— Область!
— Россию!
— Все, на этот раз выменя окончательно убедили! — клятвенно прижав ладони к груди, заверил бригадирпоезда. — Даю честное железнодорожное слово, что в первый же отпуск яобязательно приеду сюда и поживу в этой, как вы говорили, гостинице дляпаломников!
— Только хозяйкатеперь там будет другая! — улыбнулся ему Стас и показал глазами наприжимавшуюся к его плечу Лену: — Ее мама!
Они попрощались смужчиной, как старые добрые друзья.
Вот как объединяетдаже во время кратких встреч это место!
И помчались вобратный путь.
— Хорошая машина! —похвалил, удобно разместившись на переднем, рядом с продолжавшим объяснятьчто-то Стасу водителем, сидении Сергей Сергеевич.
— Что, Ник к вам насвадьбу, как в давние времена на тройке, правда, не лошадей, а — железной,приехал? — добавил изъявивший желание тоже ехать со Стасом и Леной ВладимирВсеволодович.
— Да нет, это моя! Тоесть, наша! — виновато перед Леной — «мол, не привык еще!» — поправился Стас.
— Надо же… —изумленно покачал головой отец. — Что — Ник подарил?
— Ну а кто же еще…
— То-то мамаобрадуется! У меня, то есть у нас, хоть и неплохая, по ее мнению, машина, нокуда ей до этой!
До начала службыоставалось еще более часа.
И поэтому, как былодоговорено до выезда, Ник направил свою машину к дому Будко.
Высадив у калиткиМолчацкого, он велел Лене на время оставить Стаса и, пересев к нему, ехать кпортному, чтобы тот помог ей нарядиться в свадебное платье.
— Подожди! — попросилего Сергей Сергеевич и, обращаясь к сыну с невесткой, дрогнувшим голосомсказал: — Давайте, я вас сразу здесь благословлю и подарю вам от нас с мамой подарки.А то потом ведь к вам и не подойти будет!
Стас сразу догадался —это отец сделал из опасения, что по сравнению с «Лексусом» и, кто знает, чтотам еще надумает Ник, их с мамой подарок покажется гостям слишком бедным,достал из сумки уменьшенную копию той самой амфоры, что стояла в коридоре ихмосковской квартиры, и протянул детям.
— Внутри — конверт, —предупредил он. — На то, что вы сами себе пожелаете!
И Стас теперь понял,что это уже деньги из личных сбережений отца.
Затем СергейСергеевич подарил точно такую же амфору обрадовавшемуся Ване с равнодушнопринявшей ее Викторией.
И, достав из карманапальто, протянул еще один конверт Будко-старшему с супругой:
— А это наша доляучастия во всех расходах на свадьбу!
— Да что вы! —замахали руками родители Вани и Лены. — Никита все оплатил!
— Ну, тогда это все —тоже детям! Пополам! — решил Сергей Сергеевич. — Ведь они теперь наши, общие!
И так, что абсолютноне возражал Будко-старший и не обиделась бы даже мама — тепло, по-родственномуслегка приобнял Будко-маму.
Ник сделал знак Лене,что, мол пора!
Но тут примеру СергеяСергеевича благоразумно решили последовать и Будко-родители.
Они сбегали в дом иторжественно вынесли… тоже две совершенно одинаковые вещи.
Два блестящихэлектрических самовара.
— Вот, сказал Будко-старший.— Там внутри тоже конверты!
— Конверт это,конечно, то, что кстати, — с деланной улыбкой принимая подарок, шепнулаВиктория Ване. — А вот самовар с амфорой выбросим где-нибудь по дороге. Этотеперь не модно! Один — старье, а вторая — сплошное мещанство…
Стаса, который стоялрядом, покоробило от этих слов.
К счастью, Лена неслышала их.
И, наоборот, сказала:
— Стасик, смотри, какздорово! Это наши самые первые семейные вещи! На вазу ты будешь посматривать вовремя работы над романом об античности. А из самовара мы станем пить и сблагодарностью вспоминать Покровку!
Она, наконец,собралась последовать за Ником.
Но тут, потряхиваябольшим альбомным листом, к Стасу подошел Ваня.
— А вот и мойподарок! — объявил он и, заговорщицки подмигивая Лене, спросил у Стаса: — Тыведь собираешься написать большую книгу?
— Ну да… — не желаявдаваться в подробности, связанные с непреодолимыми трудностями ее создания,кивнул Стас. — А что?
— А то, что я ужепридумал идею ее обложки, — сообщил Ваня и важно добавил. — Между прочим, идеяпо нынешним временам многого стоит, верно, Ник? Художников-исполнителей ипрочих реализаторов хоть пруд пруди, а создателей оригинальных идей раз-два даобчелся… Вот, гляди!
И он развернул передВаней лист.
— Что это? — остолбенелСтас, увидев рисунок.
— Как что? — удивилсяВаня. — Ленка мне по секрету сказала, что ты собираешься писать книгу подназванием «Миг и Вечность». Так вот это — вырезанный из военного журнала,который прихватила Вика — самый что ни на есть настоящий истребитель «Миг». Аэто — показал он на старательно нарисованное небо со звездами и словно быудаляющимся земным шаром — Вечность!
— Да… — услышав рядомсдавленный смешок Лены, с трудом удержался, чтобы не расхохотаться, Стас и, какможно серьезнее, сказал: — Действительно… это даже более, чем оригинально!
— Правда? –обрадовался Ваня. — Тогда — дарю!
— Ну, а я тебе…
Стас, кляня себя зато, что не догадался заранее купить свой подарок, достал из нагрудного кармана —тяжелый золотой «паркер» с огромным граненым аметистом, который стоил дорожевсего золота, из которого состояла эта, выполненная всего в двухстахэкземплярах, в честь юбилея английской королевы, авторучка — и протянул эту,главную премию на литературной олимпиаде в Лондоне, другу.
Тот даже толком неуспел и понять, что это такое.
Ее тут же выхватилаиз его рук и со знанием дела восхищенно принялась разглядывать Виктория…
Особеннозаинтересовал ее розово-фиолетовый, блестящий в первых лучах восходящего солнцакамень.
Обмен подарками средисвоих был закончен.
Лена, наконец, села в«Мерседес» Ника и помчалась одеваться на венчание.
Виктория наотрезотказалась ехать в храм.
«В конце концов, ещеи позавтракать надо!»
И ушла в комнатумужа.
Огорченный этимобстоятельством Ваня махнул рукой даже на «Лексус».
Потеряв всю воинскуювыправку, он направился вслед за Викой.
Быстро приготовил ейзавтрак.
Попытался уговоритьее.
Но все оказалосьбесполезно.
И вскоре теперь ужеон, поторапливаемый своими родителями, вынужден был пойти к своей машине.
Опаздывать былонельзя.
До начала церковнойслужбы оставались считанные минуты…
2
На какое-то времяон даже потерял чувство реального…
В храме — куда Стас вдорогом, строгом костюме вошел вместе со своим, сразу ставшим каким-то другим,отцом; Будко-родителями; одернувшим пиджак, словно офицер китель перед парадом,Владимиром Всеволодовичем; посерьезневшим и ставшим самим собой без всегдашнейактерской позы Молчацким, — снова до обидного было немноголюдно.
Правда, на этот раз сними стало больше на несколько человек.
Да еще на клиросе,как и предполагалось, стояли, опираясь на трости и сидели в ожидании началаслужбы на стульях, старушки.
Стас, хоть и давноуже приучил себя, как это положено каждому православному человеку, не смотретьпо сторонам в храме, в виде исключения, огляделся.
Лены еще не было.
Хотя исповедь должнабыла вот-вот начаться.
Наконец, дверьраспахнулась, придерживая ее, вошел Ник и…
Следом за ним…
Стас даже ахнул,увидев ее в таком роскошном белом платье, с длинным, ползущим по мраморномуполу шлейфом, лицо под фатой — Лена!
Вот уж поистине этобыло чудесное превращение Золушки в принцессу бала!
Все так изалюбовались ею.
Стас подошел к ней.
Лена взяла его подруку.
И они встали переданалоем.
На звук открытойдвери вышел отец Михаил.
Но — без Креста иЕвангелия, как это делал всегда, выходя исповедовать прихожан.
Увидев Лену, он сявным одобрением покачал головой.
И дал понять знакомСтасу, что о времени он прекрасно помнит.
Но, как понял уже самСтас, ожидает кого-то еще.
И точно.
Дверь вскоре сноваоткрылась.
Но на этот раз болеешумно.
И…
В храм за почти неизменившимся Григорием Ивановичем — просто бесконечным живым потоком потеклилюди.
Сначала — дети…
От трех лет и доюношеского возраста.
Девочки в белыхплатьицах.
Мальчики в черныхкостюмах.
— Приютские! Еле-елеуспели купить и пошить им все это! — шепнул Ник, вставая позади Стаса.
После детей храмстали заполнять — Стас глазам не поверил — уже взрослые юноши и молодые мужчиныв одежде семинаристов.
Десять…
Двадцать…
Сорок…
Не менее пятидесятичеловек!
Все они встали наклиросе.
Перед ними —серебряный камертон в руке — бородатый регент с иерейским крестом на груди.
Стас посмотрел наГригория Ивановича, осторожно — в храме не принято здороваться — поклонилсяему.
И спросил взглядом:
«Как? Откуда?!»