словам, является по архитектуре точной, только уменьшенной копией Пергамскогоалтаря, который уже древние христиане называли не иначе как престолом сатаны.
А еще она вычитала,что большевики вмонтировали в этот мавзолей глыбу из этого алтаря.
Как раз в том месте,где фамилия вождя.
Что же касается серогобулыжника, то, ступив на него, она посмотрела на Стаса:
— Представляешь,сколько людей прошли по этому месту до нас? До того, как этот камень былнамертво уложен здесь. То есть, с двенадцатого века и даже раньше — ведь Москвадо того, как ее силой и ценой крови хозяина захватил Юрий Долгорукий,принадлежала боярину Кучкову? И после этого… Теперь вот мы с тобою идем! Исамое главное что — куда?.. Лично меня никто и ничто уже не заставит свернуть сэтого пути к Богу! А вот они… — с сожалением кивнула она на людской водоворот.— Смогут ли услышать Благую Весть и, даже услышав, сумеют ли дойти до самогоглавного? Успеют ли, погрязая в своей суете?.. Ведь в земной жизни нет ничеговечного. Колесо истории еще один раз повернется, и по этой площади уже зашагаютдругие…
— Да, историяповторяется, — согласился Стас, в который раз поражаясь вере, глубине знаний ипоэтической натуре Лены.
Затем они отправилисьв ближайший офис авиакомпании.
— Можно было бы,конечно, сделать все через интернет, но раз уж мы здесь… Да и так надежнее! —решил Стас.
Услышав, что онпопросил билет только до Лондона, Лена затеребила его за локоть:
— Стасик! А обратно?!
Стас, отсчитываяденьги, невозмутимо ответил:
— Там возьму!
— А почему не здесь?
— Потому что я сампока не знаю, на какое число брать!
— Как это?..
Расплатившись испрятав в нагрудный карман куртки паспорт с билетом, Стас успокаивающеулыбнулся вконец растерявшейся Лене.
И, когда они вышли наулицу, объяснил:
— Понимаешь, все делов том, что олимпиада проходит в несколько этапов. Первый день — обустройство изнакомство с городом. Это я пропускаю, потому что все уже видел и знаю, аглавное, чтобы побыть с тобой лишний день. А вот завтра уже — отборочный тур.Победившие в нем восемь человек разыграют на следующий день четвертьфинал.Потом будет полуфинал. И, наконец, финал. То есть, ежедневно по туру. И если я,скажем, вылечу из состава участников завтра, уже послезавтра мы опять будемвместе...
— Ой, Стасик! Тольконе это… — испугалась Лена.
— Да сам знаю. Представляешь,что мама тогда скажет? — поежился Стас и вздохнул: — Да и, как говорится, задержаву будет обидно… Так что придется терпеть и бороться до конца. Но мало личто может произойти. Если не пройду в следующий тур — то сразу возьму билет и ктебе! Сама-то ты чего больше хочешь?
Лена подумала и,по-детски надув губы, сказала:
— Чтобы ты выигралолимпиаду и как можно раньше вернулся домой!
— Так не бывает! —засмеялся Стас.
Увидев цветочныйкиоск, он купил Лене — букет роз.
И спросил:
— Хочешь, каждый деньбуду покупать тебе по самой красивой розе?
— Хочу, но… — Ленаумоляюще взглянула на него. — Вместо этого, как приедешь, лучше рассказывай мнекаждый день по главе своей книги! Ой, — спохватилась она. — Стасик, абатарейки?
Стас тут же завел еев фирменный магазин и со знанием дела выбрал лучшие батарейки.
И те, которыеработают в несколько раз дольше обычных.
И аккумуляторные, сзарядным устройством.
Которым вообще почтисносу нет.
Только успевайвовремя заряжать!
После этого онспросил, что они будут делать дальше.
И Лена, помявшись,робко сказала:
— Стасик, у меня ктебе еще одна просьба… Можно?
— Хоть сто! — сготовностью разрешил Стас и стал уточнять: — Хочешь еще в какой-нибудь храм?Или в кафе посидеть?
— Нет, — отказаласьЛена. — Все храмы в Москве мы с тобой еще успеем обойти! Как положено: счувством, толком, расстановкой… А пока давай съездим на вашу старую квартиру!
— Что? — опешил Стас,ожидавший услышать все, что угодно, только не это. — Зачем?!
— А за тем самымстеклом, — объяснила Лена. — Я уже понимаю, что ты прав, и на метро нам его недовезти, но ведь есть же такси, вот — деньги!
Лена достала свойкошелек.
— Убери, чтобы я ихбольше никогда не видел! — попросил Стас и озадаченно почесал висок: —Съездить, конечно, можно. Но ведь там же сейчас квартиранты…
— А ты позвони им!Вещь-то, если разобраться, ваша!
— Хорошо, —согласился Стас. — Даже если их нет дома, у меня есть ключи. Предупрежу ивозьмем. Но учти: тогда нам с тобой придется трястись в троллейбусах и автобусахне меньше двух часов!
— Вот и прекрасно! —обрадовалась Лена. — Заодно и Москву посмотрю!
— Да там смотреть-тоособо не на что будет, — предупредил Стас. — Но я тебе могу и про Ахилла сЮнием и Элией по дороге рассказать…
— Нет! — испуганновоскликнула Лена и, сникая под его вопросительным взглядом, улыбнулась: —Потом, ладно? Дома, в тихой уютной обстановке. А то — ведь будет шум, гам, людивокруг — все впечатление может сразу испортиться. А роман-то мне оченьнравится!
Впрочем, она могла ине говорить об этом.
У Стаса все равноничего бы не получилось с рассказом.
До прежней квартирыони ехали в шумном метро, где и без того сложно было слышать друг друга.
Стас снял с папиногостола довольно-таки тяжелое, объемное стекло.
Завернул его в старуюскатерть.
Обвязал бельевымиверевками.
Взял в обе руки,отказавшись от помощи Лены, которой осталось лишь подхватить мужа под локоть.
И дорога спересадками стала для него такой, что ему было не до Ахилла с Иридой…
Из-за этого, каксказал им один водитель, крупногабаритного стекла — в автобусах и троллейбусахони стояли на задних площадках.
Лена, как ниуговаривал ее Стас посидеть, отдохнуть на свободном месте, стойко делила с нимвсе трудности пути.
Она, хмурясь, видела,что и здесь люди, за редким исключением, читают пустые книги-боевики ибульварные романы, беззастенчиво рассматривают яркие непристойные журналы;невольно слышала разговоры очередных соседей, исполненные осуждения всего ивсех, хвастовства, хамства, открытой пошлости о своих и чужих изменах; смотрелав окно на магазины, огромные серые здания и то и дело с ужасом шептала Стасу:
— Господи, да что жеделается в мире! Чем они живут? А это, ты только погляди — магазин «Мирстрастей»… «Эгоист»… «Обжорка»… Все словно нарочно наперекор всему тому, чтоговорится в Евангелии, да что там наперекор — просто как вызов заповедямХристовым! А эти дома–монстры? На Руси никогда не строили зданий выше храма.Наши предки хорошо понимали, что иначе это будет — Вавилонская башня! А тут,прости, — весь город напоминает такую башню…
Когда же она увиделачудовищно огромный, едва ли не стометровый в высоту, памятник Петру Первому накорабле, показавшийся уродливым великаном, то ей просто стало не по себе.
— Стасик, так женельзя! — уже с болью в голосе простонала она. — Такое ощущение, что это не я,а люди, живущие тут, плохо видят. Точнее, не видят уже ничего! Ты прости… но яне могу больше видеть всего этого. Очевидно, нужно какое-то время, чтобыпривыкнуть к такому. Если это, конечно, возможно!
И с этими словами онасняла очки…
3
— Что ты задумала?— насторожился Стас.
— Вы с ума сошли! —всплеснула руками мама, увидев знакомую ей до каждого пятнышка скатерть, икогда Стас развернул ее — не менее известное стекло. — Зачем вам это старье?!
— А это вам! — вместоответа протянула ей изрядно помятый букет Лена.
— Спасибо, — принимаяподарок, благодарно кивнула мама и, не удержавшись, уточнила: — Небось, тебеСтасик купил! А ты, добрая душа, исправляешь его обычное невнимание к матери?
— Нет! Стасик купил двабукета. Но первый мы решили подарить Пресвятой Богородице в Иверской часовне! —возразила Лена и — почувствовала, как Стас благодарно сжал ее локоть.
— Ну хорошо,допустим, — согласилась мама. — Но все же — зачем вам это стекло?!
Не слушая ее, Стас прошелв комнату, приложил стекло к столу и с огорчением подытожил словами из ещечерно-белого, но одного из самых любимых своих кинофильмов, про АлександраНевского:
— Да… короткакольчужка!
Маме так хотелось,чтобы ее сын стал писателем, что она даже стол для него заказала намного большеотцовского — профессорского.
— Ничего страшного!Нам ведь главное — середина стола! — успокоила Стаса Лена и объяснила свекрови:— Это нужно для того, чтобы Стасик как можно быстрее начал писать свой роман!
— Да? — усомниласьта. — Но при чем тут стекло?
— А вот увидите!
— Когда? — проворчаламама. — Стасику надо к олимпиаде готовиться, а вы только зря время теряете!
Но голос еесмягчился.
Все-таки писательскоебудущее сына было для нее гораздо важней очередной олимпиады.
На голове мамы былополотенце.
И Лена, снова надевочки, с самой искренней заботой посочувствовала свекрови:
— Что, опятьдавление?
— Да нет, —отмахнулась та. — Просто Горбуша кричала, я на всякий случай приняла все мерыпрофилактики, а перепада все нет и нет.
— Так, может, это она