Ведь кто-кто, а этотхакер действительно — гений.
Ему ничего не стоитснять деньги с банковских счетов. И за такую идею, как мыслефон, он может самухватиться!
Стас взял телефон, окотором почему-то забыли и папа и мама.
Принялся искатьнужный номер.
И тут же, на букве«Б» наткнулся на Ленкин.
Фамилия-то у нее была— Будко.
«Стоп! — остановил онсебя. — Вето!»
Следом был Ванинномер…
Точнее, несколькономеров.
Один — домашний.
Второй — армейский,где он, служа в горячей, «горящей», как всегда с тревогой говорила Лена (давето же! вето!!!), не так давно получил ранение.
Третий — с которогоон сначала слабым, а затем бодрым и даже счастливым голосом звонил из военногогоспиталя.
И вот тут Стаснемного слукавил.
«На Ленке — вето. Нона Ване его нет…» — принялся размышлять он.
На самом деле главнаяцель была, конечно, хотя бы через Ваню узнать — что же это вдруг стряслось вПокровском.
Тая это от самогосебя, Стас продолжал:
«Ванька — мой друг. Ктому же глубоко верующий, воцерковленный человек. И его духовный совет в началетакого большого дела, конечно, не будет лишним. И если сейчас я…»
Не в силах сдерживатьсебя дальше, он набрал Ванин номер.
— Вань! — хотел, каквсегда, привычно крикнуть он в трубку, едва произошло соединение.
Но вдруг вместо егобаска послышался… веселый, с надменными нотками голос девушки.
— Вам кого?
— Ваню, — слегкарастерявшись, пробормотал Стас. Посмотрел на высветившийся набранный номер: данет, все верно. И на всякий случай спросил: — Я что — ошибся номером?
— Да нет, все правильно,это его телефон. Только сейчас он очень занят!
Голос девушкисопровождал почти заглушавший его фон: музыка, смех, чьи-то радостные возгласы,крики.
— Но он мне оченьнужен…
И услышал в ответ ужерезковатое:
— Он много комусейчас нужен: радио, телевидение, газеты… Понимать, молодой человек, нужно,кому вы звоните!
— Но я его друг, —осторожно возразил Стас и уточнил. — А он что, разве уже не в госпитале?
— Нет, конечно!
— А где же?
— На свадьбе!
— На чьей?
— Говорите друг, асами не знаете… — колко усмехнулась над Стасом девушка. — Ну ладно, я ему навсякий случай скажу, и он, если сочтет это нужным, сам вам потом перезвонит.Как вас-то хоть ему представить?
— Стасик… Стас изПокровки! — сникая почему-то перед таким тоном, поправился Стас.
— А-а, из той самой!Деревенский, значит? — в голосе девушки прозвучало нескрываемое пренебрежение.
— Почему? — удивилсяСтас. — Я из Москвы.
— А что ж тогдаговорите — из Покровки? — уже более дружелюбно начала девушка, но тут — Ваня…точно по голосу Ваня! — позвал ее, и она отключила телефон.
— Ничего не понимаю… —пожал плечами Стас.
Но размышлять дозвонка Вани, что и как, было бесполезно.
И он позвонил хакеру.
Здесь тожеоткликнулся женский — но уже пожилой и грустный голос.
Это была мама гениальногокомпьютерщика.
От нее он узнал, чтотот уже полтора года сидит в тюрьме.
И сидеть ему ещедолго-долго.
До самой, как онасказала, ее смерти…
После этого онпозвонил еще одному другу, с которым судьба свела его в Покровке — Нику.
Хоть тот отозвалсясам.
Но голос его, как иположено, наверное, сыну миллиардера и самому теперь чрезвычайно богатомучеловеку, был кратко-нетерпеливым.
Хотя он был и радзвонку Стаса, но тут же, чуть ли не на вы, сказал, что очень занят. А когда тотедва заикнулся про мыслефон, сразу же оборвал его:
— Это не телефонныйразговор. Тем более со мной, где все номера прослушиваются конкурентами. Идея,как я понял, достаточно нова и абсурдна для того, чтобы в нее можно быловложить большие деньги. Как только найдется подходящий повод, я вырвусь к тебена пару деньков. И мы с тобой обсудим все предметно и обстоятельно. А теперь —всех благ!
Да, непросто и снеожиданной перспективой, еще даже не начинаясь, пошла работа над мыслефоном…
«Эх, сейчас бы егоизобрести! — машинально глядя на фотокарточку Лены, вздохнул Стас. — Тогда бы ясразу узнал, о чем ты там думала и думаешь…»
Спохватившись, онвспомнил про вето.
Поглядел наобручальное кольцо.
Но снимать его нестал.
В конце концов, этоподарок еще одного друга — богатого Ника, и на нем выгравирована молитва.
А вот фотокарточку….
Он встал.
Прошел к полке.
Стараясь не глядеть вглаза Лены, взял снимок, вложил его рядом с кленовым листом в книгу, которуюочень любил читать во время еды и когда уставал, чтобы развеяться.
Заложил ее за книжныйряд, чтобы не было даже видно.
С горечью усмехнулся:
«Некогда теперьотдыхать!»
Затем надел на себякрест-мощевик.
Мысленно попросивсвятого апостола (имя его, Господи, Ты веси!) помочь ему в разговоре с Богом,снова лег.
Долго смотрел наикону Спаса.
И вдруг подумал:
«А ведь без тебя,Господи, все пусто и бесполезно... Абсолютно все на свете теряет всякий смысл.Потому что без Тебя бы заканчивалась эта жизнь. С любыми ее радостями иприобретениями. А так, с Тобой — она только лишь начинается. Приобретая новый,вот уж действительно счастливый в высшей степени, то есть, блаженный,преисполненный совершенно новым значением — смысл! И отсюда вывод: прожить еенужно так, чтобы потом всегда быть с Тобой! И жить — вечно!!!»
Потрясенный такимпростым и при этом самым великим за всю историю человечества открытием, котороедолжен сделать за время жизни каждый, Стас смахнул выступившие невольно наглазах слезы.
И уже шепотомдобавил:
— Господи, простиЛенку, если она предала меня. А мне помоги забыть ее… Впрочем, — добавил он,как всегда когда просил о земном — так научил его еще Ваня. — Не как я хочу. Нода будет на все святая Твоя воля!
5
Стас смотрел настоявшую в углу его комнаты амфору…
День тянулсянеобычайно медленно.
Если бы секунднаястрелка на круглых настенных часах не бежала вокруг циферблата, то можно былобы подумать, что время просто остановилось.
Обычно дни для Стасанеслись с немыслимой быстротой.
Все было у негорасписано по часам и минутам.
Учеба.
Работа — благодаряВладимиру Всеволодовичу он устроился по вечерам работать консультантом поантичным монетам в престижный антикварный магазин на Старом Арбате.
Обдумывание и пустьтщетные, но упорные до упрямства попытки написания книг.
Консультации поповоду их рукописей у того же Владимира Всеволодовича…
А тут — словноостановился на ходу.
И к тому же вдобавокпотерял что-то.
Очень дорогое иважное.
Ленка уже не в счет —на ней вето.
Зато все остальное:стопки учебных пособий и энциклопедических словарей на столе, небольшаяподборка в бархатном планшете своих монет и целая россыпь у микроскопа иаптекарских весов — чужих, взятых для изучения их подлинности и ценности надом…
Все это тоже былосейчас для него недоступно.
Хорошо, хоть ненавсегда, как с… (вето! вето!), а — временно!
Стас лежал внепривычном для него состоянии.
Даже не зная, что емутеперь делать.
Обычно жизнь еготекла следующим порядком.
Подъем по будильнику.
Если засиживалсядалеко за полночь, то приходилось ставить его в пустую кастрюлю.
Затем контрастный — отпочти кипятка до ледяного — душ.
Для бодрости и, какговорил папа, что, правда, оспаривала всегда и во всем переживавшая за сынамама, для укрепления сосудов.
После этого, как быон не спешил и как бы ни звала сначала позавтракать мама — утреннее молитвенноеправило.
Когда-то это казалосьему лишним, обременительным и даже ненужным занятием, которое безукоснительноежедневно порекомендовал совершать ему священник.
Стас быловоспротивился:
— И так совершеннонекогда, а тут два раза в сутки по полчаса из жизни вычеркивать!
— Почему этовычеркивать? — даже удивился всегда и всюду успевавший несмотря на еще большую,чем у Стаса, загруженность священник. — Такие мысли могут быть только отмаловерия и отсутствия личного опыта. Господь все восполнит, причем, воздастсторицей за, казалось бы, зря потраченное время. Не верите — попробуйте сами!
Стас попробовал.
И действительно,всякий раз, когда не забывал совершать утреннее и вечернее правило, все делаустраивались словно сами собой.
Всюду он успевал.
Все делал.
Сначала в школе,потом сразу в университете и институте.
И учился, и отдыхал,и подрабатывал.
Еще и в олимпиадахучаствовал.
И книги пыталсяписать!
Видя это, к нему всечаще стал присоединяться отец.
Утром ему, действительно,пока было некогда.
Зато вечернее правилоони — по каламбуру отца — последнее время, как правило, совершали вместе.