И тот, улыбнувшись,тоже взглядом, ответил:
«А разве могло бытьиначе?»
И тоже встал в самыйконец очереди на исповедь.
Наконец, отец Михаилвышел из алтаря с Крестом и Евангелием.
Прошел к алтарю.
Громко прочиталположенные молитвы.
Исповедовал первымСтаса.
Затем, хотя, обычносначала исповедовали детей, затем мужчин и уж потом девушек и женщин — Лену.
Словно понимая их — ееи Стаса — он не мог сейчас даже на пару минут разлучить их!
Затем исповедовалисьдети из приюта.
Потом — СергейСергеевич.
ВладимирВсеволодович.
Ваня — как успелзаметить Стас — со слезами на глазах…
Начавший былокартинно ударять себя в грудь, но потом смиренно склонивший голову и, в концеконцов, опустившийся на колени Молчацкий.
И, последним,уступавший всем очередь — Григорий Иванович.
Один из семинаристовв это время размеренно, на одной ноте — не иначе как будущий монах, подумалСтас — прочитал часы.
Закончив исповедь,отец Михаил снова удалился в алтарь.
И подал из негоособенно любимый Стасом возглас:
«Благословено ЦарствоОтца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков».
— Аминь! — так громкои звучно, что, казалось, с непривычки вздрогнули каменные стены, грянул хор.
— Миром Господупомолимся…
Сама БожественнаяЛитургия пролетела, словно одно мгновение.
С таким усердием отцаМихаила…с таким хором, который, из уважения, дал немного попеть и старушкам…
Чувствуя рядом плечоЛены — Стас был вне себя от счастья.
Земного и Небесного.
На какое-то время ондаже потерял чувство реального…
Все было такпрекрасно.
Жаль только — егомамы не было здесь сейчас.
И Ваня, как нистарался это скрыть на празднике сестры и друга, судя по вздохам, был огорченотсутствием Вики.
Затем всеисповедующиеся, включая сияющего от радости Ваню, причастились.
И после отпуста,почти сразу же, отец Михаил принялся совершать таинство венчания.
Учитывая, чтообручение было совершено ранее, оно опять-таки началось с этого, сладостнопроникающего до самых таинственных глубин сердца, возгласа:
«Благословено ЦарствоОтца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков».
Эти слова говорили отом, что то, что будет совершаться сейчас, хотя и происходит на земле, но —превышает всякую земную меру. Потому что любовь — это не только взаимноепритяжение, не только ласка, не только любовь друг во друге, но это полнота иторжество жизни, не только земной, но и вечной, небесной.[17]
Затем отец Михаилпринялся возносить Богу молитвы.
О том, чтобы благословенныбыли сочетающиеся друг с другом…
Чтобы их бракублагословиться так, как Христос благословил брак в Кане Галилейской…
О том, чтобы им даныбыли целомудрие и дети…
Чтобы даровалось имвсе, что будет содействовать их спасению…
После молитв былочтение послания святого апостола Павла к Ефесянам, которое отец Михаил доверилнеобычайно взволнованному этим и счастливому Ване.
И Евангелия отИоанна, которое читал уже сам священник.
Венцы над головамиСтаса и Лены держали те самые студенты, с которыми они познакомились в ЗАГСе.
Олег и Ирина.
Встав ни свет низаря, они успели к началу службы.
Заведующая, как сблагодарностью успел шепнуть Олег, назначила им роспись на следующей неделе.
А Лена, спросив,нравится ли Ирине это ее платье, сказала, что сразу же после окончания свадьбы —оно перейдет к ней.
А костюм Стаса — егожениху.
Студенты просто неверили услышанному.
После того, чтоувидели!
Олег, как и положеномужчине, отнесся к таким королевским подаркам более спокойно.
А Ирина то и дело скашивалаглаза на Лену.
Позади которой ещедве совсем маленькие девочки придерживали ее длинный шлейф платья, недоступногодля нее даже в самых смелых мечтах.…
После венчания, когдаСергей Сергеевич и Будко-родители благословили Стаса и Лену свадебными — вбархатных коробках — иконами, отец Михаил произнес неожиданно короткую, носильную проповедь.
Он сказал, чтовенчание — это не обряд или модный ритуал, как, к великому сожалению, ошибочносчитают теперь многие. А — таинство. При совершении которого Церковь своимисвященнодействиями и молитвословиями низводит на брачующихся благодать, котораявозжигает истинную любовь и помогает мужу и жене преодолеть все трудности ииспытания в их совместной жизни, заслужив уже не земные, а небесные венцы.
И добавил:
— Словом, живите так:если один из вас порежет палец, то чтобы другому было больно!
3
― Гор-р-рько!― во весь голос то и дело кричала Горбуша.
Ник не обманул.
Огромный зал самогобольшого из коттеджей был заполнен до отказа.
Пришлось даже ещеодалживать столы и лавки в Покровском.
Сами жители села,впервые оказавшись в такой роскоши, только ошеломленно качали головами ипереговаривались:
— Да… ну и живут желюди!
— Ага! За наш счет!
— Да будет тебе! Невсе же богатые нечестно зарабатывают. Да и потом есть такие, что делятся состальными. Вспомни, как помог восстановить храм отец Ника. И его самого теперьхотя бы возьми. Мало того, что все это организовал, так опять ведь, говорят,Покровку спасает!
— Какая же все-такибывает в жизни красота…
— Так бы и не уходилаотсюда!
— Тише, тише! Молодыеидут…
В отличие от дворцаЗАГСа, музыка здесь была живая.
Самый настоящий,столичный камерный квартет.
По команде Молчацкогоон заиграл свадебный марш Мендельсона.
И в зал вошли Стас сЛеной, шлейф за которой придерживали теперь уже четыре девочки, и Ваня сВикторией.
Молодожены, какподсказал им Молчацкий, поклонились отцу Михаилу, родителям, гостям и чинносели за уставленный различными деликатесами и богато украшенный пышными розамистол.
Увидев впервые Лену втаком платье, Виктория сразу же так и зашипела на Ваню:
— Ты что, решилопозорить меня?!
— Я? Чем?! — опешилВаня.
— Почему не заказал имне такое же платье через своего Ника?
— Так у тебя же есть,и оно тебе очень нравилось на нашей свадьбе. Ты сама говорила, что оно — лучшеев городе, со дня его основания!
— То в городе, а это,наверное — во всем мире. И не у меня… Скорее бы все это кончилось! Послесвадьбы мы немедленно уезжаем домой! К па-апе! Я сама поведу нашу машину!
— «Лексус?!» — ахнулВаня. — Да ведь ты же меньше двухсот километров в час не ездишь. А в такомсостоянии — и все двести сорок будут! По нашим дорогам?! Подушки безопасности,конечно, спасут нас при аварии на любой скорости, но ведь такую машинуразобьешь!
— Тебе машину жалко,а мне главное быстрей уехать отсюда и от такого стыда! — не успокаиваласьВиктория.
Неизвестно, чем бызакончилась эта их первая серьезная размолвка, если бы не Молчацкий.
Он взял микрофон.
С чувством и оченькрасиво сказал все, что положено в самом начале.
Сам, задавая всемуторжеству тон, прекрасным голосом, спел знаменитую песню про свадьбу:
«А эта свадьба,свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала…»
И начались…
Тосты-поздравления…
Песни, которые пелиартисты — причем, такие, кого жители Покровки только по телевизору моглиувидать.
Как ни отговаривалсяпо смирению Григорий Иванович — но чин и положение обязывали — ему пришлосьпоздравлять молодых одним из самых первых.
Сразу же после отцаМихаила.
Пожелав им счастья,раздав подарки, он виновато сказал, оказавшись рядом со Стасом:
— Вот, видишь какполучилось… Убеждал тебя в одном, а на деле все получилось совсем по-другому.Оказывается, и правда никогда нельзя говорить никогда. Диоклетиан и тот сумелне вернуться к власти. А я…
— Так вы же ведь длялюдей! И во славу Божию! — напомнил Стас.
И увидел в глазахГригория Ивановича — слезы.
— Вот спасибо,утешил! — благодарно обнял тот Стаса. И, поднимая рюмку с красным вином илисоком — трудно было понять, крикнул: — Горько!
Этот первый, законныйпред Богом и перед людьми, поцелуй Стас запомнил на всю жизнь.
Как призналась емупотом Лена — и она тоже…
Свадьба продолжалась.
Тосты сменяли тосты…
А затем в залепоявилась… Горбуша!
Виной тому был дядяАндрей.
Он принесизготовленную им, представлявшую настоящее произведение искусства, клетку.
Протянул ее Стасу сЛеной.
И тут же послышалисьшутливые голоса:
— Неужели это дляневесты?
— Вот это порядокбудет в доме, не то, что у нас!
— Нет, — серьезноответила Лена. — Это не для меня!
— А для кого же?
— Неужели для Стаса?
— И не для моегоСтасика. Сейчас сами увидите, для кого!
И попросила Ника смамой привезти сюда прямо в этой клетке Горбушу.