тем, что Ваня раньше намеченного ею плана узнает обо всем, а ведь его нужнохорошо подготовить или просто обмануть — мол, выкидыш был, пожалей, милый! —остановил ее от того, чтобы высказать все, что она думает.
— Ты только Ване покаоб этом не проговорись, — попросила она и не без угрозы в голосе добавила: — Ато сама потом пожалеешь! Мне ведь в Москве еще надо будет твоего Стаса отсвоих, ох каких броских и липучих, подруг защищать! Ну так как — договорились?
— Хорошо, Ване яничего не скажу, — отчетливо выделяя имя брата и оставляя таким образом длясебя честную возможность поделиться этой ужасной новостью со Стасом, который издесь может быть что-то придумает, пообещала Лена.
Между ней и Викториейсразу словно выросла крепостная стена.
Причем, непреодолимаяс обеих сторон.
И они, больше неразговаривая ни о чем и не глядя друг на друга, продолжили — каждая свою —работу…
2
— Ну ты даешь… —только и покачал головой Стас.
Пока Стас с Ваней, аЛена с Викторией занимались делами, Будко-старший истопил баню.
Вопреки издавнаустановленному обычаю, что первыми парятся всегда мужчины, это право деликатноуступили Виктории.
Все-таки генеральскаядочка.
Да и сразу видно —брезгливая ко всему деревенскому.
Но та сказала, что непереносит сильного жара.
И поэтому пойдет,когда все основательно поостынет.
Если можно — одна.
Или, в крайнем случае— со своей свекровью, которую она снова не без труда назвала мамой.
Первыми пошлив нее париться Ваня и Стас.
Перед уходом Стасснял с себя крест-мощевик и бережно положил его на полочку в святом уголке.
Попросил Ленузатеплить лампадку.
— Стасик, — удивленноспросила она, не сразу увидев, что это не совсем обычный, толстый, состоящий издвух створок, крест. — Откуда он у тебя?!
Стас только собралсяответить, как Ваня принялся объяснять за него:
— Это — старинныйкрест со святыми мощами апостола. Скорее всего, Андрея Первозванного. Междупрочим, принадлежавший отцу Тихону. Он его Владимиру Всеволодовичу в трудныймомент жизни подарил, а тот уже — Стасу. Стасик мне даже пообещал поносить егодать!
— Да ты что?! — слегкой завистью вздохнула Лена и робко попросила. — А мне можно к нему хотя быприложиться?
И просияла, услышав вответ:
— Конечно! Не можно,а просто — нужно! И не только приложиться, но и носить, когда только захочешь,ну… как только почувствуешь в этом необходимость! Ведь у нас с тобой теперь все— общее!
Поднасмешливо-брезгливым взглядом Виктории Стас, Ваня и Лена по очередиблагоговейно поцеловали мощевик.
Помолились.
И уже после этогодрузья отправились в баню.
Увидев изуродованноешрамами тело Вани — то, что было у него на руках, оказалось только цветочками!— Стас содрогнулся.
Мало того, что вкаждом из них таилось столько перенесенной его другом жестокой боли.
Так ведь возьми почтилюбой из этих осколков, особенно на груди и спине, на несколько миллиметроввправо или влево, и…
«Вот они — материальныеподтверждения наших молитв о ближних!» — подумалось вдруг Стасу.
А вслух он сказал:
— Страшно было, Вань?
— Поначалу нет —некогда было бояться. Генерала нужно было спасать. А после, когда он меня,всего обливающегося кровью, на коленях в машине вез, да уже в операционной всеэто выковыривать собирались. Ну, до того, как наркоз подействовал — да! Ещекак! — выливая на большие раскаленные камни умело настоянную отцом на лесныхтравах воду, признался тот.
И блаженно сощурился:
— Ох, всю службумечтал об этом мгновении!
Стас молчал.
Не мешал наслаждатьсядругу.
Тот привычно плескалковшик за ковшиком на камни.
Которые тут же, прямона глазах, становились сухими.
Похлестал березовымвеником Стаса.
Затем себя.
Собрался попаритьсяеще.
Однако после новогодобавленного ковшика задышал часто, трудно и, с удивлением прислушиваясь ксебе, сказал:
— Надо же… совсемотвык париться.
— А я и вовсе непривыкал! — отозвался Стас, подозревая, что один из осколков, видать, прошелсовсем рядом с легкими.
Или… сердцем.
И как жаль, что он непопросил отца хотя бы накоротке осмотреть Ваню.
Ведь тот уже поодному пульсу лучше всякой ЭКГ мог бы определить, что у него и как…
И дать им с собоюлекарств…
— Уф-ф! — так резко,что Стас даже вздрогнул, выдохнул Ваня, разом беря себя в руки и предложил:
— Тогда что — пошли,и правда, как говорит Ленка, ложиться на снег?
— Так ведь холоднотам и… увидят!
— Холода ты даже непочувствуешь! А чтобы увидеть — так сейчас там такой снег идет, а от нас парповалит, что мы словно разведчики в маскхалатах будем. И потом — сугроб ведьпрямо у баньки! Тебе как: приказать, чтоб полегче было, или вытолкнуть, как нас— инструктор, когда мы первый раз с парашютом прыгали?
— Нет, я сам… —вздохнул Стас.
И, набрав для решимостиполную грудь воздуха, то ли не желая отставать от друга-Героя, а скорее,понимая, что тот от него сам не отстанет, выскочил вслед за ним из баньки.
Сугроб, в который онибросились один за другим, и правда, оказался совсем не холодным.
Только поначалу чутьобжигающим.
А потом — приятнотерпимым!
И уже только затемначинал понемногу становиться морозным.
Повизгивая, онипринялись забрасывать друг другу снегом особенно чувствительные к холоду спины.
— Ванька! —послышался с крыльца дома встревоженный крик выскочившей на эти звуки Лены. —Ты чего это удумал? Стасика моего холодом уморить? Он же ведь городской —застудится!
— И мне тожеполумуж-инвалид не нужен! — в полушутку, полувсерьез добавила узнавшая, судя повсему, в чем дело, Виктория.
— Ничего неподелаешь, пошли обратно! — развел руками Ваня. — Как говорил наш НШ, когда егораспекали свыше, в том числе и мой теперешний тесть: — что за командир, надкоторым тоже нет командира?
Потом они сидели втускло освещенном маленьким оконцем предбаннике.
Пили чай, остропахнущий смородиной, малиной и еще чем-то, неуловимо напоминающим запах леснойчащи…
— Листья брусники! —сразу определил Ваня. — Постарался отец, она ведь от нас верст за сто толькорастет! У нас только клюква.
— Злюква! — улыбнулсяСтас.
— Что? — не понялВаня.
— Ленка ее так вдетстве называла…
— Да, выросласестренка. Не успел оглянуться, а уже — жена!
— Пока что невеста, —поправил Стас.
— Какая разница? Всеравно вам потерпеть совсем немного осталось.
— Вы-то уже венчаны, амы пока нет! — упрекнул Стас. — Так что тебе легко говорить…
— Это еще неизвестно,кому легче… — вздохнул Ваня.
— Ты что? — уставилсяна него Стас. — Хочешь сказать, что вы… еще не венчались?!
Ваня в ответ лишьзасопел.
— Что молчишь? —заторопил его Стас.
И он нехотя ответил:
— Да толькорасписаны. Я бы и рад, но она…
Изумлению и огорчениюСтаса не было границ:
— Почему?!
Ваня засопел ещесильнее.
И Стас услышал ещеболее страшную новость:
— А потому что Викусяу меня не крещенная.
— Что?! Как это?
— А вот так! Говорит,в детстве бабушка хотела, но это могло испортить всю карьеру отцу. Потомбабушка умерла, и об этом просто забыли. Я вот все надеюсь, что она на вашпример посмотрит, и тоже захочет. И принять святое крещение, и венчаться! То есть,стать нашим, по-настоящему русским — какой же русский без Православия?! — а нечужим человеком!
— Ну ты даешь… —покачал головой Стас, и только тут до него дошло: — Так вот почему отец Михаилне благословил тебе входить в алтарь!
— Да я и сам отказалсятуда идти! Хоть и законный, по светским понятиям, брак. А с духовной точкизрения, как ни крути — блуд!
— Ну так уговори ее!
— Думаешь, непробовал? И слышать не хочет! Говорит, пока сама искренне в Бога не поверю, тони за что не крещусь! Не хочу, говорит, лицемерить хотя бы в таком важном деле!
— Так ведь это жесамый настоящий порочный круг! Вера — дар Божий! Она только по благодати можетприйти, а благодать подается во время церковных таинств… То есть, тому, ктоходит в храм и выполняет то, что положено православному человеку!
— Это мы с тобойпонимаем. А попробуй ей объяснить!
— А что — и попробую!— пообещал Стас.
Ваня с надеждойвзглянул на Стаса:
— Слушай, а, иправда, поговори с ней! Я и Ленку к этому подключу! Только вы это… особо не налегайтена нее! Она это не переносит. Говорите больше намеками и поучительнымиисториями.
— Да не идут у меняэти назидательные книги!.. — болезненно сморщился Стас.
— Ну, тогда —стихами! Знаешь, как их в перерыве между боями мои солдаты слушали?! У меня усамого, бывало, слезы сами собой текли. Может, и из нее хоть слезинкавыдавится…
— Ладно, подготовлюдля нее подборку и потихоньку начну!
— Давай-давай! Только