене.
— Ты что, с умасошел! – выслушав его, нахмурился сенатор. – Хочешь, чтобы тебя обвинили всочувствии к христианам, а то и самого объявили приверженцем Христа?!
— И тем не менее, явсе равно освобожу брата! – упрямо стоял на своем Ахилл. – Даже если для этогомне придется самому садиться в тюрьму вместо него! Ну что ты так смотришь наменя? Да, в тюрьму, как сделал это он, спасая отца!
— Ну ладно, ладно! –нехотя уступил Мурена. – Иди к консулу и попроси его об этом… от моего имени!
От консула Ахиллвышел радостный, со свитком папируса об освобождении Юния. Однако втюрьме ему сообщили, что христиан всех до единого уже увели в императорскиесады, на казнь.
— На усекновениемечом? — ахнул Ахилл.
— Нет, по только чтополученному приказу цезаря из них сделают тысячу живых факелов.
— Что-о?..
— Да, их обвяжутшкурами, обольют смолой и…
Не дослушав, Ахиллпогнал что есть мочи рабов, которые несли его на носилках, к садам Нерона иуспел как раз к тому моменту, когда привязанных к столбам людей уже собиралисьподжигать. Он показал префекту претория именной указ. И тот сделал небрежныйжест в сторону тысячи завернутых в шкуры христиан. Перед лицом каждого из них,прямо под подбородком, была воткнута острая пика, чтобы он не опустил головы, ицезарь со зрителями могли вволю налюбоваться мучениями.
— Забирай, еслинайдешь! Только живее — цезарь не будет ждать!
Ахилл сначала шел, снадеждой вглядываясь в запрокинутые к небу лица.
Потом побежал, размахиваясвитком и крича, видя вокруг себя сплошные огни:
— Юни-и-ий!!!Ю-ни-и-и-ий!..
Свиток загорелся отодного из горящих людей и сам вспыхнул ярким факелом…
Ахилл бежал, даже незамечая этого, и только боль от ожога заставила его остановиться.
Он обвел близкими кбезумию глазами парк, видя наслаждающегося таким зрелищем через лорнет изсвоего изумруда Нерона, сенаторов, дам, слуг…
Отвернулся от них изастыл перед — двойной аллеей из горящих людей.
Вопреки ожиданиюимператора и его свиты они не кричали от боли.
Они… пели!
Пели непонятныегимны, славя своего Бога.
И в каждом голосеАхиллу чудился голос его счастливого несчастного брата…
8
Стас решил, невызывая скорую помощь, позвонить прямо отцу…
Шло время.
И вот что интересно.
Чем хуже становилосьсо зрением у Лены, тем больше крепла в ней вера в то, что непременно произойдетчудо: она родит крепкого, здорового ребенка и останется зрячей.
Врач в поликлинике,смягчившаяся в конце концов таким ее упорством и удивленная тем, что Лена так иотказалась узнать, кто у нее родится — мальчик или девочка, сама обрадованозаверяла, что все идет нормально, и роды должны пройти более, чем успешно.
Медсестра Зоя, частозаходившая к ним, тоже была уверенна в этом.
Только профессорКривцов, к которому еще раз свозил Лену Сергей Сергеевич, сильно нахмурился истрого-настрого предупредил:
— Никаких резкихдвижений головой! Категорически никаких нагрузок! Хотя, — со вздохом развел онруками. – Как избежать всего этого во время родов?.. Остается надеяться, как говоритваш уважаемый свекр, только на чудо. Но лично я, простите, ни в какие чудеса неверю, потому что собственными глазами не видел еще ни одного!
Да, Кривцов не видел.
Но Лена-то видела ипрекрасно знала, что они есть!
К тому же, за неевозносилось столько молитв!
И не только вПокровском и Москве.
Стас черезНово-Афонское подворье заказал сорокоуст о здравии Лены — на Афоне.
Отец Михаил — посвоим каналам — попросил священников и монахов молиться о Лене в Иерусалиме, уГроба Господня, и во всех других великих местах Святой Земли.
Олег с Иринойпередали записку с поехавшей – не в командировку, а простой паломницей в Барижурналистку, чтобы и у святых мощей Николая Чудотворца помолились о ней…
В начале последнегомесяца вновь начались «головокружения», как называла Лена то, что вокруг неевнезапно начинала кружиться комната со всеми предметами.
И хорошо, если рядомоказывалось кресло или диван.
Иначе приходилосьпросто осторожно опускаться прямо на пол.
Зоя, у которой былитеперь свои ключи от квартиры, застав ее однажды беспомощно сидящей посредикухни, стала приходить едва ли не каждый день.
Но придя однажды –очень расстроенная, не говоря ни слова, чтобы не расстроить Лену, почему, оназатеяла, как всегда сразу несколько дел одновременно.
И почти сразу сама визнеможении опустилась на кресло, жалуясь на сильную боль в сердце.
Хорошо, Стас былдома.
Он умело проверилпульс у медсестры, которая, наконец, слабым голосом призналась, что это всеиз-за нервного срыва — сегодня ее все же, несмотря на протесты врача, уволили сработы.
По ритму и наполнениюбыло ясно, что дело серьезное.
И Стас, решив невызывая скорую помощь, позвонить прямо отцу.
Тот, немедленнопослал за Зоей машину и уложил в свою клинику.
Как сказал потом сыну— надолго…
Пришлось Стасу сЛеной управляться теперь по дому вдвоем.
И то недолго.
Вскоре всехозяйственные обязанности переложил на себя Стас.
Случилось это послетого, как целуя, при возвращении с учебы и работы жену, он услышал, что онаболезненно ойкнула:
- Что с тобой? Ивообще почему ты такая бледная? – с тревогой спросил он.
- Ничего страшного,небольшое пищеобварение… - попыталась прекратить разговор в самом начале Лена.
Но Стас не унимался:
- С желудком что?Может, я вчера приготовил как-то неправильно?
- Да нет, ты тутсовсем ни при чем, - призналась, наконец, Лена. – Это все я виновата. Просто не