перебралась на соседнюю виллу…
О, это была ужаснаяночь!
Нерон был в отчаянии.
Помог только случай.
У посланца Агриппины,который примчался сообщить, что императрица жива, был найден под одеждой нож.Тут же было сообщено, что он подослан убить Нерона, а на виллу отправленынадежные люди…
Получив удар палкойпо голове, Агриппина раскрыла тело перед мечом центуриона и сказала: «Вонзайсюда, откуда я породила его!».
…Мучимый совестью, онуехал сюда, в Неаполь, откуда послал сенату составленное Сенекой письмо, вкотором говорилось, что Агриппина организовала заговор, чтобы убить его, икогда покушение не удалось, лишила себя жизни. Выслушав это письмо, сенатпостановил, что во всех храмах должно быть принесено благодарение богам заспасение императора.
И вот, наконец,последовали исполненные преданности ему послания из провинций.
Теперь можно было ивозвращаться в Рим…
Уже не задерживаясьбольше, император дочитал послание до конца и с ласковой улыбкой попросилАхилла передать его благодарность жителям Синопы и всего Понта заблагонадежность и горячую любовь к своему цезарю.
— Благодарю!..Благодарим!.. Обязательно передам! — сбивчиво пообещал Ахилл и, волнуясь ещебольше, добавил: — У меня к тебе есть и личная просьба, цезарь!
— Ты что?! — тут жеобжег его негодующий шепот номенклатора. — Немедленно убирайся отсюда! Или тыне знаешь, что цезарь, даже в урочное время получив жалобу, отвечает на неетолько на следующий день, и исключительно в письменном виде!..
Ахилл, видя передсобой вопрошающие глаза Нерона, понимал, что у него, а значит, и у отца, естьшанс сейчас, немедленно, решить это дело, но слова номенклатора, выхваченныйбоковым взором сенатор Мурена, который всем своим видом говорил: «Ты что, с умасошел?!» — заставили его, низко кланяясь, отойти назад. За ближайшую свиту… запреторианцев… за толпу сенаторов и всадников. Тем более что к императоруподошел консул и с деловым видом начал что-то почтительно предлагать ему.
— Цезарь, а не порали нам возобновить закон об оскорблении императорского величества?.. Это дастказне немалый доход… — услышал Ахилл голос консула и ответ Нерона:
— Да-да, ты прав! Этохорошо и главное вовремя придумано! Будем действовать так, чтобы ни у когоничего не осталось! А что мне нужно, ты знаешь сам!
Пока Ахилл приходил всебя, консул закончил свой разговор с императором и направился к сенаторуМурене.
И снова Ахиллоказался невольным свидетелем чужой беседы.
— Цезарь осталсядоволен твоим предложением! — говорил сенатору консул.
— Моим? — недоверчивоуточнил тот.
— Ну, нашим! Да, ятак и сказал ему — нашим! Теперь нам нужны честолюбивые, жадные, смелые инеглупые люди! Отыщи их! И, коль уж заварил эту кашу, помоги мне расхлебать ее!
— Да где же я таксразу найду их тебе? — вслух удивился Мурена. — Жадных и честолюбивых — хотьпруд пруди. Но, чтобы они были к тому же неглупыми… да еще и смелыми!.. Можносказать, даже отчаянными… и — преданными нам во всем…
Он с презрительнойусмешкой осмотрелся по сторонам и вдруг натолкнулся взглядом на Ахилла.
— А-а, ты еще здесь?Это хорошо, это очень хорошо, мой… мальчик! Ты можешь пригодиться мне и втретий раз! Как только вернемся в Рим, немедленно приходи ко мне!
— А что, цезарь скороотправляется туда?
— Уже отправляется! —оборвал его Мурена, показывая на вставшего с ложа Нерона и людей, идущих кразукрашенным золотом и драгоценными камнями повозкам и каретам.
Прошло совсем немноговремени.
И тысяча муловтронулась в путь.
Даже копыта этихживотных были подкованы серебряными гвоздями…
***
...Грязные копыта старогомула, навьюченного дорожными сумами, месили раскисшую от дождей землю Фракии.
— Да, это не ВиаАппиа — Царица Дорог! — хрипло дыша, ворчал Янус. — Там, — мечтательно щурилсяон, — от Рима до самой Капуи ни тебе кочек, ни рытвин — едешь, как по бронзовомузеркалу тамошней красавицы! А тут...
Он оглядел гористую,заросшую лесами местность и презрительно сплюнул:
— Одно слово —Фракия!
— И сколько нам ещетак шагать, — глядя на апостола, со вздохом согласился Юний. — Сами боги и те,наверное, толком не знают!..
7
Молодые супругиподошли к священнику…
Проснувшись наутро,Лена сначала никак не могла взять в толк — почему это она лежит одетая пододеялом?
Затем, с ласковойулыбкой взглянув на еще спавшего на своем диване мужа, поняла, что это он вчера,уложив, заботливо укрыл ее им.
«И как же это меняугораздило вчера так незаметно уснуть…» — сладко потягиваясь, подумала она.
И вдруг от ужасаподавилась зевком:
«А как же диктофон?!»
Вся задумка помочьСтасу из-за ее усталости и невнимательности мгновенно оказалась под угрозойсрыва!
Лишь найдя диктофон усебя под подушкой выключенным, причем так, чтобы случайно не включился, онауспокоилась.
«Надо же, совершенноне помню, как его выключала. Вот они — издержки моего нового состояния, или какговорят — известного положения… Надо к нему теперь привыкать! И в следующий разбыть осторожнее».
Она посмотрела,сколько вчера было записано, и не поверила своим глазам.
«Так много?!»
Пора было сноваприглашать Олега с Ириной, чтобы они перенесли звуковой текст на переноснойкомпьютер.
— Стасик, — взглянувна часы, тихонько позвала она. — Вставай!
— Ма… ну сегодня жесуббота, дай человеку поспать! — по давней привычке заворчал еще непроснувшийся Стас.
— Я пока еще не мама!— уже громче сказала Лена. — Поднимайся, а то в храм опоздаем!
— А-а… Это ты? — тутже открыв глаза, радостно заулыбался Стас и процитировал:
Нарыбалку я готов
Встатьлегко хоть в пять часов!
Акак в церковь в семь вставать —
Хотьсо мной неси кровать…
Лена нахмурилась исказала:
— А мне большенравится у тебя вот это:
Благослови, Господь, меня
На утро нынешнего дня,
На первый миг, на первый вдох,
На день — хорош он или плох.
Благослови еще меня
На все дела в теченье дня,
На каждый час, на каждый шаг,
Чтоб не осилил меня враг,
На перекрестках всех путей,
В лесной глуши, среди людей...
И, наконец, на склоне дня
Благослови на ночь меня!
— Ну что ж,принимается! — охотно согласился Стас. — Тем более, что это, как говорится, какраз в тему. Ведь нам с тобой нужно идти на благословение!
Вскочив, он мигомоделся.
Поцеловал Лену.
— Стасик, можно,сегодня Олег с Ирой к нам в гости придут? — осторожно спросила она.
— Не можно… — шутливоотозвался Стас и, увидев, что у Лены огорченно вытягивается лицо, уже серьезнопродолжил: — А нужно! После вчерашнего семейного совета — это более чем кстати!Тебе вообще теперь нужно побольше положительных эмоций. Да и мне они непомешают. Поэтому попроси их, если придут раньше, чтобы дождались меня!
— Стасик, запискинужно еще написать! — деловито напомнила Лена.
— Да я уже вчера всесделал!
— Ой, так меня — ведьтеперь надо, как непраздную, писать!
— Как — кого? — непонял Стас.
— Ну, есть больные,путешествующие, заключенные, а те женщины, которые в положении — непраздные! —терпеливо объяснила Лена. — То есть, занятые своим самым главным земным делом!
— Я даже никогда неслышал об этом! И вообще вчера я еще ничего не знал! — покачал головой Стас.
И в храме первымделом подошел к женщине, которой накануне отдал записки.
Он попросил вернутьна время одну из них, чтобы дописать перед именем Елена — слово «непраздная».
Но та сказала, чтозаписки уже унесли в алтарь.
Радостно поздравилаЛену и Стаса.
Сказала, чтоканонически нет такого правила писать перед именами все подробности. Это простообщенародная практика. Каждому хочется, чтобы священник приложил особоестарание, видя, что человек, судя по записке — тяжко болен, путешествует,находится в заключении, служит в армии или, как в данном случае — ждет ребенка.То есть, «непраздная» или, как еще иногда пишут, «плодоносящая».
— Господь и так всепро всех знает, — с доброй улыбкой успокоила она.
И поторапливающекивнула:
— А вон как разбатюшка идет! Скажите ему, он и помянет, как следует…
Это было, как нельзя,кстати.
Молодые супругиподошли к священнику.
Тот хорошо зналСтаса, обычно приходившего с Сергеем Сергеевичем, и приветливо взглянул нанего.
— Простите, — сказалСтас. — Тут такое дело… Моя супруга ждет ребенка, срок еще совсем небольшой. Нопрофессор-окулист, осмотрев ее, настаивает на аборте, иначе она неминуемо