нас звала? — предположила Лена, подошла к клетке и сообщила: — Ну, конечно!Опрокинула миску с водой, а пить хочет. «Икар» Икар!» — передразнила онаГорбушу . — Вот тебе и икра! Погоди, сейчас налью!
— Икар-р-р! — напившись,принялась клянчить Горбуша.
— Ну, икру я вамсегодня не обещаю. Как говорится, не все коту масленица, — предупредила мама. —Но настоящий борщ и пюре с котлетами сейчас разогрею!
Сразу же после обедаСтас с Леной удалились в свою комнату, и тут Лена погрозила ему пальцем:
— В следующий раз,пожалуйста, давай будем покупать цветы и твоей маме! Причем, в первую очередь —ей! — попросила она. — Нехорошо как-то получилось. Вроде правду сказала, продва букета. А с другой стороны — все равно ложь! То есть, грех. Просто ее нехотелось расстраивать… Она вон как тебя любит, а ты ей, как я поняла, совсемвнимания не уделяешь!
После этого, словнопроделав необходимую работу, она с облегчением выдохнула, улыбнулась и,наконец, раскрыла секрет, зачем ей так нужно было это стекло.
— Стасик, у тебябелая бумага раза в два-три больше обычного формата есть? — спросила она.
— У меня нет, но упапы, думаю, найдется, — ответил Стас, сходил в кабинет отца и принес листватмана.
— Хватит?
— Более чем! —обрадовалась Лена. — Теперь давай краски, фломастеры или, в крайнем случае,цветные гелевые авторучки.
Недоумевая, Стасдостал из бокового ящика стола набор авторучек и пару фломастерных выделителейтекста.
— Отлично! —похвалила Лена и, нарисовав синим цветом крупный неровный овал, приняласьстарательно заштриховывать его. — Это у нас будет Черное море, или как егоназывали в античности — Эвксинский Понт!
— Что ты задумала? —насторожился Стас.
И услышал в ответзагадочное:
— Сейчас все поймешь!А пока загони Горбушу в клетку и доставай все свои монеты!
Стас не без трудаподманил куском котлеты мало того, что сытую, так еще и сразу насторожившуюсяворону, наконец, поймал и посадил в ее жилище, тщательно закрыв дверцу назащелку.
Вернувшись к столу,он увидел, что Лена успела уже нарисовать и побережье, покрыв его точкамигородов с надписями.
— Понтийское царство,Фракия, Синопа, Амис, Гераклея, Истрия, Аполлония, Пантикапей, Херсонес,Византий…. — прочитал он.
— Что стоишь? —продолжая красиво писать названия городов и царств, спросила она. — Давайвыкладывай на них свои монеты!
— Зачем?
— Для наглядности!
Стас открыл свой иподаренный Ником ларцы.
Вопросительновзглянул на жену.
Мол, с чего начинать?
И тогда та самаперебрала планшеты и, выбрав небольшую медную монету с изображением бородатогоЗевса на одной стороне и орлом, восседающим на молниях на другой, положила еена слово «Синопа».
— Как! — изумилсяСтас, прекрасно помня, что на этой монете из-за дефекта при чеканке практическине читается название города. — Ты и… в античной нумизматитке разбираешься?
— Да уж пришлось ееизучить, коль она была так интересна будущему, а теперь нынешнему мужу!Походила в интернете по монетным магазинам, каталогам и аукционам! —усмехнулась Лена.
Таким же образом онабезошибочно нашла монеты Пантикапея и Херсонеса и заторопила Стаса:
— Ну что ты на менятак смотришь? Как будто впервые видишь… Помогай!
Стас, ошеломленнокачая головой, взял из своего планшета слегка побитый и потертый медный ассНерона и положил его там, где Лена только что написала слово «Рим».
— А почему нединарий? Он же красивей! — окрыленная восхищением мужа, уже с превосходствомкивнула Лена на великолепно сохранившуюся серебряную монетку с характернымкруглолицым профилем Нерона.
Она лежала впланшете, принадлежавшем когда-то министру Соколову.
И значит, еенесомненно держал в своих руках, собирая для него коллекцию, отец Тихон.
— Потому что, вотличие, от динария, этот асс наверняка ходил, причем долгое время в Риме!
— На нем что, написано?— с вызовом осведомилась Лена.
Стас невозмутимопожал плечами:
— Нет, конечно, нодело в том, что сами римляне предпочитали пользоваться в основном медью. Асеребро отдавали охочим до его блеска — варварам. То есть, нашим с тобойпредкам, жившим, может, где-то на севере Фракии, но, скорее всего, густонаселявшим тогда Карпаты.
— Кар-р-рпаты? —встрепенулась уснувшая уже было Горбуша. — Пр-редки?!
— Ну да, и, возможно,твои тоже! — кивнул ей Стас. — Ведь вы же всегда следуете за нами, людьми!
— Надо же, — слегкаогорчилась Лена. — В интернете о таких римских привычках не было ни словечка…
— Ничего, век живи —век учись! — посоветовал Стас и улыбнулся. — Не все ж тебе больше меня знать!
Постепенно увлекаясь,он выкладывал одну монету за другой.
Говорил, что этасвязана с Юнием, эта — с Элией, эта — с Ахиллом…
— Тут, — положил онна название «Колхида» крошечную, но очень толстую серебряную монетку с рогатойголовой барана, словно напоминавшим всем, что именно здесь находилосьзнаменитое золотое руно, — проходил путь Апостола…
— Давай, Стасик,давай! — поддерживая мужа, шептала Лена, — Это же так интересно…
Еще бы!
Не умолкая, Стасвыкладывал маршрут апостольского путешествия драхмами, тетрадрахмами и оболами.
И только,споткнувшись на одной слегка продолговатой медной монете, задумчиво почесалвисок:
— А вот тут сложнопонять: Аполлония это или Византий… То есть, город, на месте которого, спустянесколько веков, император Константин основал Константинополь и появилосьвеликое православное государство — Византия. Видишь, голова Аполлона снадчеканкой, а на обороте якорь. Буквы полузатерты. Она лет сто, не меньшеходила по агоре и торговым лавкам. У меня когда-то была точно такая жеАполлония. Но Владимир Всеволодович почему-то убежден, что это — именноВизантий!
— Тот самый, вгостинице которого остановился Ахилл? — сразу же оживилась Лена.
— Ну да, — подтвердилСтас. — После шторма, бунта и расставания с благородным капитаном Сизифом иковарным сенатором Муреной.
— Тогда пусть этобудет Византий!!!
— Согласен! Темболее, что это, скорее всего, соответствует действительности. Да и мне тольколучше, — не стал возражать Стас. — Ведь именно здесь Ахилл приказал слугеподать ему лист папируса и письменные принадлежности и на римский манернаписал: «Ахилл — своей жене Ириде — привет!»
— Погоди! — умоляющеостановила его Лена. — Я — сейчас!
К счастью, Стас былтак занят своими мыслями и монетами, что не даже обратил на это внимания.
Воспользовавшисьэтим, Лена быстро достала плеер-диктофон.
Как учил Стас,поменяла старую батарейку на новую.
Включила его в режимедиктофонной записи и попросила:
— Ну, а теперь,продолжай!
— А что продолжать…
Стас на несколькомгновений задумался и начал:
— Значит, так, Ахиллнаписал письмо, закончив его так же, по-римски, неизменным у них пожеланием«Будь здорова!», отдал слуге, и оно, конечно, не так быстро, как теперь, хотяэто еще как сказать, наконец, оказалось в Синопе…
4
Элия не на шуткуперепугалась тем, что написал о своем брате Ахилл.
«Ахилл — своей женеИриде — привет!»
Не умевшая самачитать Ирида, стараясь не пропустить ни слова, слушала, как читает ей письмо отмужа, так и оставшаяся жить в ее доме, Элия.
Она гордилась тем,что Ахилл коротко подружился с самим римским сенатором.
Правда, имя у тогокакое-то хищное…
Но разве дело вимени?
Главное, чтобы онпомог добраться до Нерона и император распорядился немедленно отыскать иосвободить несчастного Лакона.
В ужасе прижимала оналадони к щеках, когда речь зашла о шторме и бунте.
Всхлипнула, узнав огибели Фраата.
А потом пришлаочередь Элии.
Она не на шуткуперепугалась тем, что написал о своем брате Ахилл.
Первым ее желаниембыло немедленно броситься вслед за попавшим в беду Юнием.
И — остановить его!
Предупредить обопасности…
Но, с одной стороны,одна мысль хоть на день оставить Синопу, где в это время, как это частенькобывает, словно нарочно — мог появиться разыскивающий ее отец — приводила ее вотчаяние.
Да и Ирида приняласьотговаривать ее.
— Даже самые сильные,крепкие мужчины стараются не ходить по нашим дорогам из города в город, я ужене говорю, чтобы в другой царство — поодиночке.
— Почему? — удивиласьЭлия.
И услышала:
— Боятся! Как нинавел порядок во врем Римском мире еще великий Август, но разбойники да пираты,а то и просто лихие люди остались повсюду. Они промышляют не только грабежомпутников, но и похищают самих людей! Продают на отдаленные виллы и в загородныедома, где несчастных заковывают и держат в рабстве у жерновов или на кузницахдо самой смерти!
Ирида посмотрела наЭлию.
Красивую.
Стройную.
Юную.
Покачала головой идобавила:
— Если уж это творятс мужчинами… То что тогда говорить о молодой женщине, тем более, такой, как ты?Жалко, конечно, Юния. Он ведь мне давно, как брат… Но тебе не остается ничего другого