Как разместить столыдля остальных гостей.
В три ряда илиотдельными столиками на 8-10 человек.
На всех, конечно,мебели не хватит, поэтому он попросил Риму обойти соседей и попросить на времянедостающие лавки, столы, стулья…
Все расходы,разумеется, он берет на себя.
— Да зачем так много?— попыталась остановить Ника мама ребят. — Из Покровского сюда придут человекдвести, самое большее, триста!
— А из Кругов? Другихсоседних деревень? — напомнил Ник. — Кстати, нужно будет написать большоекрасочное объявление и повесить его на магазине! К тому же, еще и городскиеприедут.
— А они-то откудаузнают?!
— Уже оповещены. Япоговорил с Григорием Ивановичем и еще кое с кем. Приедут коллективыхудожественной самодеятельности. Профессиональные артисты, в том числе ивсероссийские знаменитости. Разумеется, никакого рока и попсы — все тольконаше, пристойное. Так что вы, Валентина Андреевна, беспокойтесь лучше не о том,что много места останется, а что может его не хватить.
Все внимание Никапоглощали хозяйственные заботы, в каждую из которых он вникал с необычайнымтщанием.
Однако, при этом незабыл он и о проблеме Риты.
— И сколько же тыдолжна Градову? — проходя мимо нее, словно между делом, спросил он.
Рита с ужасомвзглянула на Ника.
Но тот только рукоймахнул:
— Да ладно, не темни,здесь все свои, не выдадут. Так сколько?
— Много, Ник…
— Я не понимаю такогослова, когда речь идет о финансах Денег не может быть много, их может бытьтолько мало! И предпочитаю, когда мне называют конкретные цифры!
— Миллион, —вздохнула Рима. — Долларов, разумеется…
— Ну и жук! —покрутил головой Ник. — Этот дом с участком стоит по меньшей мере вдвое больше.
— А монеты? — вдругвспомнила Рита. — Вдруг они дороже, чем весь этот коттедж? Дедушка ведь не зрятак любил и ценил их.
— А это мы сейчасузнаем, неси их скорее сюда! — распорядился Ник.
Рита сходила в другуюкомнату и принесла красивый ларец.
Стас сразу узнал его.
— Ник, — тихо сказалон. — Эти монеты собирал для Соколова отец Тихон.
— Понял, — короткоответил Ник.
— Вот, — объявилаРита, ставя ларец на стол. — К счастью, я предпочла хранить их здесь, в сейфе,чем где-то в другом месте.
— И правильносделала! — одобрил Ник. — А то нарвалась бы на какого-нибудь хитрого антиквара.А так у нас самый что ни на есть — свой. Ну, Станислав Сергеевич, — чтоскажете?
Стас щелкнул позолоченнойзащелкой и достал из ларца бархатные планшеты, в ячейках которых находилисьмонеты.
Рита положила рядом сним листы с их фотографиями.
Трепетное чувствоохватило Стаса при виде больших и маленьких золотых, серебряных и медныхкружочков.
Еще бы!
Ведь все эти монеты,так или иначе, были связаны с историей христианства.
Их, будучи ещесовершенно неверующим учителем истории, собирал для подарка Соколову на юбилейотец Тихон, тогда просто Василий Иванович Голубев.
И пока собирал их спомощью верного друга Владимира Всеволодовича, да описывал, внимательно ибеспристрастно изучая первоисточники — сам уверовал во Христа.
Да так, что потомстал монахом.
И даже Старцем!
— Ну? — нетерпеливоспросил Ник.
— Не торопи… —попросил его Стас.
Он взял из ячейкиовальную толстую серебряную монету и показал ее всем:
— Вот — это статергреческого острова Эгины, одна из первых монет на Земле. На ней как вы видите,изображена морская черепаха. Земную стали изображать позднее, но не это сейчасважно, — для большей авторитетности добавил он. — Панцирь надежно защищал такуючерепаху почти от всех встречных на суше врагов. Но даже он не мог спасти оторла, который поднимал ее высоко в поднебесье и сбрасывал на острые скалы,чтобы разбить о них панцирь и полакомиться нежным черепашьим мясом… У людей тоже— словно панцирь у черепахи — были: надежные крепости, спасающие от дождя дома,укрывающая от ветра и холода одежда, наконец, острое оружие и крепкие воинскиедоспехи. Но никто и ничто не могло защитить и их от губительного воздействияневидимых злых сил.
Ник, с интересомхмыкнув, потянулся рукой к монете.
Стас отдал ее ему.
Тот — дальше.
— И вот чтоинтересно! — продолжал Стас. — Безвестный резчик словно олицетворил в этойчерепахе изгнанное из рая человечество, которое вынуждено было теперь год загодом, век за веком ползти по земле, в поте и труде добывая себе на насущныйхлеб. Болея, скорбя и, наконец, умирая… Так как с первородным грехом в мирвошла — смерть… И сколько еще предстояло идти людям, чтобы пришел, наконец, напомощь к ним Тот, Кто мог бы спасти их (и спас!), словно беспомощную черепахуот безжалостного, парившего над землей орла… Господь обещал стереть главусоблазнившего Адама змия, и то, что придет Спаситель. Даже назвал срок, когдаэто будет. Об этом нам говорит другая монета с изображением персидского царяДария, так называемый сикль, — Стас достал из планшета монетку поменьше, — придворе которого жил пророк Даниил. Именно он за пять с лишним веков назвал времяприхода Христа, причем, буквально до года. Это возглашенное им время древниеиудеи так и называли Данииловы седьмины. Ждали его больше, чем манны небесной!Однако…
Стас вздохнул иуказал на совсем крошечную, в зеленой патине, медную монетку, тем не менее, ввиду своей особенной значимости, занимавшую отдельную ячейку.
— … когда Спасительпришел к ним, они не узнали его. И больше того — распяли на Голгофском Кресте.При Понтии Пилате. Именно в этом году, когда ходила в Иерусалиме эта монета.Видите дату в венке и буквы LIZ, то есть 17 — год правленияимператора Тиберия. Наверняка ее держали в руках те, кто кричал Пилату «РаспниЕго, распни» и те, которые слушали Христовы проповеди, исцелялись от множестваболезней и потом в итоге последовали за ним до конца…
— Стас! — словноочнувшись, нетерпеливо показал на часы Ник.
Но тот словно неслышал его.
Стараясь даже непритрагиваться к крупной серебряной монете с изображением богатырского профиля,он с упоением продолжал:
— А это — образецодного из тех самых тридцати сребреников, которым могли расплатиться запредательство с Иудой. Тетрадрахма финикийского города Тира. На лицевой сторонеаналог Геракла — Мелькарт. На оборотной — орел. Если быть совершенно точным, тоих могло быть четыре разных вида. Но этот ученые считают наиболее вероятным.Очевидно, хозяин этой коллекции держал его у себя, чтобы она своим блеском жглаего взгляд…
Давила своеюсеребряной тяжестью…
Колола своими острымизазубринами и трещинами, сделанными во время ручной чеканки…
Уязвляла следамиударов и царапинами, которые появились на ней за время хождения по многимгородам и странам…
Будила совесть…
Звала к покаянию…
И постояннонапоминала, что, совершая любой грех, мы тоже предаем Христа, а значит,получаем свои сребреники.
Правда, не монетами,как Иуда, а в виде удовольствия или различных земных благ.
Иными словами —современные сребреники Иуды…
Стас немногопомолчал, прижав ладонь к груди, пообещал Нику, что будет теперь предельнократок.
Хотя тот уже,задумавшись, и не торопил его.
И стал показывать:
— Вот это — лептаИрода Великого. Главное ее достоинство в том, что она ходила в Иудее, когдародился Христос. Это — монета римского императора Клавдия, во время которогоначалась апостольская проповедь. Самое интересное, что она отчеканена вАнтиохии, где именно в это время христиан впервые стали называть христианами.
Стас готов былговорить без конца.[16]
И даже Ник ужеслушать его, не перебивая.
Но тут не выдержалаРита.
— А где же — денарийТиберия? — дождавшись очередной паузы, спросила она, все время по ходу рассказасверявшая образцы монет с их копиями на фотографиях. – Я что-то нигде не вижуего… Вот тут он должен лежать, — показала она на единственную пустую ячейку, —но его почему-то нет…
— А его и не можетбыть здесь! — усмехнулся Стас.
— Почему? — в один голосспросили Рита и Ник.
— А потому….
Стас опустил руку внагрудный карман пиджака, достал крепкий прозрачный пакетик, в котором былабумажка, развернул ее и театральным жестом показал небольшую серебряную монету.
— … что он — вот!
— И правда — он самый!— сверившись с листом, так и ахнула Рита. — Но… почему он у тебя? Откуда?!
— Отсюда! — кивнул наларец Стас и, наконец, объяснил: — Все дело в том, что мне подарил его твой…простите, ваш дед. Ну, в тот вечер, когда он встал с коляски.
— Точно. Он что-торассказывал мне об этом, но я не придала значения… — сказала Рита ивопросительно посмотрела на Ника:
«Мол, что же теперьделать? Ведь Градов поставил обязательным условием, чтобы этот денарий был вколлекции! А коллекция, в свою очередь, вошла во все то, что отойдет ему с этимдомом».
— Стас! — уже деловымтоном сказал Ник. — Во сколько можно оценить эту коллекцию? Я понимаю, что этодело не одной минуты и даже часа. Но — хотя бы приблизительно. Плюс-минустысяча долларов.
— Хорошо, я попробую…— согласился Стас.
И, благодарякалькулятору в телефоне привычно принялся за дело.