его любой суммой денег. Но об этом непременно узнала бы мама, чего Стасу большевсего не хотелось…
А ездить от случая кслучаю Лена не могла.
Тошнота первыхнедель беременности исчезла у нее без следа.
Но в машине почему-топоявлялась снова.
Одно дело проехатьнесколько минут.
И другое — три часа.
Когда она, поехаводнажды со всеми на дачу, просила останавливаться чуть ли не на каждомкилометре, наконец, уже не чаяв этого, бледная, полуживая вышла из машины.
И с ужасом два дня,вместо того, чтобы получать на природе положительные эмоции — свекровь во времястроительства дачи настояла, чтобы на участке был только дом, большая лужайка,сосны с гамаком и никаких грядок и даже клумб — только и думала, что о дорогеобратно!
Однажды, когда онивозвращались на лифте после одной из таких прогулок — у Лены уже не было силподниматься по ступенькам, — вместе с ними ехала молодая мама с большеглазыммальчиком, лет пяти.
Как раз в этот деньпрошел редкий в этом месяце дождь.
И мальчик был весьперепачкан так, что на его руках, ногах и одежде не было ни одного места безгрязи.
Но самым удивительнымбыло то, что при всем этом у него была совершенно чистая, белая панама.
— Ну, на минутунельзя оставить тебя одного! Чушка, настоящая чушка! — отчитывала его мама.
— Неправда — у чушкиесть пятачок и хвостик, а у меня их нет! — оправдывался малыш.
— Вырастут, еслибудешь еще валяться в грязи! Нет, ну надо же до такой степени выпачкаться! —никак не могла успокоиться мама. — Ты что, на голове, что ли ходил?
И тут мальчик, укоторого, очевидно, было обостренное чувство справедливости, показывая,старательно не дотрагиваясь, пальчиком, на свою панаму, с обидой сказал:
— А вот на голове якак раз и не ходил!
Лена, когда они вышлираньше на своем этаже, была в восторге от всего увиденного и услышанного.
— До чего же умныйребенок! — только и качала головой она. — Очевидно, он предусмотрительно снялпанаму перед тем, как полезть в лужу. Нет, скорее, судя по его виду, в лужи. Икак тонко и точно он отвечал!
— Слушай, — открываядверь, сказал Стас. — Я давно думал об этом… У тебя самой — прирожденный дарпонимать и чувствовать каждое слово. Талант от Бога. И его надо развивать.Давай-ка и поступишь в институт. На лингвиста. Ну и что, что со зрениемпроблемы? Есть ведь наверняка — аудиопрограммы и учебные пособия для плоховидящих!
— Давай сначала родими закончим твою книгу… — Лена осеклась на полуслове, поняв, что чуть было непроговорилась, и быстро поправилась: — Ну, то есть дождемся, когда ты напишешьее. А потом уж займемся и мною!
Уводя разговорподальше от опасной темы, да и ей действительно хотелось говорить об этом, онас затаенной радостью спросила:
— Неужели и у насбудет такой же малыш?
— А как же! —уверенно отозвался Стас и добавил: — Между прочим, это тот самый, о которомрассказывала соседка, что приходила искать кота.
— Которого могло небыть на свете?! — ахнула Лена.
— Вот именно…
Лена долго молчала.
Словно подыскиваясамые убедительные слова.
И наконец, вместоэтого, просто сказала:
— Вот и ответ на всенаши прежние вопросы и споры — живой ответ!
— Да, — согласилсяСтас. — Для нас-то они, слава Богу, закончились.
И вздохнул:
— А для других?..
Глава шестая
ПУСТАЯ КЛЕТКА
1
Выходные едва незакончились для Горбуши трагически…
И потянулись дни…
Побежали ночи…
С утра до вечера Ленаснова ждала, не могла дождаться своего Стасика.
Отношения сосвекровью, которая могла теперь только срывать зло на том, что не сделала илисделала не так Лена, обострились настолько, что Стас, однажды случайнооказавшись свидетелем этому, и поняв, почему глаза жены при его возвращенияхчастенько бывают на мокром месте, в конце концов, не выдержал и сказал:
— Мам, ты, конечно,прости… Но Лену нельзя сейчас волновать. Она ведь ребенка ждет. И если ты небудешь беречь ее нервы, то мы просто вынуждены будем переехать на нашу старуюквартиру!
Мама Стаса, конечноже, сразу вспыхнула:
— А ты думаешь, уменя от всего этого нервы в порядке?
Но, так как этооказалось единственным ее разумным оправданием, замолчала.
И после этого весьудар сосредоточила на Горбуше.
Началось с того, чтолюбимое лакомство вороны — икра — было объявлено вредным продуктом.
Как заявила мама,показывая за ужином очерченные красным фломастером строчки и целые абзацы вгазетах и журналах, она является повышенным источником холестерина. Кроме того,ее целыми, так называемыми «левыми» партиями, которых почти невозможно отличитьот настоящих, изготавливают в антисанитарийных условиях. И вообще, избыточноепотребление соли вредно для организма!
— Мама, но ведь наворон это не распространяется! — попытался было заступиться за Горбушу Стас.
Но какое там!
Мама как отрезала:
— А что, она лучшедругих в квартире? К тому же, наличие этого вредного продукта в холодильнике,будет, как говорите вы, православные, соблазнять всех. В первую очередь, Лену,которой он особенно противопоказан!
Дальше — больше.
На карканье воронытоже было наложено вето.
— Делайте, чтохотите, хоть завязывайте ей клюв, но чтобы я больше его не слышала! – поставилавторым условием мама Стаса.
Напрасно Ленапыталась объяснять ей, что Горбуша сбросит с себя любую повязку.
— Значит, заклейтелейкопластырем из домашней аптечки или скотчем, которого более чем достаточно уСтаса! — упрямилась свекровь.
— Но ведь она жетогда — задохнется!..
— Она, видите ли,задохнется… А я? Моя голова, давление, нервы… Обо мне вы подумали?
Кончилось все тем,что Стас просто взял с пола коврик и так как звуки, благодаря непроницаемостистен, могли просачиваться только через дверные щели, тщательно закрыл им дверь.
Тогда его мамасделала третье заявление.
Когда Лена со Стасомуходили гулять, чтобы Горбуша непременно оставалась запертой в клетке.
Чтобы не каркнулавблизи двери или — того хуже — случайно не вылетела из их комнаты.
— Да куда она без насвылетит? Она ведь уже боится тебя! — попытался возразить на это Стас.
Но тоже безуспешно…
К счастью, свекровьпродолжала ездить на выходные на дачу.
И это время было дляГорбуши настоящим счастьем.
Праздником свободы.
Стас с Леной разрешалией тогда, чтобы она смогла, как следует, размять крылья, летать по всейквартире.
Но при этом,разумеется, внимательно следили за каждым ее взмахом и посадкой.
Чтобы ворона, посвоей неистребимой любви ко всему блестящему не утащила какую-нибудь маминуброшку.
И не слетело кудаперышко.
Перья, после того,как уставшую от непривычной нагрузки Горбушу закрывали в клетке, искали потомвдвоем.
Стас своими зоркимиглазами.
Причем, сразу находилих.
А Лена — наощупь.
И, как ни старалась,не могла найти ни одного.
Но зато наткнулась внедрах дивана на потерянную мамой во время шитья иголку…
Когда они вытащили ееплоскогубцами — Лена за это время не издала ни единого стона, только слезы таки хлестали из ее глаз, и Стас умело, как и положено сыну врача, обработалранку, обнаружилась новая напасть.
Когда это успеласделать Горбуша, очевидно, они проследили одну из ее безопасных, на вид,посадок около телевизора, где просто нечего было стащить, но любимые маминыгазеты с программами передач были изгажены…
И это — когда довозвращения родителей оставались считанные минуты!
Хорошо, что домнаходился на Старом Арбате.
Где можно купить все.
Не только почтистолетние буденовки, но и вчерашние газеты.
Стас быстро принесих, обвел то, что отметила мама на испорченных газетах красным цветом.
И только успелположить на их место — новые, как вернулись родители…
Следующие выходныеедва не закончились для Горбуши трагически.
Как она попала встиральную машину — Стас с Леной потом так и не смогли понять.
Очевидно, пока онибуквально на мгновение отвлеклись чем-то, Горбуша проскользнула в ваннуюкомнату.
Зубные щетки, паста и— особенно — мыло оставили ее совершенно равнодушной.
Но блестящие, словнобриллианты, пирамидки в барабане…
Их было столько, чтопропажи всего одной единственной никто бы и не заметил.
И каждая так манящесверкала, играла своими многочисленными гранями!
Пользуясь тем, чтодверца в стиральную машинку была открыта, Горбуша запрыгнула в нее, попыталасьотбить своим крепким, словно зубило, клювом хотя бы одну, а там, может, и две —аппетит даже для ворон приходит во время еды! – упрямую пирамидку.
И, заслышав близкиешаги, затаилась…
А это была Лена.
— Стасик, — крикнулаона, — там, кажется, в машинке что-то темное нестиранное лежит!
— Ну так постирай! —отозвался Стас. — Может, это я носки и еще что-нибудь мелкое туда бросил?