раз тебя просила — с кого-кого, а с него не следует брать пример. Он ведьтолько один язык в совершенстве знает, и тот нецензурный. Вот и Стас тебеговорит, что слово смех не бывает во множественном числе!
— А если смеютсясразу несколько человек? — упрямо возразил Ваня.
— Ну что ты с такимбудешь делать? — вздохнула Виктория.
И вместе с Леной,которой не хотелось даже на несколько минут покидать Стаса, ушла в дом.
Здесь они вдвоем —мама пошла по селу делать лежачим больным уколы — принялись хозяйничать накухне.
Праздничный ужин,судя по всему, намечался на много человек, и работы было предостаточно.
Лена, поглядев наногти Виктории, наращенные до размеров, которым, пожалуй, позавидовал бысаблезубый тигр, ожидала, что вся тяжесть ляжет на нее.
Но жена братанеожиданно проявила большое умение и сноровку.
Такие ногти словно ине мешали ей!
Она ловко чистилакартошку, резала мясо, крошила лук.
В два счета разделалакурицу.
И — Лена всегдаперекладывала на маму эту работу, потому что жалела живую рыбу — крупных, вполторы Ваниных ладони, карасей.
— Хорошенькие! — дажезалюбовалась она ими. — Что — с рыбного рынка?
— Вроде того, —улыбнулась наивности этого вопроса — ну разве в селе может быть такой рынок? —Лена. — Прямо из речки!
— А ну да, конечно, —сообразив, что сказала глупость, нахмурилась Виктория и, желая продолжитьсветскую беседу, спросила: — Их что — сачками у вас ловят?
— Можно и без очков,— ответила по своему обыкновению Лена. — Сетью. Как это делает наш сосед.Только ты при папе этого не скажи.
— Почему?
— А он у нас подолжности сам ловит тех, кто ими ловит!
— Ох, Ленка, я уже непонимаю, где ты шутишь. А когда говоришь всерьез! — покачала головой Виктория.
— Тогда я тебяпредупреждать буду! — пообещала Лена. — Вот сейчас скажу на полном серьезе:Ваньке удивительно повезло.
— Потому что я —генеральская дочка? — как о само собой разумеющемся уточнила Виктория.
— Нет, при чем тутэто… Я к тому — что теперь у него такая хозяйка! Мне бы так, чтобы радоватьСтасика… — вздохнула она и с уважением посмотрела на принявшуюся, почти неглядя, тонко и ровно нарезать огурцы жену брата. — И где ты так ловко научиласьготовить?
— Жизнь заставила! —с горечью усмехнулась Виктория. — Мама-то у меня умерла, когда я была ещесовсем маленькой… А папа больше всего на свете любит вкусно поесть! Вот, чтобыв доме не завелось второй мамы — чего уже больше всего на свете боялась я — мнеи пришлось стараться, как только могла…
Лена сочувственнопосмотрела на нее.
Хотела спросить, какзвали маму, чтобы записать ее в свой помянник.
Но тут на кухнюввалился Ваня.
Он зачерпнул из ведраполный ковш воды.
И, шумно отдуваясь,принялся пить.
— Надо же, часыгде-то посеял… — с досадой сказал он.
— Вон они, наподоконнике — полить? — с готовностью отозвалась Лена. И с беспокойствомспросила: — Ты там Стасика не загнал совсем с непривычки?
— Да он сам сейчаского хочешь загонит! Мы с ним, пока работали, так решили: будем две свадьбыодновременно играть!
— Ну, с первой всеясно. А на вторую у меня хоть согласия спросили? — поинтересовалась Лена.
— А ты что несогласна?! — опешил Ваня.
— Почему? Обеимируками — за!
— Тогда для чего жеспрашиваешь?
— А для порядка!
— И из уважения кженскому полу! — добавила Виктория.
— Да ну вас! Спелись,как я погляжу! — отмахнулся Ваня. — А мы головы ломаем, как все это чистотехнически сделать?
— Что — места развена всех не хватит? — удивилась Лена.
— Места будет болеечем достаточно! — важно пообещал Ваня. — Мы ведь Ника пригласили!
— Что, Ник приедет?!— обрадовалась Лена. И пояснила Виктории: — Это тоже наш друг, сын одного оченьбогатого человека, может быть, даже — олигарха, который сам теперь занимаетсябольшим бизнесом.
— Таким большим, чтосначала даже ехать не хотел. Некогда, говорит. Но когда узнал, что будет сразудве свадьбы, немедленно согласился. Поговорил с мамой, спросил для чего-то унас со Стасом данные наших, паспортов, потом, Ленка, записал все твои габариты,то есть, прости рост и размер, вплоть до головного для свадебной формы одежды.Я у мамы спросил и передал. Хотел и с нас с тобой мерки снять, но я сказал, чтоты настояла, чтобы я был в военном, а у тебя свадебное платье и так есть.Причем такое, что закачаешься, все-таки отец — генерал! Да, еще он сказал, чтоарендует для такого случая самый большой коттедж, тот, что министрупринадлежал, а потом перешел к его внучке Рите. Кстати, он вместе с ней иприлетит. Она как раз этот коттедж продавать собирается, что ли…
Эта новостьпонравилась Лене меньше.
Когда-то Ритапроявляла интерес к ее Стасу, и хотя получила полный равнодушный отказ, если неранка, то маленькая заноза в сердце осталась.
И еще болезненноесомнение.
Все-таки у неепоявился серьезный недостаток.
А Рита уже тогда былана загляденье.
— Гляжу, вы там времядаром не теряете, — стараясь не подавать виду, заметила она. — А чего же тогдане получается?
— Самое главное: кактебя по-быстрому выдать замуж за Стаса, ведь он не солдат-срочник, чтобы васможно было расписать в три дня!
— Я больше неделиздесь не выдержу! — мгновенно становясь совсем чужой, предупредила Виктория.
— Вот видишь… —кивнул на нее Ваня.
— Ничего, — уверенносказала Лена. — Стасик изучит по интернету все законы и что-нибудь придумает.
Ваня, согласнокивнул.
Добавил, что тожеподумает.
И вышел.
— А что тут думать? —удивилась Виктория. — Твоя мама, насколько я поняла, в ФАПе работает?
— Да: вфельдшерско-акушерском пункте.
— Ну так пустьсделает тебе справку!
— Зачем? Я и так наинвалидности.
— Вот наивная! Другую— что ты в положении.
— Да ты что?! —возмутилась Лена. — Я ведь целовалась только раз в жизни! И — сразу такое?!!
— Но ведь это жетолько формально. Так же как и у меня.
— Нет, — категорическиотказалась Лена. — Я не хочу, чтобы наши семейные отношения со Стасиком ссамого начала строились даже на капле лжи.
— Нет, ну ты совсемненормальная! Да как же теперь в жизни без этого?
— А вот так! — твердоответила Лена. — Жизнь ведь она — что поле. Только один сеет рожь. А другой —ложь! И когда начинает жать урожай, то никак не может понять — почему у неговсе наперекосяк: семья разрушилась, дети болеют, сплошные неудачи и скорби. Ачто удивляться? Что посеешь, то и пожнешь! Покаяться бы — да не просто насловах, а делом. То есть, солгал — так хоть после остановись! Но люди частодаже в мыслях бояться признаваться себе в этом. Предпочитают забывать, на какомфундаменте попытались когда-то построить свое счастье. Куда легче все валитьпотом на других!
Она хотелапродолжить.
Но тут вдруг… до неедошел смысл других слов Виктории.
— Погоди! — снедоумением сказала она. — А почему у тебя это — формально? Ты что, разве неждешь ребенка?
— Ну… в прямом смысленет, — поморщившись от досады, что, кажется, проговорилась — да еще кому, этой,она и слово-то подобрала не сразу — святоше? — проворчала Виктория. — Хотя позаконам природы он и должен быть!
— Ничего не понимаю…— пробормотала Лена.
— А чего тутпонимать? Мы с Ваней еще не пожили в свое удовольствие. И ребенок нам будеттолько помехой. Слу-ушай! — вдруг протянула Виктория. — А твоя мама мне непоможет?
— Что?! — вздрогнула,как от удара, уже все начинавшая понимать Лена.
Судя по всему, этакрасивая молодая женщина забеременела лишь для того, чтобы женить на себе ееВаню!
И теперь, как этостановилось все более очевидным, собиралась избавиться от сделавшего свое делоребенка.
Лена открылафорточку, потому что ей внезапно стало нечем дышать.
Всю возникшую былосимпатию и жалость к Виктории, с детства росшей без материнской ласки, словносквозняком, загулявшим по кухне, унесло во двор, на жестокий мороз.
«Бедный Ванечка! Онже так любит детей…»
А Виктория совершенноневозмутимо, словно речь шла о только что разделанных ею карасях, и даже как будтоторгуясь, продолжала:
— Ну — аборт сделать!Тогда, глядишь, я еще на несколько дней смогу задержаться. Какая разница, гдевремя терять? Тем более что по-свойски всегда лучше сделают!
— Да моя мама ни разув жизни аборты не делала! Ни сама, ни другим! Грех ведь это. Страшный грех! — снегодованием воскликнула Лена. — Наоборот, она отговаривала от этого всех. И, ксчастью, у нее это всегда получалось. Ведь ребенок, который в тебе, это непросто зародыш, а уже такой же, как и мы, только совсем еще беспомощный иполностью зависящий от нас живой человек. Который, между прочим, как это уженеоспоримо доказала наука, слышит и понимает — все. В том числе и то, что тысейчас сказала!
— Ну, ладно, хватит!Лично меня уже не отговорить! — отмахиваясь от Лены, усмехнулась Виктория. — Нитвоей маме, ни, тем более, тебе!
Видно было, что онауже пожалела о своей излишней откровенности.
Один лишь страх перед