пожалуйста, сейчас не звони. Он как раз везет нас домой, а на дороге такиепробки, что как бы из офтальмологии в травматологию не попасть!
— Вот так у неговсегда! — пожаловалась Зое Людмила Ильинична. — Сплошные тайны!
Зоя предложила ей чаю.
Они сели за стол —Тиша на коленях у бабушки — и Людмила Ильинична, кивая на фотографии, спросила:— Это что, ваши сослуживцы? Или одноклассники со своими детьми?
— Нет, это мои дети!
— То есть? — с полнымнедоумением взглянула на нее мама Стаса.
— Ну, как бы вамсказать… Вообще-то это довольно-таки длинная и грустная история. Но — сосчастливым концом!
— Тем более! Нам всеравно еще долго ждать. И чтобы не терзаться всякого рода сомнениями —расскажите! — попросила Людмила Ильинична.
Зоя тяжко вздохнула ине спеша поведала, что когда ей было восемнадцать лет — ну, посчитала себя ужедостаточно взрослой, повстречалась с одним мужчиной, забеременела от него и,так как он, в конце концов, ее бросил, вынуждена была сделать криминальныйаборт. Осложнение было очень тяжелым. Таким, что уже почти не оставалось шансоввыжить, и ей в беспамятстве было видение. Она увидела своего ребенка. Причем,там и таким, что как только пришла в себя, первым делом поехала в один изнемногих открытых тогда монастырей. Здесь она рассказала все старцу. И тот,после того, как она прожила рядом со святой обителью, ютясь в углу у однойсварливой, просто несносной по характеру старушки — но таким было непременноеусловие старца, постриг ее в монахини. Было тогда такое понятие — тайныйпостриг… И дал при этом послушание: поступить в медицинское училище. Статьакушеркой. И отговаривать от абортов всех идущих к ней в больницу женщин,несмотря ни на что…
— Все теперь ясно… —понимающе кивнула Людмила Ильинична и, вглядевшись, показала пальцем на стоящуюв центре Зою в монашеском облачении: — Ой, да вот же вы! Как же вам идет этаодежда! Постойте, погодите… — оборвала она себя на полуслове. — Не хотите ли высказать, что все эти люди…
— Да, — подтвердилаее догадку Зоя. — Это те самые дети, которых мне удалось спасти. Ну, конечно,не все! Одни живут далеко на севере, другие на юге… Да где только не живут:здесь, в Москве, в Санкт-Петербурге, в Хабаровске, Киеве, Минске, городах,деревнях… На мой юбилей сумела приехать лишь небольшая часть. Это вот — главныйинженер завода. Это — так сказать, новый русский. Кстати, очень помогающий ввосстановлении и строительстве новых храмов. Это — домохозяйка, сама матьпятерых детей. А вот это — артист, вы наверняка его часто по телевизору видите!
— Ой, да! — узналамама Стаса. — Я его так люблю!
— Этот, к сожалению,страдает алкоголизмом, — посетовала Зоя. — Но будем надеяться, что Господь, понашей общей, соборной молитве, когда-нибудь вразумит его. А это, между прочим,двойняшки! Таня и Тоня. Честно говоря, никто кроме меня, даже родная мать неможет их различить, поэтому они и одеты по-разному… Теперь вот и Тишу надосфотографировать!
— Вы… вы… — голосЛюдмилы Ильиничны пресекся, и она только махнула рукой.
Мол, вы даже незнаете, кто вы и что сделали!
А когда пришла всебя, огляделась.
Увидела, что вездевсе чисто, опрятно.
Удивилась, что все втаком идеальном порядке при наличии в квартире вороны без клетки.
И спросила:
— А где, кстати,Горбуша?
Зоя только беспомощноразвела руками и рассказала все, как есть.
То есть, как онобыло.
— Надо же, погибла,спасая Лену с еще не родившимся сыном, с моим Тишенькой! — горестно покачалаголовой Людмила Ильинична и, утирая слезы, добавила: — Если бы птицам давалинаграды, то я дала бы ей не меньше Героя!..
— Слава Богу, что Онвидит и ведает все, — сказала на это Зоя. — Я не знаю – какова посмертнаяучасть птиц и зверей, но то, что всякое дыхание хвалит Господа и ни один подвигво имя Любви, кто бы его не совершил не остается без вечной — а это куда вышелюбого земного звания — награды — в это я верю без малейших сомнений!
16
— Что это? — непонял Стас.
Дома Лена в первуюочередь бросилась к своему сыну.
— Родной мой!Сыночек! Тишенька! Ой, какой же ты хорошенький! Какой же ты миленький! — подхвативего на руки, восторгалась она, никого и ничего, кроме него больше не видя. — Яведь тебя именно таким и представляла! Даже вот с этой родинкой на височке!
Стас смущеннокашлянул в кулак, решив, что это он плохо отмыл брение с лица Тиши, потому что как-тоникогда не замечал в этом месте у него родинку.
Хотя сам имел точнотакую.
Когда Лена, наконец,заметив других, передала ему сына и стала здороваться со всеми, он наслюнявилпалец, потер им висок Стаса.
И изумился.
Надо же: точнородинка!
Лена обошла квартиру,разглядывая все вокруг.
Увидев стол с пустойкартой-схемой — всего две монетки остались! — недоуменно оглянулась наследовавшего по привычке за ней по пятам — ребенка уже успела отобрать ЛюдмилаИльинична — Стаса:
— Стасик! А где всеостальные?
— Потом расскажу! —пообещал Стас. — И покажу!
— Успокаиваешь? Яведь понимаю, что все те обеды, икра, которыми ты баловал меня в роддоме, съелисо мной все это…
— Да нет, они — уВладимира Всеволодовича! — умалчивая пока про музей, клятвенно прижал ладони кгруди Стас. — Временно!
— Учти! — погрозилаему пальцем Лена. — Я ведь могу прямо сейчас позвонить ему и проверить!
— Зачем только деньгизря тратить? — тут же послышался знакомый голос, и Лена со Стасом увиделиакадемика, которого только что впустил в квартиру Сергей Сергеевич.
Как всегда он быллегок на помине.
И в руках у него была— большая, толстая, в кожаном переплете книга.
— Ребята не смогли —у них лекции, так я, старый не утерпел, сам принес! — виновато сказал он,протягивая книгу Стасу.
— Что это? — не понялтот.
— Как что? Твойроман!
— Мой?!
Стас посмотрел на имяи фамилию на обложке, на заголовок, бегло пролистал книгу…
— Пока единственныйэкземпляр! Так называемый сигнальный. Еле-еле выпросил у директора типографии.Сказал — лично автору! — сообщил ему Владимир Всеволодович.
Стас ошеломленнопосмотрел на него.
На книгу…
И тут взгляд егоостановился на старательно делающей самый невинный вид Лене…
— Постойте-постойте…Эти просьбы рассказать на диктофон для Тиши…
— Для Тиши — это тысам придумал, я просто не возражала! — предупредила Лена.
— Постоянные по делуи без дела приходы Олега с Ириной, ваши таинственные разговоры и лицазаговорщиков… Так вот оно что… И как же это я сразу обо всем не догадался?!
— Ну, и на старухуиногда бывает проруха! Если хочешь знать, чтобы надежно спрятать какую-нибудьвещь, нужно положить ее на самое видное место! — успокоила его Лена. — Тыпросто своим мужским умом построил удобную тебе логическую цепочку, увиделконечную цель и ничего кроме нее уже не замечал! Не одной же мне было тогдабыть слепой?
— А в чем, собственнодело? — поинтересовалась привлеченная шумом в кабинете Людмила Ильинична.
Она только чтопосадила внука в кроватку и вошла к хозяевам и гостям.
— Да вот, — растерянносказал Стас, протягивая ей книгу. — Мой роман…
— Твоя?! — неповерила Людмила Ильинична. — Что же ты раньше молчал?..
— А я и сам не знал.Это все она! — кивнул он на Лену. — Ее работа!
И посчастливо-ошеломленному лицу сына Людмила Ильинична поняла, что он это делаетне для того, чтобы сдружить ее со своей женой, а говорит чистую правду.
Она обняла невестку.
Прошептала:
— Спасибо тебе!
И спросила:
— И какой же тираж?
Лена вздохнула,приготовившись услышать от не переносящего лжи Владимира Всеволодовича честное:
— Пять экземпляров…
И не поверила своимушам:
— Тридцать тысяч!»
— Что-о?! — заикаясь,переспросила Людмила Ильтинична. — Но ведь это же оч-чень б-большой по нынешнимвременам тираж! А Ник, который мог бы все это профинансировать — в тюрьме…
— Да его давно ужевыпустили за полным отсутствием вины! — сообщал ей Стас.
А ВладимирВсеволодович добавил:
— Конечно, теперь онмог бы помочь. Но так решила сама типография. Ее генеральный директор посчитал,что это очень выгодное издание и предложил напечатать книгу за свой счет. Налюбых условиях Стаса. И, разумеется, после того, как он сделает в ней поправки,какие сочтет необходимыми. Ведь одно дело надиктовка красивым, прикрывающимстилистические пробелы, голосом, и совсем другое — на прямо скажу —безжалостной, обнажающей все недочеты бумаге. Но править — это не писатьзаново. Только нужно спешить. Сроки поставлены очень жесткие… Я бы сказал даже— жестокие!
Стас на радостяхобнял его, потом Лену.
Он собрался обнять иперецеловать всех.
Но тут в боковомкармане его куртки… неожиданно зазвонили колокола.
— Что это? — не понялСтас. — Будильник? С чего бы — в такое время я его никогда не завожу. Темболее, с колокольным звоном…
И тут Лену какосенило:
— Стасик, так ведьсегодня второе мая! Ты что — забыл?!
— А ведь и правда!!!
Перебивая друг друга,