Власти на это у меня хватит! Что стоишь? Беги, а то я сам оторву тебе голову!
— Вот она, господская благодарность! —пробормотал раб, выходя из дома вместе с рабыней. — Угодишь Юнию — ждинаказания от Ахилла, сделаешь доброе Ахиллу — накажет Юний… О, боги! Скорей бы,и правда, вернулся Лакон! Узнав, что его сын украл у меня пекулий, он обещалотпустить меня на свободу. Поклялся дать вольную после этой поездки, а сам… Ячуть рассудка не лишился, когда услыхал, что с ним случилось!
— Что делать? Такова наша рабская доля. Мы рабы, они— господа… — вздохнула, провожая его сочувственным взглядом, пожилая женщина, вотличие от Фраата, потерявшего свободу в зрелом возрасте, с рождения не знавшаяничего, кроме рабства.
И низко поклонилась Ахиллу, который, велев Ириде,чтобы она собирала его в дорогу, вышел из дома и пошел к центру Синопы, гдерасполагалось здание городского магистрата…
Глава третья
НЕОЖИДАННОЕ РЕШЕНИЕ
1
Мама подбежала ксыну и ахнула…
Стас лежал сзакрытыми глазами, силясь вспомнить, как это иногда бывало с ним с детства, чтоже произошло вчера, из-за чего он уснул только под утро.
Что-то очень и оченьважное…
Если не самое главноев жизни.
Но… что?!
Ах, да!
Ленка…
И — мыслефон!
Он застонал.
То ли от непонятнооткуда взявшейся боли во всем теле.
Но скорее всего отдругой — которая сильнее всякойфизической.
Стас с трудомприоткрыл тяжелые, как это всегда бывает, когда болен или не доспишь, веки.
Отвел взгляд отфотокарточки Лены, которую специально поставил на полке так, чтобы сразу жевидеть ее утром.
Как говорил его другВаня, всякий раз, когда он приезжает в Покровское, начинаются чудеса и тайны.
Но теперь все.
Тайна открылась.
Хотя, честно говоря,то, что вдруг стряслось, для него до сих пор загадка.
И чудеса кончились…
«Как только встану,сразу же уберу ее в стол! А то и вовсе порву и выброшу…»
— Стасик! Ты еще спишь?! — прервал эти мысли недоуменный голосвошедшей в комнату мамы. — На учебуже опоздаешь!
Послышался звукраздвигаемых штор.
В лицо неприятноударил даже слабый свет начинающегося зимнего рассвета.
— Закрой! — болезненно сморщился он. —Глаза режет…
— Что с тобой? — сразу встревожилась мама.
Она подбежала к сыну.
Пощупала его лоб иахнула:
— Да ты же горишь весь! Сережа! — закричала она. — Ты еще не ушел?
— Ушел! — послышалось из прихожей.
— Оставь свои глупые шутки! — возмутилась мама. — Никуда твоя клиника без тебя не денется.Иди скорее сюда. Стасик, кажется, заболел…
Сергей Сергеевич, какуже был — в дубленке и шапке,склонился над Стасом.
Тоже тронул тыльнойстороной ладони его лоб.
— Да. Температура высокая. Не меньше 39,5! Ну-ка, ну-ка… — забормотал он.
Велел сыну открыть рот,показать горло.
Затем осмотрел глаза.
Измерил давление.
С прищуреннымиглазами изучил пульс.
Достав из сумкистетоскоп, внимательно прослушал сердце.
И наконец, спросил:
— Где-то болит?
— Нет, —прислушавшись к себе, каким-то незнакомым, равнодушным, словно у робота,голосом честно сказал Стас. — Простоничего не хочется делать. И как-то всего ломает.
— Грипп? — с ужасом посмотрела на отца мама.
— Не похоже, — с сомнением покачал головой тот. — Тут больше сердечное.
— Что —инфаркт?!
Мама побледнела так,что ей самой впору было вызывать неотложку.
— Да нет, — поспешил успокоить ее Сергей Сергеевич. — Просто нервная реакция на вчерашний стресс. А про сердце это ятак — образно…
— Скорее, безобразно, как сказала быЛеночка! — накинулась на него мама иохнула: — Ой, прости, Стасик, я нехотела тебе лишний раз напоминать про нее.
— А если серьезно, — поглядев на часы и всем видом показывая, что опаздывает,остановил ее отец.
Сходил к себе вкабинет и принес лекарства.
— Эту таблетку дашь ему выпить прямосейчас, капсулы — по одной, до еды,через каждые четыре часа, — тономврача велел он маме, а Стасу еще более строгим голосом, ну, прямо, совсем, какв детстве, приказал: — А ты лежи!Сегодня — никаких университетов иинститутов! До вечера из комнаты никуда. Разумеется, кроме мест, так сказать,общественного пользования. Никаких компьютеров, телевизоров и прочихувеселительных мероприятий!
— Книги-то хоть читать мож…? — жалобно начал Стас и услыхал в ответ
— …но!
Была у них с отцомтакая шутка — заканчивать друг задруга слова.
Однако на этот разтон Сергея Сергеевича был категоричным:
— Только художественные! И то одну. Лучшевсего про курочку Рябу. А там поглядим, что нам с тобой делать дальше!
2
— Мама, — сказалСтас. — Зачем ты это сделала?
Когда-то, где-точто-то удивительно похожее на это уже было.
Но где?
Когда?
Ах, да, в Покровском!
Когда это село былоеще просто деревней Покровкой![2]
Ему было тогда летдвенадцать, не больше.
И, помнится, за то,что серьезно ослушался папу — пошел с Ваней и Ленкой на рыбалку через глубокийзапретный котлован, который вдруг рухнул, и он едва не погиб — тоже последовалонаказание.
Целая неделя взапертидома!
Неделя, конечно — неодин день.
Правда, и ему уже недвенадцать лет, а двадцать.
Но то действительнобыло справедливое наказание.
Как говорится, задело.
А тут — за что?
Почему?..
Время от времени вкомнату входила мама.
Делала приятныепрохладные примочки из смоченного носового платка на лоб.
Стас с закрытымиглазами безошибочно определял, что она делала.
Вот — вытирает пыльна столе, старательно обходя тряпкой клавиатуру компьютера и лежащие на нембумаги.
Знает, что сын нелюбит этого.
Вот — поставилааккуратней книги на полке.
А это еще что такое?
Один из звуковзаставил его насторожиться.
— Мам, — сказал Стас.— Зачем ты это сделала?
— Что? — делая вид,что не понимает его, уточнила мама.
— Будто сама незнаешь… Убрала фотокарточку Лены.
— Ну и что? Она ещене того заслуживает!
— А то, что это моеличное дело. Надо будет — сам уберу. Кстати, что я и хотел сделать, как тольковстану! Но — сам. Понимаешь? Сам!
— Тогда, считай, чтоя тебе только помогла!
— Нет, — упрямовозразил Стас. — Есть вещи, в которых мне не нужны помощники. И даже советчики.
— Но ведь я же — твоямама! Разве мы с папой тебе зла желаем?
Начатый разговорготов был перерасти в бесконечный давнишний спор.
Стас понял это и,желая перевести тему в другое русло, попросил:
— Дай мне лучшепочитать!
— Вот это хорошо,отвлечет тебя от всяких ненужных мыслей. Но только одну книгу! — предупредиламама. — Какую?
— Курочку Рябу! —буркнул Стас.
— У тебя что — бред?
— С чего бы это? Тыразве не слышала, что папа сказал?
— Да разве егопонять, когда он шутит, а когда говорит серьезно? Кстати, как в последнее время— и тебя! Где я тебе сейчас ее возьму?
— А в моих детскихвещах. Ты же ведь их все сохранила! А, впрочем, не надо. Я ее и так наизустьпомню. Значит, так… Жили-были дед да баба!
— Стасик! — повысилаголос, догадавшись, наконец, в чем дело, мама. — Не уводи разговор в сторону. Ядавно хотела тебе сказать, что Леночка, конечно, хорошая и славная девочка…
— И была у нихкурочка Ряба…
— Но она тебе — непара!
— Вот снесла курочкаяичко. Не простое яичко — золотое!
— Ты у меня умный,сам должен все понимать. Два высших образования. Можно сказать, без пяти минутписатель. Причем, не каких-то там бесталанных книг — а настоящих историческихроманов! Это не я — Владимир Всеволодович так папе сказал. Интересы у тебясамые разносторонние, в которых даже я не разбираюсь — от античных монет докомпьютерных программ. Ну, о чем вы будете с ней разговаривать? Разве что, иправда, о том, как куры в деревне несутся?
— Дед бил-бил — неразбил! Баба била-била — не разбила! — упрямо, как заведенный, все громче и громчетвердил Стас.
Но и мама неуступала.
— Не понимаю, о чемона только думала? На что надеялась? И мать ей вовремя не подсказала. Дерево-тонадо рубить по себе! Я ей — маме, разумеется, не дочери, хоть папа твой ивозражал, даже намекнула по телефону, не сейчас, конечно, и не подумай, что всеиз-за того звонка — давно уже, с год назад. Прости, но это был мой долг поотношению и к тебе, и к Лене. А что? Испортила бы только жизнь вам обоим. Черезполгода, самое большое — год, как теперь говорят, разбежались бы. А ну как быдети пошли?
— Мышка бежала,хвостиком махнула…
Стас, впервыеуслышав, что мама, оказывается, проявила инициативу и звонила маме Лены, хотелбыло возмутиться. Но мысленно махнул на все рукой. Какая теперь разница?
И только сказал: