Дим Димыч Вихров…
— А это кто? — снекоторой ревностью — разве можно кого-либо ставить рядом с отцом Тихоном? —уточнила Лена.
— Да так — одинпациент… Надеюсь, что нас никто сейчас не подслушивает — генерал спецслужб.Поначалу мне пришлось его откачивать, хотя, если честно, шансов не былоникаких, а потом, когда он стал приходить в себя, понемногу разговорились. Я жеведь обязан был собрать анамнез и найти, что могло спровоцировать стольобширный инфаркт. Он рассказал. Семейные неурядицы, завершившиеся уходом жены,причем, в тоталитарную секту, наркомания сына. И все это на фоне несколькихтрудных, опасных командировок, последняя из которых была особенно примечательнаи, как я теперь убежден, спасла ему жизнь.
Он взглянул на ничегоне понявшую Лену и объяснил:
— Этот генералполучил задание выяснить, откуда все эти климатические беды — не ведется липротив нас климатическая война? Полгода он провел в Америке, рядом со строжайшезасекреченным объектом. Затем, когда начались страшные пожары в России, срочновернулся. И, под видом журналиста одной из центральных газет, стал искатьосновные причины этих пожаров.
Сергей Сергеевичловко вырулил между несколькими, опасно начавшими съезжаться, машинами.
— Он сам опытнымпутем определял, не могли ли вызвать их оставленные туристами пустые бутылки намшаниках? Отчего был задержан участковым и отпущен только благодаря своемуудостоверению. Гнался за поджигателями — оказалось, что были и такие. Видел итех, кто подпаливал свои ветхие дома, а заодно и родную деревню, с целью даромполучить новое, дорогое жилье. Но все равно — это были причины для локальных, ане разразившихся в таких огромных масштабах, пожаров. Он так бы и не нашелглавную, если бы вдруг не узнал, что в Подмосковье вот-вот сгорит мужскоймонастырь… А это была, сама понимаешь, горячая тема для газеты, в которую ондолжен был для прикрытия своей основной деятельности предоставить статью… Можносказать — сенсация!
Сергей Сергеевичприщурился, припоминая:
— Дай Господь памяти,как же называется этот монастырь… Ах, да! Николо-Радовицкий. Срочно вылетевтуда на вертолете, Дим Димыч увидел, что село уже эвакуируется. Кстати, этобыло то самое «Радово», которое описал в своей поэме «Анна Снегина» СергейЕсенин. Он посещал этот монастырь в детстве. Люди в слезах, взяв документы исамое ценное, забирались в уже заведенные автобусы. А монахи…
Новый лихач, опасновиляя дорогой иномаркой, промчался мимо так, что, на всякий случай, пришлосьпотесниться, пропуская его…
— Монахи, несмотря нато, что пожарные кричали им, что на монастырь со скоростью курьерского поездаидет огненный смерч, по благословению своего игумена, ушли в собор. И там,перед чудотворным образом святителя Николая, принялись читать акафист. Ипредставляешь, огонь остановился — всего в десяти километрах от монастыря! Адальше — больше. Мы ведь с тобой уже договорились, что случайностей не бывает?— спросил Сергей Сергеевич.
Лена согласнокивнула.
И он продолжил:
— Так вот,представляешь, насельником этого монастыря оказался монах — сокурсник Вихрова,тоже бывший военный журналист! Они с трудом узнали друг друга. Все-таки невиделись тридцать лет. А потом этот монах, не сразу, конечно, а после долгогоосновательного разговора объяснил Дим Димычу, что главную причину этогострашного пожара лета 2010-го года нужно искать не в материальном а — духовном!Что все это — следствие нашего общего греха! Кстати, и эти ледяные дожди,которые пошли в тот год после пожаров, тоже… И вообще они о многом тогдапоговорили. Вернувшись домой, генерал узнал об уходе жены, о том, что с сыном —все кончено. Хотел было застрелиться. Но сокурсник во время их долгой беседывовремя рассказал ему и о том, что бывает после смерти с самоубийцами… Какволевой человек, Дим Димыч справился со своими эмоциями. Но сердце невыдержало. И он оказался у нас в клинике. Как только появилась перваявозможность, сразу попросил меня пригласить священника. Исповедовался — тоесть, по милости Божьей, освободился от всех отягощавших его душу и телогрехов. Прособоровался. Причастился. И остался жив! Более того — даже никакихследов от инфаркта на электрокардиограмме не осталось. Что для меня явилосьлучшим подтверждением всего того, что он мне рассказал[21]…
Сергей Сергеевичпомолчал и, словно извиняясь, добавил:
— Ведь одно деломонах, пусть даже такой, как отец Тихон, который и должен говорить о духовном.И совсем другое, такой же, как я — мирской человек. Да еще и на моих глазах —столь великое чудо!
Лена понимала, чтосейчас Сергеевич приоткрывает то, что у него в душе.
С женой об этомговорить было нельзя.
Стас постоянно былзанят.
Впрочем, как и онсам.
И вот теперь передним был слушатель, который понимал его.
И больше того — самбыл таким, как он!
То есть, старалсяжить не сиюминутным, а самым Главным.
И она часто кивала,соглашаясь с Сергеем Сергеевичем.
Не так, как этобывает в вежливых светских беседах, когда лишь делают вид, что поддерживаютсобеседника, искренне, от всего сердца, поддакивала.
А он уже словнодумал, находясь рядом с близким ему по духу человеком, вслух:
— Вот так, благодарявстрече с отцом Тихоном и нашим беседам с генералом Вихровым, во мне все будтоперевернулось. И — встало с головы на ноги. Нет, ничего такогосверхъестественного не произошло. Я просто стал регулярно, вечером каждуюсубботу и в воскресенье с утра ходить в храм. Исповедоваться. Причащаться.Читать вместе с сыном утреннее и вечернее правило. По силам соблюдать всепосты, включая среду и пятницу. И, по благодати Божией, все как-то постепенно,само собой стало меняться. Не только в голове, но и в сердце! Порой, к моемувеличайшему изумлению, когда я, спустя какое-то время, оглядывался на себя,тогдашнего, то даже не понимал, и как это я мог раньше так неправильно, точнеенеправедно — поступать и думать!
— А ведь и я, —подхватила Лена, — иной раз так не хочется идти в храм, да еще и выстаиватьцелую службу, особенно Великим постом, когда она по несколько часов! И всеравно встаешь с теплой постели и идешь по промерзшему селу. Стоишь. Поёшь.Ничего, вроде, такого чудесного в это время не чувствуешь. Только понимаешь, нестолько умом, сколько, как вы правильно сказали — сердцем, что без этого никакне спастись… И на следующий день снова встаешь через силу. И идешь… идешь…
— Ты это вернозаметила, что идешь, — одобрительно кивнул Сергей Сергеевич. — Главное — куда ик Кому? Ко спасению, к Богу!
За такими разговорамиони даже не заметили, как, словно каким-то чудом, дорога перед нимирасчистилась.
Светофоры постояннодавали зеленый свет.
И они уже без всякоготруда доехали до аэропорта.
Где Лена купила Стасубольшую розу на длинном черенке и с нетерпением стала ожидать, когда, наконец,объявят о прибытии его рейса…
4
— Все ясно, следыдрессировки! — усмехнулся Стас.
Всего ожидала Лена отсвекрови.
Упреков.
Словесных нападок.
Или, наоборот,ледяного, как дождь над Москвой, молчания.
Даже требования ксыну, после того, что узнала, немедленно развестись с инвалидом-женой.
Всего.
Но только не этого…
Свекровь, словно ни вчем не бывало, радостно поцеловала сына.
Охотно взяла из егорук розу.
Поставила ее в вазу посередине— Лена глазам своим не поверила, но подойдя ближе убедилась, что этодействительно так — празднично накрытого стола.
И приняласьприветливо разговаривать с мужем, невесткой…
А со Стасом общаласьтак — словно он занял первое место.
Ни разу не обмолвившисьо том, что он — проиграл.
Хотя — еще передсамым отъездом на душе у нее было совершенно иное.
Что же произошлоздесь за это время?
Неужели свекровь, безмолитвы, без помощи Божьей вдруг разом все поняла?
Или что-тозадумала?..
Размышлять об этомсейчас не хотелось.
Лена просто сияла отсчастья.
Рядом с ней, послебесконечно короткой разлуки снова был самый дорогой человек на свете, еезащита, ее — муж!
— А вот и наш Стасик!— вводя его в комнату после ужина, радостно проговорила она. — Что нужносказать, Горбуша?
— Стасик кар-р-стяпа!Стасик позор-р-р! Кошкараул!!! — с готовностью отозвалась та.
— Ой, Стасик! —ужаснулась Лена. — Это не я! Я совсем другому ее учила!
— А кто же? — снедоумением взглянул на нее Стас. — Впрочем, погоди! Давай, не спеша, рассудим.В доме пять живых существ. Тебе я верю. Папа тоже на нашей стороне. Горбушасама до такого бы никогда не догадалась…
— Горбушакар-р-рошая! — подтвердила ворона. — Ур-р-ра!!!
— Вот, — согласнокивнул ей Стас и подытожил: — Остается только одно. Точнее — одна!
— Да. Но она — твоямама! — напомнила Лена. — И ее вполне можно понять…
Она подошла вплотнуюк клетке и, увидев лежавшую рядом с ней большую красную бисеринку, прошептала:
— Стасик, смотри! Яее икрой не кормила…
— Икар! Икар! — сразузапрыгав, заволновалась Горбуша.
— Все ясно, следыдрессировки! — подойдя, усмехнулся Стас. — Как говорится, нет ничего тайного,что не стало бы явным!
— Эх, ты, на икрукупилась! — с укоризной покачала головой Лена.
— Икар… — уже не такуверенно попросила ворона.