Костыли, которые онза ненадобностью оставил здесь, бывший тогда старостой храма Григорий Ивановичоставил, чтобы поставить потом в церковном музее, как реликвию. И память осовершенном чуде.
— Вот теперь приехалпоблагодарить батюшку. А, кроме того, взять еще земельки для своей старенькоймамы — у нее катаракта глаз. И вообще для всех, кому она вдруг можетпонадобиться! — сказал он, показывая до самого верха наполненную трехлитровуюбанку.
— А я ведь благодарявам тогда бывшему министру, его самый высокий коттедж на краю села, тоже смазалноги брением — он вообще ходить не мог, а после этого — встал. И пошел!
«Постой-постой… —остановил он себя. — Этот мужчина и министр исцелились от брения с могилки отцаТихона… у мамы паломника тоже болезнь глаз, как и у Ленки… Они сами, каксапожники без сапог, живут рядом и даже не подумают, что это ей может помочь. Иесли я… Ну да, конечно! Прямо сейчас!»
У Стаса откуда вдругсилы взялись. Ведь только что едва не падал от усталости. А тут — словно крыльявыросли!
Пробежав на кухню, онсхватил стоявшую на столе пустую литровую банку, затем бросился к вешалке ипринялся торопливо одеваться.
— Куда вы, времяпервый час ночи! — удивился паломник.
— Как куда? К отцу Тихону.Тоже хочу брение взять. Для своей — невесты, — с удовольствием выговорилнепривычное слово Стас и добавил: — У нас послезавтра венчание. А у нее воттоже проблемы с глазами.
— Поздравляю!Поздравляю! В смысле, с предстоящим законным христианским браком! А глазамвашей невесты непременно поможет, не сомневайтесь! — с искренней радостьюпожелал мужчина и робко сказал: — А мне с вами можно? Так хочется лишний разпобывать у батюшки…
Стас только плечамипожал:
— Да разве же о такомспрашивают?..
Они вышли из дома.
Быстрым шагом дошлидо кладбища.
Порой, едва ли не наощупь, миновали множество темных крестов и засыпанных снегом бугорков.
Скажи Стасу кто вдетстве, что он без опаски будет когда-то ходить по кладбищу, да еще ночью — онбы ни за что не поверил.
Но вот, с паломникомпрошел.
И даже один бы неиспугался!
Найдя, наконец,оградку с могилкой, они помолились у креста с фотографией отца Тихона.
Стас — с горячей, какникогда, просьбой помочь Лене вылечить ее глаза — тоже набрал полную банку иеще утрамбовал в ней холодную, в прожилках снега, землю.
История повторялась втретий раз за день.
И каждый раз немногопо-разному.
Теперь они говорили ипо дороге туда.
И обратно.
О чудесах.
О вере.
— У меня ведь путьсюда начался в Сергиевом Посаде! — сказал вдруг паломник.
Стас вопросительнопосмотрел на него, и он объяснил:
— Приехал я однаждытуда, еще до того, как случилась беда с ногой и, откровенно говоря, малоукрепившимся в вере человеком. Походил по Лавре. Приложился к мощам преподобногоСергия Радонежского. А потом мне посоветовали съездить вЧерниговско-Гефсиманский скит, где находятся мощи преподобного ВарнавыГефсиманского Чудотворца. Слово «чудотворец» так заинтересовало меня, что я селна автобус, благо это было совсем рядом, и приехал в скит.
Стас едва поспевал запаломником, который шел уверенной, пружинистой походкой здорового человека.
—Там — вот не зря жеговорят, что случайностей не бывает! — продолжал тот. — Как раз в пещерный храмспускалась экскурсия. Я пристроился к ней. Постоял в гулком храме, где когда-тобыла знаменитая на всю Россию чудотворная Черниговско-Гефсиманская иконаПресвятой Богородицы. Походил вместе со всеми по длинным, извилистым коридорам.Подивился узким и крошечным кельям, в которых молились подвижники.
Стас слушалпаломника, не спуская с него глаз и бережно прижимая к себе холодную банку сбрением для Лены.
— Затем нас завели внемного пошире, но тоже небольшую Иверскую часовню, где тогда была еще открытакрипта-могила старца Варнавы. Она почти до краев была заполнена водой. Ипослушник, который проводил экскурсию, принялся раздавать эту воду, от которой,как мне сказали, происходят чудеса исцеления, и за которой некоторые приезжалиуже далеко не в первый раз. Кто подставлял пластиковые бутыли, кто банки.Некоторым везло — вместе с водой попадались щепочки от гроба преподобного. А уодной старушки с явно больными ногами, как и у меня, ничего не было. Так онавозьми, да скажи:
«А ты, сынок, налеймне водичку прямо в валенок! Сил моих больше нет от болей в ногах мучиться…»
На улице мороз большетридцати…
Бабушке явно завосемьдесят…
Послушник с опаскойподошел к ней и вылил из своего полуторалитрового ковша несколько капель.
«Лей, лей всё, доконца!» — потребовала старушка.
И когда послушниквыполнил ее просьбу, подставила и вторую ногу.
«И сюда тоже!»
Так, хлюпая, и пошлапо крутым ступенькам на мороз…
Паломник перехватилвнимательный взгляд Стаса, как-то по-особенному светло улыбнулся ему и сказал:
— А я впервые понял,что такое настоящая крепкая вера. Что помогло мне потом, когда я сам началтерять ногу, и врачи сказали, что вряд ли поможет даже операция, помчатьсяпрямо сюда… — закончил свой рассказ паломник.
Проходя мимо домадрузей, Стас с радостным удивлением увидел, что в комнате Лены горит свет, ипопросил спутника возвращаться самому.
А он тут зайдет… наминутку!
Побежал к окну.
Постучал.
Почти тут жевыглянула Лена.
Увидев его, торопливозамахала руками: мол, заходи, скорее!
Стас охотно вошел.
И увидел, что, заисключением Вани с Викторией, тут еще не спят.
— Что-то случилось? —встревоженно взглянула на Стаса Лена. — Откуда ты весь такой заснеженный?!
— Вот, — протянул ейбанку Стас. — Это тебе подарок, от отца Тихона.
— Ты был накладбище?!
— Да я хоть на крайсвета пошел бы, чтобы только помочь тебе! А тут — совсем рядом!
Стас вкратцепересказал беседу с паломником и свои мысли.
И попросил:
— Ты только дайземельке сначала оттаять, чтобы не застудить глаза, и намажь их! Да, и еще! Яведь своим позвонил!
— И что? — заторопилаего Лена.
— Папа от имени моихродителей благословил нас…
— Слава Богу!
— И сказал, что они…ну уж он-то, во всяком случае, непременно приедет!
Лена с облегчениемвыдохнула и принялась торопливо шептать:
— А я ВладимираВсеволодовича успела пригласить! Он так радовался за нас, так радовался! И Никуже летит! А Григорий Иванович — тот вообще сказал, что завтра утром насповезет в город служебная машина. Он уже дал распоряжение мэру нашего райцентрасделать все в самом лучшем виде. И, на всякий случай, даже лично позвонилзаведующей ЗАГСом…
— А я, представляешь,— перебил Стас. — Вхожу в комнату, а мне полной в темноте кто-то вдруг:«Добр-рое утр-р-ро!»
— Ой, да это жГорбуша!
— Кто?
— Да моя ворона, таксказать, подруга дней моих печальных, — с улыбкой объяснила Лена. — Я совсемзабыла тебя предупредить о ней! Ой, — снова спохватилась она. — И даже впервыенакормить-напоить забыла.
— Ну, положим, попитьона уже попила, причем так, словно через пустыню Гоби перелетела, — успокоил ееСтас. — А вот есть отказалась!
— Так она никогда ине ест без меня, — словно о само собой разумеющемся сказала Лена. — Ну ничего,до завтра потерпит!
— А откуда она утебя? — спросил Стас, обрадованный тем, что появилась новая тема для разговора,и значит, он еще хоть немного может побыть с Леной.
— Представляешь, —охотно принялась рассказывать она. — Убиралась я однажды в твоей комнате.Открыла окно. И вдруг в него с жалобным криком — влетела ворона. Можно сказать,почти еще вороненок. А мимо — зловещая такая тень коршуна промелькнула. Как онее из лап упустил — до сих пор понять не могу. Прямо чудо какое-то. Подбежала як бедняжке. А она — вся такая испуганная, жалкая, перья и голова в крови — вкогтях ведь все-таки побывала. В угол подальше забилась. Глазенки сверкают.Улетела бы, да как? Крылышко-то оказалось сломанным. Мы его потом с мамойвправляли и шину, совсем как человеку, накладывали. А она, как человек,терпела. Словно все понимала. Да она и так понимает все. Иногда даже не по себестановится. Папа на нее тогда посмотрел, сказал, что ничего у нас не получится.Но мы ее выходили. Только горб остался. За что мы ее и прозвали Горбушей. Ибольше она уже не растет. Зато — какой способной оказалась! В туалет, прости,ходит только в одно место. На газетку. Ну и, иногда на улице, когда я ее ссобой на колокольню брала — я ведь звонарем до того, как видеть плохо стала,работала. Выучилась говорить «доброе утро» и «добрый вечер». Да только вот беда— путает их постоянно!
— Так научила бы ееговорить «здравствуйте» — вот бы не было никаких ошибок! — с легкимпревосходством — надо же, до таких очевидных вещей не додумались! — усмехнулсяСтас.
— Стасик, ты,конечно, просто гениален! — похвалила Лена и тут же с хитринкой посмотрела нанего. — А как же тогда «до свиданья»? Она ведь все равно бы начала путать!
«Да, — покачалголовой Стас. — Ленке теперь палец в рот не клади!»
А та продолжала:
— Между прочим, она онас с тобой все-все знает! Мы коротали с ней, наверное, самые лучшие вечера. Я