Чай мы пили втроем – я, Машка и Дима, поэтому разговаривали о работе. Машка вкратце проинформировала меня о событиях нашего судебного закулисья, которые произошли во время моего отсутствия. Судья Парамонов развелся, прокурор Бойченко женился, а секретарша Зоенька уволилась и улетела с новым состоятельным любовником на зимовку в Таиланд. Кто-то из коллег заболел, кто-то выздоровел, кто-то с кем-то поссорился – ничего особенного.
– А что Плевакин? – спросила я осторожно.
Наш председатель суда – мужчина немолодой. Незадолго до моего ухода в отпуск он как-то подозрительно покашливал, и коллеги опасливо шушукались – как бы не ковид…
– Жив‐здоров, – ответила Машка, отчекрыживая нам по второму куску торта.
– Заходил к нам, – добавил Дима.
Я насторожилась. Анатолий Эммануилович – прекрасный человек и руководитель, но у нас с ним довольно сложные отношения. Супруга шефа, Тамара Тимофеевна, утверждает, что он любит меня как родную дочь. У меня нет оснований не верить профессору психологии, да и не раз уже бывало, что Плевакин вставал за меня горой. Однако любимых дочерей, мне кажется, от тяжелой работы берегут, а Анатолий Эммануилович то и дело спихивает на меня сложные громкие дела. Если так он проявляет отеческую любовь и заботу, то спасибо, конечно, но лучше не надо…
– Что-то принес?
– Книжку для вашей дочери, – Дима кивнул на полку.
Там, интересно контрастируя с однотипными скучными папками, блестел лакированной цветной обложкой толстый томик «Таинства веганской кухни». Точно, Тамара Тимофеевна обещала дать Сашке почитать что-то интересное по части здорового питания.
Я расслабилась и сунула в рот кусок нездорового питательного «Мишки», а зря – как оказалось, Дима еще не договорил:
– И новое дело про красоту.
Я поперхнулась.
– Спокойствие, только спокойствие! – Машка заботливо постучала меня по спине и повернулась к Диме: – Ты смотрел уже, что там?
– Угу, – помощник тоже успел загрузиться тортиком, и пришлось подождать, пока он прожует. – Извините. Я посмотрел – дело очень интересное. Кажется, будет прецедент.
Я вздохнула.
– Изложи вкратце, – попросила Машка, превратив постукивания по моей спине в похлопывания, а потом в поглаживания.
Дима положил ложечку и промокнул губы салфеткой – приготовился излагать.
– Главное следственное управление МВД по Москве передало в суд первое уголовное дело о масштабной афере с продажей дорогой косметики, пищевых добавок и разной прочей ерунды в столичных салонах красоты.
– Уж прям ерунды! – буркнула Машка, обменявшись со мной понимающим взглядом.
Мужчины! Что они в этом смыслят? Страшно далеки они от вечного женского вопроса – как быть красивой везде и всегда, во веки веков, аминь.
Нет, мы-то с Машкой тоже не активистки борьбы с подступающей старостью, но все-таки периодически обольщаемся надеждой и покупаем тюбик-другой какого-нибудь средства для вечной молодости. Потом, конечно, разочаровываемся, ругаем себя за доверчивость и мажемся детским кремом, который хотя бы дешев и ничему не повредит. А потом опять покупаем что-нибудь этакое…
– Жертвами жуликов стали двадцать восемь женщин, которых обманули на два с лишним миллиона рублей.
(КАК-ТО МАЛОВАТО ЗА 3 ГОДА????? МОЖЕТ, ВСЕ-ТАКИ СДЕЛАТЬ ПОКРУПНЕЕ РАЗМЕР???)
– По данным следствия, – продолжил Дима, – гражданочек опаивали психотропными препаратами, а затем заставляли подписать кредитный договор. На скамье подсудимых оказались менеджеры и бухгалтеры салонов красоты. А предполагаемые организаторы аферы – Мурат Алиев и его брат Ринат – скрываются в Америке, так что судить их будут заочно.
– Дистанционно? – пошутила Машка. – Модная нынче тема, молодец Эммануилыч, наш Таганский суд всегда в тренде!
– Опять набегут журналисты, – пригорюнилась я.
– Тебе не привыкать, – не прониклась Машка.
– Почему опять мне, а?
– Шеф сказал – Еленочка Владимировна по красоте у нас главная, – объяснил Дима.
– И ушел, злорадно хохоча, – предположила я.
– Нет, что вы! Он довольно долго объяснял мне, что вести это дело – большая честь, потому как оно очень резонансное и социально значимое, – встал на защиту шефа добрый Дима. – Целых три года потребовалось оперативникам и следователям столичной полиции, чтобы собрать доказательства и передать в суд уголовное дело этой группировки! Они по крупицам собирали доказательства вины Алиевых и их подручных, которые на протяжении нескольких лет в своих салонах красоты опаивали жертв психотропными препаратами, подмешивая их в чай или кофе.
– М‐м‐м? – Машка поставила на стол свою чашку.
– У нас-то чай нормальный, пей спокойно, – ворчливо успокоила ее я. – Дим, а зачем тех дам поили психотропными? Чтобы они уверовали, будто после процедуры неимоверно похорошели? Так ведь видения и галлюцинации бывают пугающими, могло получиться с точностью до наоборот.
– Нет, там другая цель была. Психотропные вещества расслабляли клиенток, и они становились более сговорчивыми. Пока одни менеджеры бесплатно втирали крем клиенткам на процедуре, другие уже готовили кредитный договор на имя жертвы с различными столичными банками на приобретение чудо-средств на огромные суммы.
– И что, эти мошенники целых три года так чудили? – не поверила я.
– А у них было много компаний с разными названиями, и они каждые три-четыре месяца меняли юрлицо.
– Масштабно, – оценила Машка и критически посмотрела на остатки тортика.
Он изначально тоже был масштабным – Машка никогда не мелочится, творит с размахом, – но как-то быстро минимизировался.
– Ой, Сашка кусочек с глазом просила! – спохватилась я.
– Как раз с глазом еще есть, – успокоила меня подруга и встала. – Ну, как говорится, если у вас больше ничего не осталось, то мы уже уходим. Продуктивного вам рабочего дня!
Во всем был виноват Виктор. Во всех бедах Татьяны. Какой идиоткой она была, когда согласилась выйти за него замуж! Еще и радовалась, дурочка, что именно ей выпала честь идти по жизни рядом с таким незаурядным мужчиной. Ага, идти… Она не шла – ее волокли за поводок, как не поспевающую за хозяином собачонку.
Виктор всегда вел себя так, будто он один знал тайны и секреты жизни, и даже те решения, которые касались всей семьи, принимал единолично. Жену и сына – Татьяну и Вовку – он никогда не спрашивал. Чего хотят они, его не интересовало. У Виктора на первом месте был он сам.
Да что там! В его системе ценностей было только одно место – первое и единственное. Никаких рейтингов и топ-списков: на вершине мира, в сияющих высотах – он, Виктор, и далеко внизу, в пыли – все остальные, недостойные целовать ему ноги.
Татьяна остановилась и посмотрела на свои туфли. Так и есть – запылились. Она искательно огляделась, но в длинном сером коридоре присесть было некуда, так что пришлось протирать обувь извлеченной из сумки влажной салфеткой, балансируя на одной ноге и придерживаясь рукой за стену. При этом, пока она наводила лоск на свои лаковые туфли, ее трижды толкнули и ни разу не извинились.
Люди в коридоре – длинном, сером, без окон, с потрескивающими и жужжащими лампами под низким потолком – сновали совершенно невоспитанные, а еще деятели культуры и искусства, называется!
Татьяна злилась и нервничала. То, что она собиралась сделать, было неповиновением, предательством, бунтом, подлой изменой – примерно в таких и куда более цветистых выражениях описал бы ее поступок Виктор. Хотя почему «описал бы»? Опишет.
Татьяна мстительно усмехнулась и тут же поежилась. Она страшилась последствий своего поступка, ее пугала даже собственная решимость – прежде она не спорила с мужем и не шла ему наперекор. Когда-то очень давно пыталась, но быстро поняла, что это бессмысленно и вредно.
Виктор был тираном, которому они с Вовкой безропотно подчинялись. Глотали слезы, размазывали сопли, закусывали губы, до крови из-под ногтей стискивали кулаки – и подчинялись. Во всем: и в главном, и в мелочах.
Если Виктор решал, что им надо пить натуральное домашнее молоко – они его пили, давились, хотя у Татьяны была непереносимость лактозы, а у Вовки просто приключалось расстройство желудка от всего жирного.
Если Виктор считал, что у Татьяны слишком округлились коленки, она убирала подальше юбки и платья, пряча неидеальные ноги под свободными брюками.
Если Виктор задумывал семейный поход в кино, они шли в кино, даже если у ребенка была температура.
Если он приглашал гостей – их принимали по высшему разряду, и неважно, что на это шли деньги, отложенные на покупку нового пальто для Татьяны.
Как-то она отказалась сопровождать мужа на футбольный матч, так он просто выволок ее из дома, запихнул в машину и привез на стадион – всю зареванную, растрепанную, в домашнем халате. И она сидела потом на трибуне в этом самом халате, придерживая рукой у горла разорванный ворот и делая вид, будто не замечает взглядов (???) тиффози, многие из которых, впрочем, были наряжены и разукрашены куда более странно.
Вовка сбежал подальше от отца, едва окончив девятый класс. Спасительное бегство было замаскировано под похвальное послушание родителю: Виктор отправил сына учиться в Германию. Не в столицу, а в скромный колледж в немецкой глухомани, на что получше «заботливый» папа деньжат пожалел, – но Вовка был счастлив уехать куда угодно, хоть в монгольские степи.
Татьяне бежать было некуда и не на что. Все семейное имущество находилось под единоличным управлением и строгим контролем Виктора. Ту квартиру, которую они на заре совместной жизни купили вместе, вскладчину, он давно уже продал, а новую, как и дачу в области, и домик у моря, и обе машины, выбирал и приобретал самостоятельно, проводя все сделки через свой личный банковский счет. Татьяна не знала, имеет ли она право хотя бы на часть этого имущества по закону, но была уверена, что даже в случае развода по суду муж не отдаст ей ничего. Да он и развод ей не даст, если только, конечно, сам не надумает избавиться от постылой жены.