он Ваню, расстегивая пуговицы на рубашке.
— Мощевик! Неужелинастоящий? — теперь уже, в свою очередь, не поверил тот.
— Да, у ВладимираВсеволодовича не бывает подделок. К тому же его ему отец Тихон когда-топодарил.
— Надо же… — с ещебольшим уважением покачал головой Ваня. — А мощи в нем — чьи?
— Не знаю. Судя понадписи — одного из апостолов. Может быть, даже Андрея Первозванного!
— Вот это да! Дашьпотом и мне поносить? — Ваня снял шапку, перекрестился и с благоговениемпоцеловал крест.
— А что это? —отвлекаясь от нового разговора с мамой, что по возвращении она непременнопознакомит ее сына со своими подругами, среди которых тоже есть дочеригенералов, заинтересовалась Виктория.
— Святые мощи, — протянулперед ней крест-мощевик Ваня. — Приложись к ним и ты!
— То есть, тут, что —человеческие кости?! — отшатнулась Виктория и брезгливо передернула плечами. —Фи! Да не буду я не то чтобы целовать, но даже и трогать их!
Ваня виноватопосмотрел на друга и, возвращая крест, дал понять глазами, что его жена покадалека от веры.
Очень далека.
Как и они когда-то.
Особенно Стас.
И с ней еще нужно оченьмного работать в плане духовного роста.
«Понимаешь?»
«Да!»
Они тоже умели хорошопонимать друг друга.
Надев крест-мощевик,Стас согласно кивнул Ване.
Крепко пожал рукуотцу, ободряюще хлопнувшему его по плечу...
Обнял всхлипнувшуюмать.
Которой уже искренне:«Рада, очень рада была познакомиться с вами и с вашим супругом! Я даже и незнала, что он — академик и ученый такого масштаба!» — ворковала Виктория.
И вышел вслед заВаней с женою, пославшей на прощанье воздушный поцелуй его матери.
Дверь захлопнулась.
Родители осталисьодни.
— Вот тебе, мать, иТатьянин день! — только и нашел что сказать, тщетно стараясь скрыть своюрадость, Сергей Сергеевич.
Но этой неудачнойшуткой он только еще усугубил положение.
— Да что вы совсемдуру-то из меня делаете? — возмутилась мама. — Считаете, что я не знаю, что такговорится не про Татьянин, а Юрьев день, с отмены которого на Руси началоськрепостное право? Нет, дорогой, знаю! А вы… вы… Вот и идите в него!
10
— А где же твойпулемет или взвод солдат? — спросил у Вани Стас.
Тук-тук-тук-тук…тук-тук-тук-тук…
То ли это так сердцестучит…
То ли вагонные колесана рельсовых стыках…
Стас лежал на верхнейполке.
В одном купе с другоми его молодой женой.
Звезда Героя Ваниудивительно помогла им еще на перроне.
Проводница самавызвалась помочь им.
Но ей и не пришлосьэтого делать.
Едва Ваня снялшинель, как ехавшие с ними пассажиры наперебой принялись предлагать поменятьсясвоим местом со Стасом, чтобы тот ехал вместе со своим другом.
Тук-тук-тук-тук… тук-тук-тук-тук…
Тук-тук-тук-тук…тук-тук-тук-тук…
Поездка была желаннойи… страшной.
Теперь Стасустановилось не по себе от одной только мысли, что Ваня мог не позвонить емуперед отъездом или не принять волевое — на другое он бы просто не поддался! — решениевзять его с собой.
Ничего не скажешь —настоящий друг!
Но… что скажет Лена?!
Тук-тук-тук-тук…тук-тук-тук-тук…
Тук-тук-тук-тук…тук-тук-тук-тук…
Тук-тук-тук-тук…тук-тук-тук-тук…
Внизу после ужина снеобычайно вкусным чаем, принесенным проводницей, и долгого разговораперешептывались Ваня с Викторией.
— Что ж ты сразу мнене сказал ничего про то, что у тебя такой друг и его родители? — доносилось доСтаса.
— А что бы этоизменило? Стас — мой друг и этим все сказано.
— Ну, знаешь, друзьябывают разные. Например, друзья-собутыльники. Друзья-охотники… рыболовы… И,наконец, — достойные друзья!
— Да будет тебе!Завтра у нас непростой день.
— Помню, помню…
— Ты, главное,только, когда все начнется, не забудь, что ты за моей спиной — как за каменнойстеной!
Услышав это, Стасулыбнулся.
Чудны̀е.
Как, наверное, иположено молодоженам.
Все так изаглядывались на них.
И когда они втроемстояли в коридоре, пока их попутчик переодевался.
И, прямо не отрываяглаз, проходя мимо купе.
Видная пара!
«Завидная!» — как,наверное, поправила бы его Лена.
Хотя…
Если положить руку насердце, Стас не очень-то одобрял выбор друга.
Знал он таких девочек— генеральских и министерских дочек и по институту, и по университету.
Даже по магазинузнал.
Когда они приносилисдавать фамильные драгоценности.
Встречались среди нихи настоящие.
Скромные.
Чистые.
Только случайноузнавали про таких, что отец, оказывается — олигарх или известнейший в странечеловек.
Но в основном…
Все разговоры — омальчиках, высокой моде, океаническом отдыхе на коралловых островах, да озолоте-бриллиантах!
Вот и на Викториисейчас, хоть и собралась в дорогу, колье с сережками не иначе как 18-го века.
С настоящимибриллиантами.
Стоимость — дажеопытнейший антиквар, хозяин их магазина, вряд ли с первого взгляда сумел быоценить с точностью до тысячи долларов.
Он даже, когда онапошла мыть руки, спросил у Вани:
— А где же твойпулемет или взвод солдат?
— Зачем? — не понялтот.
— Ну, чтобы охранятьвсе это, — показал он на брошенные Викторией прямо на столик драгоценности.
— А это, по-твоему,для чего? — удивился Ваня, показывая сначала на Звезду Героя, что светилась нааккуратно повешенном им на плечиках кителе, а потом, для убедительности и своиогромные — все в багровых рубцах-шрамах — кулаки.
Тук-тук-тук-тук…тук-тук-тук-тук…
Тук-тук-тук-тук…тук-тук-тук-тук…
Потом вернуласьВиктория.
Она сталарасспрашивать Стаса о творческих планах, действительно ли он уже пишет свойисторический роман.
Он честно ответил,что да, хотел бы.
Но…
Однако его даже неслушали.
Викторию интересовалотолько:
— А сколько ему занего заплатят? Когда он выйдет книгой… Или по нему поставят культовый фильм… Икакие премии положены за такие вещи? Правда, что даже Нобелевская?
Словом, судя по всему,она была одной из тех…
Хотя… хотя… в каждомправиле бывают исключения.
В том числе, исчастливые!
«Будем, надеяться, —решил Стас, — что в данном случае это именно так!»
К тому же, после тогокак Виктория напомнила ему о забытом вконец романе, он решил, что самое лучшеедля него сейчас — это с головой углубиться в него.
Чтобы уйти оттомительных мыслей, как там у них с Ленкой еще обернется.
И вскоре такотвлекся…
Что даже пожалел, чтоу него, и правда, нет мыслефона, чтобы записывать все это…
Тук-тук-тук-тук…тук-тук-тук-тук…
Глава четвертая
ГОРДИЕВЫ УЗЛЫ
1
Глава Совета взял Ахилла под локоть и повел всторону…
Войдя в здание Совета, Ахилл сразу же направилсяк его главе. Он застал его в большой зале, где собрались самые влиятельные людигорода. Все были чем-то сильно взволнованы и яростно спорили. На столе передними лежал развернутый лист пергамента с императорской печатью и готовый котправлению ответ, скрепленный печатью Синопы.
— Почему сразу я? — во весь голос возмущалсяпожилой чиновник. — Я всего три месяца назад был в Риме!
— А я и того меньше! — кричал другой, совсемнедавно ставший городским магистратом.
— А я — вообще болен!.. — поймав на себевопросительный взгляд главы Совета, замахал перед собой руками третий.
Приход Ахилла прервал этот спор. Он вкратцеобъяснил Совету суть дела и попросил отпустить в Рим, для подачи прошения личноимператору Нерону.
— В Рим?
— К императору?! — оживились за столом.
— Ахилл, тебя прислали к нам сами боги! —воскликнул глава Совета, и чиновники стали радостно переглядываться. — Ты дажене представляешь, как вовремя ты пришел! Конечно, мы разделяем твое горе,сочувствуем горячо любимому нами Лакону! И поможем тебе, но… и ты тоже долженвыполнить поручение Совета!
— Я? Любое! — с готовностью согласился Ахилл.
— Прекрасно! — потер ладони глава Совета. — Тогдамы оплатим тебе дорогу, все дорожные издержки, и ты поедешь в Рим не просителеми даже не курьером, а — послом Синопы!
— Я? Послом?!
— Да, Ахилл! И передашь это приветственноепослание нашему богоравному цезарю!
— Хорошо! С радостью! Но, насколько я помню, деньрождения Нерона уже прошел! — вопросительно взглянул на него Ахилл. — Неужелион осчастливил Римский мир каким-нибудь новым великим событием?
— Видишь ли, дорогой Ахилл…
Глава Совета взял его под локоть и повел всторону, говоря на ходу:
— События действительно произошли. И весьмазначительные. Но… не совсем пока понятные для нас…
— В Риме что-то случилось? Произошла сменацезарей?! — побледнел обрадовавшийся было Ахилл.
—Нет-нет! Да не будет так! Дело в том, наш дорогой Ахилл, что… гм-мм… кх-х!.. — то и