ослепнет. Все-таки первая группа инвалидности и очень большой риск из-засетчатки…
Священник сразу сталстрогим и недоступным.
— Вы что, хотите,чтобы я благословил вас и вашу супругу на детоубийство? — хмуро спросил он.
— Да нет, что вы,наоборот. Я буду рожать, что бы там ни было! — вступила в разговор Лена.
— Мы просто хотелипопросить у вас благословение! — пояснил Стас.
— Ну, это совсемдругое дело!
Лицо священникасмягчилось, и глаза стали ласковыми.
Он широким крестомблагословил, спросив, как ее звать, сначала Лену.
Потом ее живот.
«Ну, совсем, какПатриархи — императриц в Византии!» — только и подивился этому Стас.
Наконец, их обоих.
Не выдержав, даже обнял,властно притягивая друг к другу.
И сказал:
— Я немедленно запишуВячеслава и непраздную Елену в свой личный синодик и буду ежедневно молиться,чтобы все у вас было благополучно!
— Спаси вас Господи,батюшка! — прослезившись, принялась благодарить Лена.
А Стас уточнил:
— А как ей теперьбыть с постом?
— Однозначно —послабляется, — ответил священник. — Кстати, и тебе, как учащемуся, если неошибаюсь, сразу в двух вузах — тоже. Ну, конечно, не так, как Елене. Но рыбкуиногда можно вкусить!
Извинившись, он пошелначинать таинство исповеди.
Лена со Стасомнаправились за ним следом.
Встали в очередь.
Исповедовались…
Во время службы,после чтения Евангелия, началось чтение записок.
Хор пел совсем тихо.
А священник читал ихтак громко, что без труда можно было разобрать каждое имя.
— О здравии: Сергия,Валентины, Виктора, Елены, Вячеслава, Иоанна, Никиты, Владимира, Ирины, Олега…— услышал Стас и понял, что это читается его записка.
Следом за ней изалтаря зазвучало:
— ЗаключенногоАндрея, заключенного Стефана, заключенной Тамары, заключенного Никиты…
«Никиты?!»
Стас мгновенновспомнил оперативника из следственного комитета.
Догадался, что этобыла его записка.
А раз он вел делоНикиты, то это могло означать лишь одно…
Что Ник — в тюрьме!
Если только уоперативника не было других подследственных с таким именем…
Стас покосился наничего не заметившую Лену, которая ответила ему благодарным взглядом.
Тоже заметила, когдачиталась его записка!
И не забыл ни ееродителей, ни Вани!
Он не стал поканичего говорить ей.
И не только потому,что в церкви категорически запрещено разговаривать — тут ведь даже ангелыблагоговейно трепещут в присутствии Самого Бога, а что уж говорить о грешныхлюдях! — во время службы!
Вдруг, действительно,это не тот Ник?
А ей нельзя былолишний раз волноваться…
8
Стас просиял ивоскликнул…
Олег с Ириной пришлив этот раз гораздо раньше — за целых два часа до возвращения Стаса с работы.
Но зато — каквовремя!
Свекровь, поняв, чтозадачу максимум — освобождение невестки от крайне нежелательного, по ее мнению,ребенка выполнить ей не удалось, решила осуществить хотя бы задачу минимум.
Удалить Лену изМосквы.
Для этого она дажесумела переманить на свою сторону Сергея Сергеевича.
О чем они говорилипосле семейного совета, можно было только догадываться.
Но, перед тем какуехать на срочный вызов, он, пряча глаза, пробормотал, что сам с удовольствиемпожил бы сейчас месяц-другой в деревне и даже завидует Лене, что у нее естьтакая возможность.
Затем неожиданно позвониламама Лены.
Она ничем не выдалато, что с ней до этого обстоятельно переговорила свекровь.
Но грустным голосомспросила: а может, Лене и правда, пока в Москве тяжелый весенний воздух и у нееначался ранний токсикоз, лучше побыть в Покровском? Сказала, что Ваня поступилпослушником в тот самый монастырь, где подвизался отец Тихон, готовитсяпоступать в семинарию. Папа почти все время проводит в лесу. И ей с дочкой —ох! — было бы куда веселей…
Наконец, после такойподготовительной работы свекровь сама перешла в решительное наступление.
Заботясь вперемешку —о здоровье Лены с будущим малышом, о том, что у Стаса не за горами сессия, ккоторой лучше всего готовиться заранее, она убежденно говорила… говорила…
Что первые месяцыбеременности (впрочем, как и последние!) очень ответственны, что в Покровскомона будет под постоянным присмотром медика-мамы, что со Стасиком они смогутперезваниваться по нескольку раз на день — все расходы они с СергеемСергеевичем возьмут на себя!
А рожать, и еслиСергею Сергеевичу удастся договориться, на консультации с новымипрофессорами-окулистами, она, конечно, приедет в Москву!
Это продолжалось такдолго — как говорят в народе, свекровь решила взять не мытьем, так катаньем, —что Лена, внутренне твердо стоявшая на своем, уже не знала, куда себя девать…
И тут пришли ребята.
Беседа сразупрекратилась.
Свекровьдемонстративно взялась за пылесос и, громко ворча, что всю генеральную уборкуприходится ей делать самой, начала готовить квартиру к приезду мамы СергеяСергеевича.
Пока Олег переносил сдиктофона на ноутбук то, что еще удалось вытянуть из Стаса, Иринаприсоединилась к ней.
Почистила на кухнеэлектрическую плиту с духовкой, натерла в зале паркетный пол, помыла двери иокна…
Затем и сам Олег,взяв палас и дорожки, пошел выбивать их на улице так, что было слышно вквартире.
Словно подгадав,когда все будет закончено, появились всегда тяготившиеся домашним трудом СергейСергеевич и Стас.
Оба хмурые и явновстревоженные.
Ну — СергейСергеевич, тот понятно. Он тут же ушел в свой кабинет и стал давать по телефонууказания дежурному врачу.
А вот почему Стас?..
Рассеяннопоздоровавшись со студентами, он осторожно обнял жену.
И… молчал.
Словно выполнял своеже пожелание, чтобы отныне ничто не волновало Лену.
Но она и так сразупоняла: что-то случилось.
— Стасик, — шепнулаона. — Опять в магазине какая-нибудь монета разбилась?
— Если бы, —мечтательно вздохнул он. — Что какая-то монета, даже самая золотая, посравнению с судьбой человека?
И, не желая большетянуть — все равно ведь Лена должна узнать когда-то, нехотя сообщил:
— Ника посадили.
— Как? — ахнули все.— А сколько дали?
И тут же с больюпринялись уточнять:
— Пять лет?
— Десять?
— Пятнадцать?!
Стас отрицательнокачал головой.
И наконец, с трудом выдавил:
— Пожизненно…
— Как? Откуда этотебе известно?! — в ужасе обхватила ладонями щеки Лена.
Олег с Ириной, неверя услышанному, ошеломленно переглянулись.
Но эмоции — эмоциями.
А с фактами, какимибы они ни были, не поспоришь…
— Я позвонил сегодняРите, — объяснил Стас. — Она как раз приехала со свидания с ним. И узнал всеподробности. Не буду утомлять вас их полным изложением. Скажу только, что, судяпо всему, этот Градов рассчитал все лучше самого совершенного компьютера. И то,что Ник приедет на встречу с ним со своим пистолетом. И то, что Ник в юностибыл стоящим на учете наркоманом. И то, что Ник по телефону обещал застрелитьего… Ник говорит, что как в тумане помнит, как в машине на него навалилисьневесть откуда взявшиеся люди, как они ввели ему в вену дозу, потом выстрелилииз его пистолета в Сашу, что потом, кстати, тоже повесили на Ника и… в самогоГрадова… Он ясно помнит, как тот требовал, чтобы стреляли как можно аккуратней,чтобы не повредить кость, а потом орал от боли. Банальная история. Которая идля сюжета боевика уже не годится. Но все улики — забрызганная кровью Градовамашина, исчезновение его самого, явно для следователей телефонные переговорылюдей Градова, что тот убит — сошлись на Нике. А его туманные воспоминания кделу не подошьешь… Как бы того ни хотел действительно пытавшийся хоть что-тосделать для Ника оперативник.
— И все равно нужнобороться до последнего. Как за жизнь безнадежно больного человека! — сказалподошедший Сергей Сергеевич, который слышал всю эту историю. — Вот я, увы,сейчас опоздал что-то сделать. А Нику можно еще помочь. Нужно нанять самоголучшего адвоката. Кроме того, у меня есть очень влиятельные в судебных органахлюди.
— У соседки — зятьгенерал-полковник! — подсказала, узнавшая в чем дело, мама Стаса.
— А мы пока будемотправлять ему посылки, то есть передачи, деньги! — добавил Олег.
— У нас еще многоосталось от того, что он нам дал! — с готовностью подтвердила Ирина.
Лена с нескрываемойнадеждой посмотрела на Стаса: а они что могут сделать для Ника?
Воодушевленный этимвзглядом Стас – как это бывало с ним всегда, когда он искал решение в важномвопросе — до выступивших прожилок, напряг лоб.
И забормотал:
— Если допустить… илинаоборот, отвергнуть… ну да, конечно!
Он просиял ивоскликнул:
— Не нужно никакогоадвоката!
— Как это? —удивленно посмотрели на него все.
— Очень просто. Судя